Они стучат дважды

Сдув несколько упавших прядок со лба, Звягинцева попыталась подвинуться вместо со стулом, но только безуспешно дёрнулась и, оставшись сидеть на месте, вздохнула.

— С моим другом… — Александра осеклась, — парнем. — Смутившись, она быстро поправила себя: — Бывшим, парнем. В общем, с ним… произошло несчастье.

— Несчастье? И ты пришла, потому что хочешь, чтобы я занял его место?

— Что?.. Нет, — Александра подавилась воздухом от нахлынувшего возмущения. — С чего вдруг…

— Успокойся. Я пошутил. Ты не в моем вкусе.

Андрей неловко хрюкнул от смеха, и Александра развернулась к нему с такой силой, что едва не столкнулась лбом с навязчивым непутёвым стажёром, от которого у Звягинцевой за неделю свалилось на голову столько неприятностей, сколько она не получала за все девять лет работы с Вознесенским.

— Так что там с твоим другом? — Джеймс откинулся на диванчик и закинул ногу на ногу.

— Ему нездоровится, — уклончиво ответила Александра.

— Нездоровится? Когда людям нездоровится, они ходят не ко мне, а в церковь. А лучше в больницу. Могу помочь только с одной проблемой — бесплодием, — едко хмыкнул Джеймс, хрустнув журналом и пробежавшись взглядом по строчкам.

— Несмешно, — закатив глаза, сухо выплюнула Александра.

— А я и не шучу, если ты не заметила. А что скажет твой молчаливый напарник? — Джеймс слегка повернулся корпусом к Андрею и выжидающего на него уставился. — Или вы говорите по очереди? Ну знаете, враги в играх обожают любезно стоять в сторонке и дожидаться своей очереди вместо того, чтобы напасть толпой. Но вы на неписей не очень похожи, а мы все-таки не в игре. Хотя у меня иногда бывают сомнения относительно реальности нашего мира.

Александра решила не отставать от Джеймса: в очередной раз за вечер повернуться в сторону растерянного и потерянного в пространстве и времени Андрею заняло у неё не больше двух секунд. А вот Морозов за это время успел вжаться в спинку стула и вцепиться пальцами в края пластикового стула. По правде говоря, Александре казалось, что она застряла в очень плохом кино, где ей досталась главная роль, а не кресло режиссёра. Она еще никогда за свою жизнь не делала столько однотипных движений, как за последние несколько дней. Все, что Александра могла сейчас делать — это хмыкать, понимающе кивать и поворачиваться в сторону Андрея, чтобы выразить неудовольствие от его компании. Хотя сейчас Морозова ей было даже несколько жаль. Видимо, виной тому было шевелящееся в груди чувство симпатии к этому парню.

Морозов испуганно смотрел на Джеймса, его челюсть шла мелкой дрожью, а пальцы скребли ногтями по пластику.

— Я… Я не знаю. Я вообще не понимаю, что происходит.

— О, бедняжка первый день в этом мире, — насмешливо отозвался Джеймс, отрывая от куриной панировки кусочек и закидывая себе в рот. — Узнаю этот потерянный взгляд.

Андрей открыл было рот, чтобы ответить, и тут же закрыл. Что послужило тому причиной: выражение лица Джеймса или исходящие от него густые пряные волны, которые, казалось, можно было попробовать на вкус — Александра поскребла зубами по языку, пытаясь снять тонкую невидимую плёнку из корицы и чего-то травянистого, но безуспешно — сказать было достаточно трудно. Но уже через секунду от былого напряжения ни осталось ни следа, а Джеймс мило улыбнулся им обоим, отложил в сторону журнал и потёр в предвкушении руки.

— Ладно. Веди меня к своему другу. Я подумаю, чем ему можно помочь. Но сначала, — тон Джеймса сразу не понравился Александре, а когда тот еще и сделал многозначительную паузку, улыбнувшись и кивнув на три ведра с жареными крылышками перед ним, Звягинцева поняла, что они в очень больших неприятностях, — я съем вот это все. Можете тоже что-нибудь себе взять, потому что я делиться не буду.

***

— И чего вы от меня хотели?

— Ну… Чтобы ты на него посмотрел. Сказал что-нибудь.

— Хорошо. Я на него посмотрел. Дальше что? Могу посоветовать хорошего священника. Недорого берет за отпевание. Оно ему скоро понадобится. Да и было бы неплохо его соборовать. Если он верующий.

Сказать, что Джеймс было в квартире Александры неуютно, было бы очень сильным преуменьшением. С самого порога подъезда он вертел носом, кривил лицо и бурчал, что ему здесь не нравится. Он даже попытался сбежать, но идущий позади Андрей помешал ему это сделать. Что было причиной подобного поведения — оставалось загадкой. Александра могла только растерянно пожать плечами на вопросительные ужимки Морозова и втолкнуть Джеймса в квартиру.

— В смысле? — Андрей непонимающе моргал, переводя взгляд с Александры на Джеймса.

Тот склонился над удивлённым Стасом и приложил ко лбу последнего ладонь, недовольно поджав губы. Простояв так несколько мгновений, Джеймс отстранился от Вознесенского и обернулся на прилипшую к дверному косяку Александру. Она знала, каков будет диагноз, но все же слабая надежда в груди говорила, что возможно еще не все потеряно и надежда есть.

— Вы позвали меня посмотреть на почти мертвеца? — Джеймс развёл руками и отошёл подальше от восседающего посреди кухни на стуле Стаса. — Или ты хотела, чтобы я сказал, что могу помочь твоему парню? Увы, нет. И ты сама прекрасно это знаешь. Да, Александра Звягинцева?

— Стас не мой парень, я уже это сказала. Он был им. Когда-то. Но сейчас мы не вместе.

— А вот у меня есть несколько другие сведения. И о тебе. — Джеймс указал пальцем на Александру, а затем обернулся на Стаса, обведя его взглядом. — И о твоём так называемом «не парне». Вот только ни тебе, ни ему я помочь не смогу. Ему — уж точно нет. От этой болезни есть только одно лекарство.

Морозов встрепенулся, услышав слово «лекарство», и даже отлип от стены, которая оказалась достаточно дружелюбной. Как и кот Александры, разглядевший в Андрее идеального хозяина — им было легко помыкать и требовать еду раз в пять минут. Звягинцева на это обычно говорила «Заткнись» и продолжала работать. Морозов же оказался слишком сердобольным и оставить животинку голодной просто не мог. Надо бы сводить кота после всего к ветеринару — несколько килограмм за этот день он точно прибавил благодаря бабушке Андрею.

— Какое? — Морозов подался вперёд, почёсывая кота за ушком.

Джеймс раздражённо фыркнул, сложил на груди руки и закатил глаза.

— Смерть, мой маленький глупый зверёныш.

— Эй!

— Заткнись, оболтус. Это ведь все из-за тебя случилось, — Джеймс не задавал вопрос: он просто констатировал факт, словно лично присутствовал на том кладбище и все снимал. — Теперь тебе и разгребать.

Андрей, судя по напряженному выражению лица, проглотил заготовленные оправдания и нахмурился, почёсывая мурчащего кота за ухом.

— Ты сказал, что поможешь, — холодно бросила Александра, сжав ладони в кулаки.

— Я сказал, что я подумаю, чем можно ему помочь. Сколько уже дней прошло? — Джеймс выгнул бровь и махнул рукой на Стаса. — Он у вас холодный, как труп.

— А мне никто не хочет рассказать, что происходит?

Быть предметом обсуждения в разговоре, о котором ничего не знаешь, не понравилось бы даже Андрею Морозову. Но услышать низкий хриплый голос Стаса оказалось для Александры слишком болезненным. Она поморщилась, сжимая на груди ткань футболки, и сглотнула, отводя от Вознесенского взгляд. Александра чувствовала себя вором, которого поймали на месте преступления. И в этот раз ее добычей была жизнь Станислава Вознесенского.

— Стас, давай не сейчас…

— Давай не сейчас? — Стас подскочил на ноги с такой силой, что стул повалился на пол. — Что вы от меня скрываете, Сашка?

— Стас, послушай…

— Ты умрёшь через пару дней, — резко и бесцеремонно вклинился в разговор Джеймс. — Как-то так. Наслаждайся последними днями свой короткой и бессмысленной жизни. Можешь съездить в Сочи. Деньги тебе уже вряд ли понадобятся. Так хоть проведёшь с пользой время. Могу даже подсказать пару мест, где можно снять…

— Хватит.

Слово вырвалось из горла Александры колючим горьким комком. Ей даже пришлось негромко прокашляться, сжав ладонью шею, а на языке растёкся приторно-миндальный привкус лжи. Дышать стало тяжело, Александра хватала воздух ртом, скребла ногтями по коже и вжималась плечом в дверной косяк, находя его единственным, что могло удержать в вертикальном положении. А затем все прекратилось. Воздух ворвался в лёгкие взрываясь пузырьками альвеол, и Александра поняла, что все это время неотрывно смотрела в глаза Джеймса, такие карамельно-золотые, что ее собственные казались на их фоне бледными и пустыми.

— Что он несёт? — Стас уставился на Александру вопросительным взглядом.

— Не слушай его. — Александра сжала пальцами переносицу и сделала несколько глубоких вдохов. — Он уже уходит. И надеюсь, больше никогда не появится в нашей жизни.

Играть с Джеймсом в гляделки было бессмысленно — проигравший был известен заранее и это не ухмыляющийся во все зубы мужчина. Джеймс перекатился с пятки на носок, а затем еще раз, вслушиваюсь в скрип паркета. Его взгляд скользнул по кухне Александры, и он подошёл к стене рядом с дверью, остановившись в нескольких сантиметрах от Звягинцевой.

— Да в принципе мне ваша жизнь не очень-то и нравится, — скептично протянул Джеймс, подцепив пальцем краешек отслоившихся обоев, за которыми виднелся кусок дореволюционной газеты с кокетливыми «i» и «ъ» и решетчатые деревянные стены. — Ремонт бы вам здесь сделать. А то такое чувство, что Ильич не в Германии жил, а в этой квартире. Вон, даже броневичок есть, — хохотнул Джеймс, кивнув на кота на руках у Андрея.

Александра даже не стала спрашивать, откуда ему известно имя кота. Назвать рыжего нахлебника «Броневиком» предложил Стас, когда тот в первый же день свой жизни в этой квартире забрался на загривок Вознесенского и не спускался, пока Александра не отцепила его вместе с куском футболки. Джеймс выглядел как человек, который знает слишком много в этой жизни, но это не мешает ему сладко спать по ночам. В отличие от Александры, которая, судя по всему, не знала ничего. Жаль, что у неё фамилия не Снежная — можно было бы все время шутить.

— В общем… — Джеймс пожал плечами. — Чао-какао, как говорится!

Он улыбнулся и уже собирался протиснуться мимо Звягинцевой, но тут же замер, занеся ногу над порогом.

— Стас, что… — Александру оборвал низкий грудной рык.

Табурет повалился на пол, опрокинутый Вознесенским. Александра успела только заметить нахмурившиеся брови Джеймса и пролёгшую между ними складку, прежде чем того резко развернули и, вцепившись за воротник куртки, приподняли над полом. Вечный серый шарф Стаса рухнул на пол бесформенной кучей, а по стёклам быстро поползли морозные узоры, захватывая на своём пути все, до чего могли дотянуться, проникая в каждую трещинку на деревянной мебели. Воздух вырвался изо рта Александры молочным облачком и повис в воздухе, не спеша распасться на разрозненные пряди. Время замерло: даже стук часов стал низким, тяжёлым и заторможенным, вибрирующем на барабанных перепонках пчелиным жужжанием и вибрируя по швам черепа.

А затем кухня вспыхнула ярким ослепляющим светом.