Счастье — это теплый звездолет

— Дон, ты меня узнал? Это я, Аарон. Доктор. Ты пережил физическое потрясение, тебе нельзя бродить где попало. — (Пульс медленный, как у Йелластона, но аритмичности Аарон не чувствует.) — Я хочу, чтобы ты пошел со мной в клинику.

Сильное тело не двигается с места. Аарон тянет коммандера и понимает, что в одиночку его не сдвинет. И комплекта для инъекций у него с собой нет.

— Это медицинский приказ, Дон. Явись для лечения.

Непонимающая улыбка медленно фокусируется на нем.

— Мощь, — вдруг говорит Дон — с интонацией, которую обычно можно от него услышать в часовне. — Рука Всевышнего, простертая над бездной…

— Видишь, Арн? — Лори тянется к Дону, гладит его. — Он изменился. Он теперь кроткий.

У нее на лице дрожащая улыбка.

Аарон ведет ее дальше, размышляя, насколько серьезно пострадал экипаж. Организм «Центавра» может неделями работать без человеческого вмешательства, тут можно не беспокоиться. Он решает не думать о более страшной ране, об убитых гироскопах; Бустаменте… Бустаменте что-нибудь придумает, как-нибудь их залатает. Но сколько времени люди пробудут в шоке? Сколько из них попало под удар и кто еще, кроме Аарона, остался в строю? А что, если это повреждение необратимо? Нет, этого не может быть, твердо говорит себе Аарон. Такой сильный шок непременно прикончил бы бедного Тиге. Не может быть.

Он сворачивает к медчасти, но Лори внезапно тянет его в другую сторону:

— Нет, Арн, нам сюда!

— Лор, мы идем в мой кабинет. Мне нужно работать.

— Ох, нет. Ты что, не понимаешь? Мы идем туда прямо сейчас, вместе.

Голос жалобный, слова выходят слегка расшатанные, смазанные. В Аароне просыпается специалист. Химические подспорья, как выразился Фой. Сейчас самое время получить от подопытного субъекта ответы на вопросы.

— Сестренка, давай поговорим сначала, два слова, потом пойдем. Что с ними случилось? Что случилось с Мейлинь и другими там, на планете?

— Мейлинь? — Она хмурится.

— Да. Что они делали при тебе? Теперь-то ты можешь мне рассказать. Ты их там видела?

— О да… — Она смеется — неопределенным, легким смешком. — Видела. Арн, они оставили меня на корабле. Они… они не захотели, чтобы я была с ними.

Губы дрожат.

— Лор, что они делали?

— О, они шли. Маленький Ку держал видеокамеру, и я видела, куда они идут. Вверх по холмам, туда, к… к красоте. Они шли часами. Много часов. А потом Мейлинь и Лю побежали вперед, и я видела, как они бегут. Ох, Арн, мне тоже так хотелось побежать, ты не представляешь, какой счастливый у них был…

— А потом что случилось?

— Они сняли шлемы, а потом видеокамера упала, — наверно, другие тоже побежали. Я видела их ноги… Как гора самоцветов, сияющих на солнце…

Слезы катятся из глаз, и она по-детски растирает их кулачком.

— А потом ты что видела? Что сделала с ними эта самоцветная тварь?

— Ничего. — Она улыбается, шмыгая носом, — Они просто коснулись ее, ну, понимаешь, коснулись разумом. Арн, ты сам увидишь. Пожалуйста, пойдем.

— Еще минуту, Лори. Скажи мне, они дрались?

— О нет! — Глаза большие, круглые. — Нет! Я сама придумала драку, чтобы защитить это. Боли теперь не будет. Никакой, никогда. Они вернулись такие кроткие, такие счастливые. Они все переменились, отбросили прежнее. Это ждет нас, Арн, понимаешь? Оно хочет нас спасти. Мы наконец станем подлинно людьми. — Она вздыхает. — О, я так хотела тоже туда пойти, просто ужасно. Мне пришлось себя привязывать — даже в скафандре. Я должна была привезти это тебе, Арн.

И привезла, правда ведь?

— Ты что, засунула эту тварь в шлюпку совсем одна?

Она кивает. Глаза мечтательные, она где-то далеко.

— Да, я нашла маленького и притащила его погрузчиком.

Зловещий контраст между ее лицом и словами.

— А что все это время делали Ку и его люди? Они разве не пытались тебя остановить?

— О нет, они смотрели. Они стояли вокруг. Арн, ну пожалуйста, пойдем.

— Сколько времени это у тебя заняло?

— О, много дней, Арн. Это было ужасно трудно. Я могла двигать его только по чуть-чуть.

— Ты хочешь сказать, что за много дней они не пришли в себя? А эта видеозапись… Лори, ты ее подделала?

— Я… я ее отредактировала немножко. Но ему… ему было все равно. — Она уклончиво отводит глаза. Самоконтроль возвращается. — Арн, пожалуйста, не бойся. Все плохое позади. Разве ты не чувствуешь, какое это доброе, хорошее?

Он чувствует. Оно здесь, оно слабо тянет его, суля блаженство. Он вздрагивает, приходит в себя и обнаруживает, что сестра уже почти дотащила его до центральной шахты и они движутся в сторону коридора Гамма-один. Он сердито заставляет себя схватиться за поручень и принимается тащить Лори обратно в медчасть. Он движется словно в клею — его тело сопротивляется.

— Нет, Арн, нет! — Она упирается и тянет в другую сторону, рыдая. — Ты должен… Я столько сил положила…

Он мрачно сосредотачивается на своих ногах. Вот впереди уже видна дверь медчасти. К огромному облегчению Аарона, внутри за столом сидит Коби.

— Ты не идешь! — взвывает Лори и вырывается у него из рук. — Ты… ох…

Он бросается за ней, но она снова убегает, несется, как олень, черт бы ее побрал. Аарон заставляет себя остановиться. Он не может сейчас гоняться за сестрой, он и без того уже достаточно долго пренебрегал своими обязанностями. Она сказала «много дней». Чудовищно. И они бродили вокруг. Повреждение мозга… Не думай об этом.

Он входит к себе в кабинет. Коби смотрит на него.

— Моя сестра — в состоянии психотической фуги, — сообщает Аарон. — Она повредила наше оборудование для связи. Успокоительное ей не помогло…

Он понимает, что действует нерационально. Сначала нужно разобраться с общей медицинской ситуацией экипажа.

— Билл, сколько человек получило шок от контакта с этой тварью?

Уклончивый взгляд Коби не меняется. Наконец он тупо повторяет:

— Шок. А как же. Шок.

Губы искривляются в призрачной ухмылке. Боже мой, нет… Коби тоже побывал в том коридоре.

— Господи, Билл, оно и тебя задело? Я сейчас сделаю тебе укол АД-двенадцать. Но, может быть, ты что-то другое хочешь?

Коби следит за ним взглядом. Возможно, он не так сильно пострадал, думает Аарон.

Коби говорит очень тихо:

— Post coitum, triste[102]. Вот и я triste[103].

— Билл, что оно с тобой сделало? Ты можешь мне объяснить?

Коби смотрит на него все так же — молча, печально. Аарон открывает набор для инъекций, и Коби вдруг отчетливо произносит:

— Уж я-то способен узнать corpus luteum[104].

Едва слышный похабный смешок.

— Что? — У Аарона в голове проносятся непристойные видения, пока он задирает Коби рукав и посылает струю препарата в вену. — Ты что… у тебя что, было какое-то сношение с этой тварью?

— Сношение? — шепотом повторяет Коби. — Нет… у нас точно нет. Если кто с кем и сношался… то, может, какой-нибудь бог. Или планета. А мы… нас просто поимели.

Пульс у него замедлен, кожа на ощупь холодная.

— Билл, что ты хочешь сказать?

Лицо Коби дрожит. Он смотрит в глаза Аарону, цепляясь за уходящее сознание.

— Предположим, у нас в головах… сперматозоиды, надо полагать… И они встречаются… с гигантской яйцеклеткой, самой огромной в мире… и прыгают… прыгают на нее. Получается такая вроде как… святая… зигота… понимаешь? А мы остаемся… истраченные… Что случается с хвостиком сперматозоида… потом, после всего?

— Билл, успокойся.

Аарон отказывается слушать. Он не будет слушать этот бред. Его лучший диагност несет чушь.

Коби еще раз зловеще хихикает. И шепчет:

— Старый добрый Аарон. Ты не пошел…

Глаза пустеют.

— Билл, возьми себя в руки, пожалуйста. Никуда не уходи. Люди в шоке, они бродят по кораблю, не понимая, где находятся. Мне нужно делать свою работу, ты слышишь? Никуда не уходи. Я скоро вернусь.

Он представляет себе, как шествует по кораблю, исцеляя экипаж, — и, что важнее, надо запечатать тот коридор. Он загружает в чемоданчик комплект шприцев со стимулятором, добавляет кардиотропные средства, противоядия. С опозданием на час доктор Аарон Кей приступает к выполнению своих служебных обязанностей. Он наливает два стакана горячего пойла — себе и Коби. Коби на него не смотрит.

— Выпей, Билл. Я скоро вернусь.

Он отправляется на склады, борясь с желанием, которое тянет его к коридору Гамма-один. Здесь тяга совсем слабая. Победить ее ничего не стоит. Может, тварь вошла в рефракторную фазу? Выстрелила весь заряд, какой был. Как скоро она накопит его снова? Лучше бы заняться сначала этим — нельзя, чтобы экипаж получил повторный удар.

Мириамна Стайн сидит за своим рабочим столом. Лицо абсолютно спокойно.

— Мири, это я, доктор. У тебя был шок. Вот это поможет, — надеется он, делая инъекцию в послушную руку. — Я беру у тебя трос для работ в открытом космосе, видишь? Я тебе оставил расписку. Мири, ты видишь? Вот она. Посиди тут, пока тебе не станет лучше.

Выйдя со склада, он переходит на бег — поперек всего корабля, «по течению» — туда, куда его тянет. Ощущение восхитительное — он словно катится с горки, словно отпускает все тормоза в постели… Управляю ли я собой? Он испуганно обследует сам себя. Да, он может заставить себя повернуться, пойти в другую сторону — до первого носового трапа. Он собирается закрыть все выходы, которые оставила открытыми толпа, возвращаясь в корабль. Четырнадцать. После этого… после этого, он знает, можно выпустить воздух из коридора, находясь в корабле. Конечно, это убьет инопланетную тварь. Самый разумный ход. Но ведь это же не обязательно, правда? Он подумает об этом потом. Сейчас ему вдруг почему-то стало больно от мыслей.

Он у носового трапа. С головой пока все в порядке. То, что насылает эта тварь… влечение… ослабело. Дверь шлюза открыта, — вероятно, через нее вышел Дон. Аарон решает рискнуть и отправляется закрыть дверь, не привязавшись предварительно тросом. Отлично, он толкнул дверь — и она закрывается. Он тем временем смотрит, что происходит в коридоре. Мешанина оборудования. Людей не видно. Но живой розовый свет… сердце подпрыгивает, пропускает удар… и шлюз закрывается, чуть не прищемив ему нос.

Он едва не попался. Со следующей дверью рисковать нельзя. Она еще ближе к этому удивительному свету — расположена позади пульта управления, где стоял Йелластон. Аарон осознаёт, что его ноги бегут, заставляет себя остановиться у последнего поворота трапа и привязывает один конец своего троса к опоре стены. Другой конец обматывает вокруг пояса. Побольше узлов, чтобы не сразу получилось развязать.

Он обнаруживает, что поступил правильно: он уже входит в собственно коридор, спотыкаясь о шлемы, перчатки, кабели. Теплое розовое зарево — впереди, метрах в двадцати. Надо вернуться. Вернуться и закрыть дверь. Он заставляет себя остановиться у пульта управления и смотрит на видеоэкран, все еще отражающий залитое светом сердце «Цветка Китая». Трюм будто полон драгоценных камней. Аарон благоговейно созерцает огромные, мягко светящиеся шары — ослепительные, они на глазах меняют цвет… Некоторые — темные, как прогоревшие угли в костре. Умирают? Его переполняет печаль, он прикрывает экран рукой, чтобы не видеть, отводит взгляд. Вот его бесполезные, зловредные баллоны. В коридоре царит хаос. Все, что осталось после прошедшей толпы… Что там бормотал Коби? Сперматозоиды. Они прошли по этому коридору, хлеща хвостами…