За горизонт

– Надо дождаться, когда дождь стихнет.

– А что, если медведица унюхает нас? – спросил Павел и принялся озираться, напуганный своими предположениями.

Матвей вздохнул.

– Думать надо было, прежде чем жать на курок.

– Я же хотел, как лучше. Для всех старался. Знал, что вы меня за идиота держите, вот и хотел показать всем, что тоже чего-то могу, – Павел говорил искренне, с обидой в голосе.

Матвей хотел сказать что-то язвительное в ответ, но промолчал, понимая, что лучше от этого не станет.

– Ветер несёт запахи в ту сторону, значит медведь унюхать нас сможет только оттуда и нападать будет с той стороны, по своей дикой привычке стараясь маскировать запах, – решил Матвей. – Если только рана не лишила его медвежьего здравомыслия. Иначе каюк.

– Да сдох он, поди, уже, – Павлу хотелось в это верить.

– Сдох, не сдох, мы не знаем. Будь внимательнее.

Матвей сплюнул под ноги от досады, что всё так резко поменялось в худшую сторону. Невесть откуда взявшийся ливень только усугублял положение. Они потеряли направление, не знали, что стало с раненым медведем, душа томилась по детёнышу хищника. Хотя, кажется, последнее было свойственно только Матвею. Павел переживал только о собственной безопасности и своём авторитете, которого здорово поубавилось.

Издалека будто бы донёсся шум прибоя. Матвей прислушался. За шуршанием дождя едва-едва слышались раскаты шторма.

– Слышишь? – Матвей поднял вверх указательный палец.

– Что? – лицо Павла исказил ужас.

– Прибой.

– А-а-а, – облегчённо произнёс напарник. – Нет, не слышу.

– Море там, – Матвей указал в сторону, откуда слышался прибой. – Идём.

Он решил дойти до берега, а там определиться в какую сторону идти вдоль него. Ему хотелось наткнуться на утёс, служивший отличным ориентиром. Перелыгин и Заремба, наверное, здорово волновались по поводу их отсутствия. Командиру, случись что с ними, попало бы здорово.

Шум прибоя слышался всё отчётливее. Трава и лишайник поредели, и вскоре ступать пришлось по голым камням. Они вышли к обрывистому берегу, под которым, метрах в трёх, о камень бились волны, высоко поднимая пену.

– Не припомню такого берега, – Павел почесал мокрую голову. – А ты?

– И я. Наверное, мы прошли до края прохода, в который заплыли, – догадался Матвей. – Надо идти вдоль берега. Если волны будут стихать, то мы идём в верном направлении.

– Ага, да, – Павел был согласен на всё, доверив товарищу функции следопыта.

Они двинулись вдоль каменистого берега, то приближаясь, то удаляясь от края из-за сложного рельефа. В отличие от дождя, шум шторма стихал. Матвей радовался тому, что оказался прав и ожидал вскоре увидеть свой лагерь.

Из пелены дождя показался утёс. На лишайнике остались рыжие пятна крови и следы медвежьих когтей. Матвей многозначительно указал на приметы. Павел согласно покачал голов, догадавшись, что это тот самый утёс возле лагеря. Они обошли его бодрым шагом, решив, что теперь им ничего не угрожает. Павел даже вышел вперёд, в своей манере, желая показать остальным, что в их паре он был ведущим.

Матвей не стал на это реагировать, снисходительно улыбаясь в спину напарника. Тот топал, как на параде, поднимая брызги. Матвей смотрел ему на ноги и вдруг, ему стало не по себе. Напарник ступил в небольшую красную лужицу, разлетевшуюся жёлтой пеной из-под ног.

– Стой! – Матвей рванул Павла на себя, ухватившись за пояс.

– Что опять? – недовольно спросил напарник.

– Кровь, – Матвей зачерпнул воду в ладонь и поднёс её Павлу.

Красная вода стекла по ладони, в ней остались красные кровяные сгустки.

– Медвежья? – с надеждой спросил напарник.

– Не знаю. Так близко он не подходил, когда ты его ранил. Видимо, пришёл отомстить.

– Ты вечно придумываешь всякую ерунду, Матвей, – укорил напарник. – Фантазёр. Мужики наши, наверное, его раньше нас и разделывают. Ста-ас! Заремба-а-а! – закричал он, думая, что находится в нескольких десятках шагов от лагеря.

В ужасе от поступка Павла, Матвей шлёпнул его по затылку, чтобы заткнуть. Напарника это взбесило. Он развернулся и наотмашь ударил Матвея по лицу.

– Хватит, придурок! Я тебе не пацан, чтобы мне указывать! – Павла мгновенно бросило в краску, голос поднялся на несколько тонов выше. Он был вне себя от ярости и не собирался сдерживаться.

Сверкнув глазами на ошалевшего Матвея, он развернулся и пошёл вперёд. Матвей остался на месте, взяв автомат наизготовку. Предчувствия его говорили о том, что ситуация намного хуже, чем хотелось верить. Прислушиваясь ко всем звукам, осторожно ступая, Матвей тоже пошёл вперёд. Снова попалась кровь под ногами.

Где-то впереди Павел снова позвал своих, и то, что он не получил отклика, ещё больше напугало Матвея. Они были почти на месте. Спина напарника появилась перед ним внезапно. Павел будто замер, стоял не шелохнувшись.

– Ты чего застыл? – спросил Матвей.

Павел начал медленно поворачиваться. Прежде, чем увидеть, что он держит в руках, Матвей увидел его глаза, полные ужаса. В руках Павел держал часть тела, половину предплечья и кисть, в которой был зажат лёгкий топорик, которым Матвей разделывал рыбу. Судя, по остаткам одежды, рука принадлежала Перелыгину.

– К шлюпкам, – прошептал одними губами Матвей, – живо.

Павел снова включился.

– А? Да. Я за тобой.

Матвей не стал спорить. У него был автомат, и в случае неожиданной встречи с медведем он обязан был первым встретить его. Стараясь не производить шума, они направились в сторону берега, надеясь, что выбрали правильное направление. Из-за сильного волнения, Павел никак не мог справиться со своими ногами. Они будто перестали гнуться. Он часто спотыкался и производил шум. Матвей обернулся, чтобы сделать ему замечание, но увидел, что тот до сих пор несёт руку командира с топориком.

– Топор забери, а руку оставь. Кровь привлекает хищника, – тихо попросил Матвей.

Павел соображал несколько долгих секунд, но потом всё-таки вынул из сведённой предсмертной судорогой руки топор. Останки Перелыгина выбросил в сторону, будто только сейчас осознав, что держал их. Глядя на Павла, Матвей решил, что пустить в ход оружие он не успеет. Страх замедлил напарника, превратив его в медлительного зомби.

В ожидании ежесекундной опасности, им удалось дойти до берега и найти шлюпки. Матвей положил автомат в ту, на который они плыли. Он хотел взять у Павла топор, но вдруг услышал, как рядом клацнули друг о друга камни. Матвей потянулся за оружием, не поворачиваясь спиной к берегу. Павел, будто ничего не слыша, стоял как умалишённый, безвольно ожидая, когда ему предложат сесть в шлюпку.

– Держи топор наготове, – попросил его Матвей.

Сам он вместо того, чтобы взять в руки автомат, нечаянно столкнул его. Оружие с грохотом упало на дно шлюпки. И в этот миг из пелены прямо на Павла бросился медведь. Напарник ничего не успел сделать. Он закричал и тут же исчез под тушей рычащего зверя. Матвей прыгнул в шлюпку, уже не таясь, поднял автомат и выстрелил в голову медведю. Зверь тут же обмяк и завалился набок. Из его окровавленной пасти торчала трахея Павла.

Напарник хрипел кровью и бился вместе с медведем в предсмертной агонии. Матвей подошёл к ним. Поднял с камней топор и встал рядом, наблюдая, как тела двух существ покидает жизнь. Ему на ум ещё раз пришла мысль о цепочке событий, начальный отсчёт которых пошёл от глупого поступка Павла. В итоге они получили три трупа, что для посёлка будет считаться неслыханной потерей.

Матвей остался один, и теперь не мог пригнать шлюпку с добрым уловом. Он решил, что рыбу придётся выбросить, а шлюпку оставить здесь, чтобы не тянуть лишнюю тяжесть. Надо было вернуться в лагерь, похоронить товарищей и собрать вещи. Матвей решил дождаться окончания ливня. Торопиться ему теперь было некуда.

Когда Павел затих, Матвей вытащил его из-под медведя. Он решил похоронить его на берегу, заложив тело камнями. Почему-то Матвей не сразу приступил к этой печальной процедуре, решив осмотреть медведя, чтобы найти рану на его теле, оставленную Павлом. Он так и не нашёл её. Видно было только пулевое ранение в черепной коробке, из которого до сих пор сочилась кровь. Получалось, что это другой медведь, а раненый Павлом возможно и погиб. Наверное, они убили семью, и мать, и отца, оставив сироту.

Матвей не сердился на животных, считая, что они имели полное право на месть. Он закинул автомат за спину, ухватил Павла за руки и потянул в сторону. Оттащил его метров на десять и решил похоронить. Он нагнулся за камнем и снова услышал подозрительный звук. Ему показалось, что он слышит чьи-то стоны. Решив, что кто-то из напарников жив, он осторожно двинулся на звук. Но это был не напарник. Возле убитого им медведя стоял другой, тот, что был ранен Павлом. Лапа его от холки вниз была испачкана в крови.

Медведь обнюхивал труп и тяжко вздыхал. Взгляд его колючих карих глаз пересёкся с взглядом человека.

– Прости, – произнёс Матвей.

Медведю были несвойственны человеческие эмоции. Он резко бросился на Матвея. Тот даже не успел выхватить из-за спины автомат. Могучий удар когтистой лапой по рёбрам отбросил его в сторону. Ослабший медведь и сам повалился в сторону. Матвей, чувствуя, как от удара лёгкие сковал спазм, всё-таки умудрился выхватить автомат и выстрелить в поднимающегося зверя. Пуля попала тому в спину, снова сбив медведя с ног.

Матвей сделал вдох и почувствовал привкус крови в горле. Одежда на груди была разорвана и вся в крови. Он осмотрел себя, потом ставший бесполезным автомат, нагнулся за топориком, и хотел было кинуться с ним добить медведя, но хищник вдруг резко поднялся. Матвею хватило благоразумия понять, что таким оружием он сможет только пробить шкуру, не причинив серьёзного вреда.

Тогда Матвей, раскачиваясь как пьяный, направился к шлюпке. Он бросил в неё автомат, разрубил верёвку, связывающую её и шлюпку с уловом, и вытолкал её на воду. Обернувшись, он увидел, как медведь встал и не спеша идёт в его сторону. Страх придал Матвею сил. Он запрыгнул в шлюпку и сел на вёсла. Рёбра нестерпимо болели при каждом взмахе вёсел, а во рту усиливался привкус крови. Матвей сплюнул. Слюна была красной. Медведь отбил ему лёгкие, либо сломал рёбра, которые их проткнули.

Чувствуя, что может потерять сознание, Матвей не бросал грести, пока не вышел из прохода между скал. Шторм немного утих, но шлюпку всё равно здорово раскачивало. Как только Матвей понял, что находится в безопасности, то сразу потерял сознание.

Глава 9

Шар стал яблоком раздора в посёлке. Когда Прометей понял, что ему не хватает материала, он обратился к общественности с просьбой помочь и горько пожалел об этом. Народ, до этого терпимо относящийся к сумасбродной затее, вдруг загудел, как пчёлы в потревоженном улье, припоминая Прометею все его прегрешения, напрочь забыв о том, какую пользу он принёс.

Хорошее забывается быстро. Прометей уяснил это, возвращаясь с общественного собрания, «заклёванный» разного рода упрёками: «не такой, как все», «высокомерный», «чудной», «брезгует девушками», «навлечёт беду», «лишь бы не работать», «ещё и попрошайничает». Он пытался было открыть рот, чтобы объяснить, что его путешествие может оказаться настолько же полезным, как и прошлое, но куда там. Его голос потонул в стройном хоре противников воздушного шара. Народ боялся его изобретения, словно оно служило для транспорта чертей из преисподней.