Дальние пределы. Колыбель тяготения

Тим все равно напрягся, стараясь не делать лишних движений, но прижимая большие пальцы к ладоням. Вдруг придется вздернуть защиту и стрелять. Хотя защита уже бы не помешала. Слишком он увлекся открытостью контакта.

«Плохо. Они гадкие».

«Их всех надо превратить в пустоту».

«Мы поможем».

«Попрыгаем по звездным облакам к твоему дому».

«Распылим гадких и повеселимся».

«Если твой дом не гладкий и зарос травой, то оставим у тебя глаза».

«Будем смотреть и на вас из своего дома и смеяться».

«Но у вас должны быть истории», «вы должны двигать отростками, иначе не интересно».

«Ты согласен?», «что мы оставим глаза в твоем доме?».

«Мы знаем, тебе нравятся наши глаза», «ты с ними играл».

Тим подобрал челюсть. О боги, сферы, похоже, предлагали соглашение. Нелепое, какое-то бредовое, но соглашение. Еще бы точно понять условия военной помощи. Что еще за глаза они хотят оставить на его родной планете. Как бы у этого не обнаружилась неприятная, а то и опасная сторона.

– Спасибо, что можете помочь. Могу я задать вопросы, чтобы все понимать.

«Задавай, и мы зададим», «а ты все показывай».

И он сел на землю, скрестив ноги. Это казалось правильным и удобным. Для беседы с перспективными союзниками.

***

Где-то здесь этот глупый червяк. Совсем близко, рядом. Вынырнул из ветвей и исчез. Пропадет в Просторах. Слишком опасно для слабенькой человеческой шкурки. «Держи форму, держи бешенство». Ирт ломился сквозь заросли щупальцев, сминал хрупкие панцири новых порождений, жаждал одного – догнать. Наглую зверушку, попавшую в самую чащу. Вырвать из загребущих клешней офуров, спрятать в ветвях, защитить. Он рычал, соки стучали под корой, требовали: быстрее, быстрее.

Удар ошеломил. В первый момент Ирт не понял, куда влетел. Оплетенная гибкими оранжевыми и фиолетовыми лианами, заросшая слизью, перед ним выросла авиетка. Вот куда мчался Тим. Механизм в окружении Просторов. Накатило облегчение, офурам его человек не достанется. Машина не выглядела мертвой. Раз мерцают фасеточные ускорители, значит внутри кто-то активировал системы и вводит координаты полета. Ирт сожрал столько человеческих слов и знаний, что сам бы выбрал строки команд, разбудил искусственный разум жужелицы, сомкнул контуры и запустил потоки энергии.

Когда он догонял сбежавшего Чагу, в пустом крейсере его вели картинки и слова, подсмотренные в голове у зверушки. Теперь человеческая машина была открыта росткам, как внутренности хурга, если содрать панцирь. Стала послушной. Не то что Тим, который всегда выскальзывал и убегал. Но все равно оставался собственностью. Пока пусть летит, ведь боги скоро спустятся на Орфорт. И обрушатся всей своей мощью на посмевших нарушить покой.

Сначала в соках забродила тревожная мысль: что-то не так. Пояс Холода, боги Орфорта и живые Просторы. Мир стал терять четкость, размываться в муторных воспоминаниях: крик Тима, удар, боль и сладкая красная кровь у сердцевины ствола. Человеческие слова, сожаления, каменные изгибы огромного города и ледяные удары взбесившейся реки. Маленькое мохнатое создание, обернувшееся жадной пастью, белые хрусткие соки, затопившие лес. Вырвав себя из морока, Ирт обратил взгляд наружу. Над ним смыкались знакомые своды, они накрывают ушедших в трансформацию изоморфов.

Моча пещерных червей! Он стал обезумевшим от тьмы шатуном? Страшная судьба тех, кто проснется в одиночестве, без пары, в Поясе Холода. Их отпечатки находили потом на каменных стенах. В отчаянии они убивали себя. Ирт пробудился, потому что не в кого врасти ветвями. Зверушка спаслась и сбежала. Зачем притащила его сюда? Безмозглый голубат, это же место для тех, кто нашел симбионтов. А он?

Ирт поднялся и напряг инстинкты охотника. Колыбель новых почкований почти пугала. Сросшиеся тела охотников, пастухов и старейших заполняли ладони грота. Удру, Кварх, Грык, Адв – в формах не распознать всех тех, с кем Ирт вспарывал Просторы. Кого из стаи Боги благословят почкованиями? Кого Ру выбрал в пару для Трансформации? Если слишком слабого, то сам сумеет отрастить нового наследника, но до Ирта младшему не дотянуться. Инстинкты охотника, способность держать форму будут слабее. Если слишком сильного, то медленные с возрастом соки отца могут уступить и лишь дадут силы его симбиоту породить собственное почкование. Тогда Глава Дома Флаа потеряет мощь и власть в глазах стаи. Но изворотливый интриган такого не допустит. Лучшего рождает сильнейший сливаясь с сильным. Молодой, быстрый, контролирующий форму. Парой Ирта мог бы стать Удру – второй среди охотников. Нежеланный.

Клетки бесились от вечных требований отца. Его недовольного шипения. Ирт для Ру не лучше гостей в изумрудных ваннах Изысканий. Этап бесконечных почкований во славу Дома Флаа. Последний живой продукт отбора хитрого главы рода. Приемлемый, но не идеальный, вечно не идеальный. «Контролируй свою форму и порви человека». Пусть сам поднапряжется и вылупит себе нового отпрыска. Чтобы подгонять плетьми к идеалу, контролю и власти. К совершенной форме. Пусть подавятся ею Боги Орфорта. Которые уже обрушили свой гнев, разбудив Ирта в трансформацию.

Самое простое наказание богов – отсутствие любого нового рождения. Если пара не подходит, соки и ветви вступят в конфликт и трансформации не будет. Двое останутся двумя. А самое страшное, когда слияние развалится на полпути, один или оба проснутся, превращаясь в безумных, стремящихся к смерти шатунов. Конец Ирта. Вот оно, предупреждение Ру: ростки в крови человека прогневали богов. В какую стену ему захочется впечатать себя навеки?

Ирт замер, обратив внутрь себя инстинкты охотника. Из каких клеток пробьется ненависть к себе и желание умереть? Один. Под оком разгневанных Богов. Проснувшийся и брошенный ни на что не годным симбионтом. Ирт ждал, считая размеренный стук, падающих в озеро капель. Но желание смерти не приходило. Снова ждал, но ничего.

Счет сбивался воспоминанием, как Тим спал рядом, был его частью долгие человеческие часы. О ростки стучала кровь человека, открывалась память, бродили сны, историй и еще нечто. Связь? Отпечаток? Ирт отбросил пустые гадания. Отправил инстинкты наружу. Да куда мог деться этот безмозглый червяк? Найти и вернуть его право. Раз Боги пока не требуют жизнь Ирта. Его дорога прочь из Стен Флаа.

Сбежавший симбионт сумел пройти сквозь пещеры, и теперь чутье охотника вело по следу Тима. Из сердцевины ствола тянула возникшая каким-то чудом связь, но вот вела ли она в Просторы или уходила в утробу космоса – не разобрать. Как он вообще выбрался отсюда один? Будто Боги прокладывали человеку тропу. В горло ядовитого прохода Ирт полез по верху, распустив себя на цепкие ветви. Трепетал в глубине ствола, как раут перед котлом, – вдруг опять захлестнет. Ничего. Где человек пробрался – изоморфу в один прыжок.

В пустых Нишах и Гротах, на резных выростах пещер, на слоях ступеней остались следы энергии, что обычно течет только вдоль стен. Ирт приложил ветвь к фиолетовым жилам свода. Энергия катилась в уже знакомых тугих спиралях. Но ее отпечаток отдавался колкой вибрацией под стволом. Значит, в какой-то момент она заполняла собой пещеры целиком. Похоже, ловушка для нежданных гостей. Им с Тимом удалось проскользнуть или ловушка сработала одновременно с едким потоком, стоило приблизится к Гроту Тишины?

Ирт зашипел, злясь на непроходимую тупость ростков. Должен был понять, что Ру подготовит смертельный сюрприз тем, кто вторгнется в Стены в Поясе Холода. Защитить Трансформацию – священная обязанность главы Рода Флаа. Тем более на планете проросла каменная мерзость, а сила с приходом холода покинула соки изоморфов. Мог ли отец ждать, что вернется предавший дом отпрыск, или он был готов принести его в жертву заодно с агрессорами? Смертельная логика властолюбца: завывать о помощи в космос, и уничтожить любого, кто сунет конечности в священные ниши.

Он прав, Ру всегда прав. И лишь Ирт, последний из выживших почкований Флаа, разочарование, контролирующее форму не лучше Урду. Не сообразил, как глупо расхаживать по пещерам, словно по Нише Пира в Поясе Тепла. Гнилой медергом! Могло быть и хуже. Энергия готова ударить в любой момент. Как и иллюзия, что затянула в прошлое Чаги. Кто знает. А если защита не распознает изоморфа? Но как тогда выбрался человек? Что есть такое в примитивном синеглазом создании, что сберегло его от жгута энергии. Милость богов?

На зубцах верхней галереи болтались щупальца двух дронов. Мертвая скорлупа стала еще мертвее. Ирт подпрыгнул и подцепил одну. Поврежденная матрица, сбой программы, требуется перезагрузка. Он знал, что это так. Просто знал.

***

Тим рассказывал о Земле, отправлял живым сферам мысли и картинки-воспоминания. Они веселились, перекликались звоном, глубоким бархатным гулом и требовали еще. Сферы вообще оказались странными созданиями. Они не интересовались природой, климатом или ископаемыми планеты. Ничего не спрашивали про космические достижения человечества. Но их как магнитом тянуло к городским пейзажам. Флоотиры, линии транспортных развязок, цветные кварталы висящих в воздухе городов, помпезные барельефы древних построек, модульные концертные залы над жаркими пустынями. Их это веселило. Много двигающихся отростков. Особенно громко они грохнули звоном-хохотом, когда Тим вообразил скоростные трамвайчики на магнитных монорельсах. Так радуются дети добрым волшебным фокусам. Подпрыгивают на месте, хлопают в ладоши и требуют еще. Сферы прямо там и подпрыгивали, не слишком высоко, но очень упруго. При этом полыхая цветами. И еще они желали историй: к картинкам требовались рассказы.

Когда в момент цвет застыл и прыжки прекратились, Тим даже напрягся.

«А вот и твой человек пришел», – пропело в голове.

Обернувшись, Тим увидел Ирта Флаа. Тот стоял не слишком далеко, но словно не решался приблизиться. При этом раскачивался, пожалуй, даже гнулся, как может только дерево от порывистого ветра, но никак не человек. Фигура же выглядела вполне человеческой, только одна рука висела безвольной сучковатой плетью. На знакомом выразительном лице глаза стали больше, смотрели неотрывно и с каким-то пронзительным надрывом. И будто не узнавали Тима.

– Нет, это не человек, – негромко проговорил Тим. – Изоморф.

«Смешно, но он тоже так думает», – прозвенел ответ.

Пока Тим соображал, что же ему сделать или сказать, Ирт простонал:

– Боги…

И совершенно по-человечески рухнул на колени.