Ш.У.М.

Глава 13. Король умер. Да здравствует король!

«Похоже, приходит в себя…» — отдаленный голос отчитывался перед кем-то.

«Кто бы сомневался, он же не может умереть». — подхватил кто-то еще.

Шрам с трудом приоткрыл глаза и попытался приподняться, но боль в правом боку вернула его обратно в горизонтальное положение.

«Вставай, хватит лежать. — послышался веселый и знакомый голос Кабана. — Почти сутки проспал!».

«Что? Какие сутки? — Шрам попытался восстановить картину происходящего. — Что произошло? В меня стреляли».

«И не один раз! — раздался незнакомый голос — Сотни пуль летели в тебя… в вас. Но вы, как заговоренный, увернулись от всех!»

«Во-первых, почему «как»? Он и есть заговоренный — высшими силами. — подключился к общению вошедший в комнату сын старосты. — А во-вторых, не от всех, а почти от всех. Две всё же достигли цели. Благо обе вскользь. Одна плечо поцарапала, а вторая, как ты, Шрам, уже, наверное, заметил — немного отхватила от правого бока».

«Да, вторую чувствую». — хриплым голосом согласился Шрам.

«Пустяки, шрамом больше, шрамом меньше, для Шрама роли не сыграет». — подытожил Кабан и закатился от собственного каламбура.

«Да, теперь у меня он не один». — подыграл Шрам.

«Значит, будем звать тебя не Шрам, а Шрамы! — улыбнулся Кабан. — Кстати, у этих ребят, вопрос с именами стоит весьма остро».

«В смысле?» — не понял Шрам.

«У нас их нет. — ответил сын старосты. — По крайней мере, в том понимании, как вы привыкли».

«А как же вы друг друга зовете?» — удивился Шрам.

«Так и зовут. — чавкая ответил Кабан, который уже, что-то стащил с прикроватной тумбы. — Это вот — сын старосты, а рядом — старший из группы, которая тебя вытащила».

«Но так же невозможно! А как же мне называть, скажем, кого-то еще из той группы, кто не являлся старшим? — спросил Шрам. — Там же, наверняка, было много апатридов, раз это группа. Как одного от другого отличать тогда?»

«Не так сложно, как кажется. Мы никогда не использовали личных обозначений, которыми пользуетесь вы. Мы все равны, мы не вешаем на своих сородичей пожизненного клейма. — ответил сын старосты. — Тем более, часто ли мы упоминаем в разговоре людей ничем не выделившихся? Если он не совершил ни одного поступка, по которому его можно описать, то в какой ситуации ты о нем станешь вспоминать?»

«Ну не знаю… — засомневался Шрам. — …возможно я просто не знаю о его поступках… пока».

«Ха. У вас это называется «незнакомец». Вы же как-то умудряетесь обсуждать незнакомых людей? — сын старосты улыбнулся. — Не переживай, привыкнешь. А возможно, со временем, ты и сам будешь разделять нашу идеологию».

«Да, согласен. В этом есть определенные трудности для непросвещенного. — согласился Кабан. — Я вот тут с кем не говорю, кто про Избранного говорит, кто про Спасителя, кто про Заступника, а кто-то даже про духов каких-то рассказывал. И никто, не упомянул имя — Шрам, хотя все они говорили про тебя. Но в целом, я с этими Бабьими косами, согласен. Удобно, и главное имя не забудешь!»

Сын старосты укоризненно посмотрел на Кабана, понимая, что Бабьи косы — это он.

«Что? Кабан за сутки нашел изъян в вашей столетней идеологии? — усмехнулся Шрам. — Этот копатель еще и не такое накопать может!»

«Тут, кстати, они мне большую фору дать могут. — засмущался Кабан. — Мы тут пообщались. Ты в курсе, например, что городов, подобных нашему, огромное множество?»

«Никогда не задумывался об этом. — ответил Шрам, пытаясь слезть с кровати. — А вот по поводу того, как меня называют, действительно стоит поговорить. Я, надеюсь, староста вам уже объяснил суть всех заблуждений относительно моей персоны?»

«Объяснил. — как-то мрачно согласился сын старосты. — Он нам давно суть объяснил. А все сомнения стёрлись после начала войны».

«Какой войны?» — удивился Шрам, испугано крутя по сторонам головой, в надежде, что хоть кто-нибудь даст ответ.

«Той, которую ты начал, Шрам». — ответил сын старосты.

«Послушайте, я всё понимаю, и могу объяснить. — стал оправдываться Шрам. — Пойдемте к старости, и он подтвердит всё…»

«Отец мёртв». — сухо пояснил сын старосты.

«Мне жаль… — сказал Шрам. — если бы я мог…»

«Мы видели, что может Шрам. — подключился старший группы. — Я, лично, много слышал, о Вашей доблести и подвигах. Но, каюсь, были сомнения определенные. Звучало, как-то не убедительно. Но когда мы выбежали на звуки взрывов, я всё увидел собственными глазами».

«Что именно? — спросил Шрам. — Я не помню ничего особенного. Кроме того, что считал себя уже мертвым».

«Как же? — удивился старший группы. — Вы были у приюта, видимо, пытаясь остановить взрыв, тащили старосту от армии карателей. И когда они вас догнали, вы без тени страха, раскинув руки, приняли весь удар на себя, как тогда, днем, с женой старосты. И что самое поразительное, ни одна пуля не попала!»

«Почти не одна. — сухо повторился сын старосты, скрестив на груди руки и облокотившись на дверной косяк. — Но в целом, рассказ верен. Ты, Шрам, делаешь то, о чем никто из ныне живущих, даже подумать бы не осмелился. Любой из твоих подвигов смертельный по определению, но ты, вопреки логике, до сих пор жив».

«Именно. — подхватил старший группы. — Я бежал один из первых. Я лично видел, как замертво падают мои сородичи, и как Вы стоите. Если бы один из наших раненных, падая не утащил бы Вас за собой, готов поспорить, вы бы простояли весь бой. А он длился ОЧЕНЬ долго!»

«Как долго? — перебил Шрам. — Я не помню почти ничего».

«До утра». — ответил сын старосты.

«И кто победил?» — опять спросил Шрам.

«Однозначной победы не было. — замялся старший группы. — Бой был в целом равный, до тех пор, пока силы противника не начали использовать взрывные устройства. Они кидали в нашу сторону небольшие свертки, и те, упав, через мгновение, взрывались. Это привело к перевесу в сторону армии карателей и нам пришлось отступить».

«Мы многих раненых там оставили». — добавил сын старосты.

«И еще больше оставили мертвых. — покачал головой старший группы. — Я уж не говорю о приюте. Десятки невинных жертв».

«Я не понимаю, что тут происходит? — уже полностью прейдя в себя начал Шрам. — Моя вчерашняя стычка с партийцами и драка в трактире развязали войну? Войну, в которой уже сотни убиты и неизвестно сколько ранено? Как это возможно, вообще? Зачем партийцам, пытаясь поймать меня, убивать десятки невинных? Зачем вы лезете защищать неизвестного последователя, рискуя своими жизнями?»

«Ты видимо не до конца понимаешь, что на самом деле происходит. — ответил сын старосты, подойдя к Шраму. — Никто тебя не ловит, и никто не пытается заступиться за беззащитного последователя. Тут всё наоборот. Конфликт между апатридами и партией назревал давно. И как бы мой отец не был уверен в негласных и не рушимых правилах, я всегда говорил о том, что это вопрос времени. Мир до первого косого взгляда. То, что произошло и так бы произошло, даже без тебя. С разницей лишь в том, что никто бы не заступился за моего брата. Никто бы не отомстил за мою мать. И никто бы не попытался спасти приют, отца и сотни сородичей. И уж точно никто бы не выжил и в одной из этих переделок».

«Вот тут ты не прав! — возразил Шрам. — Перед самым взрывом, мы уже обсуждали с твоим отцом мои мотивы…»

«Вот и хорошо. Мне бы очень хотелось услышать последние слова своего отца. — перебил Шрама сын старосты. — Давай с тобой обсудим это наедине. А наши спутники пока проверят, как там остальные».

Поняв намек, старший группы развернулся и выскочил в дверь. Кабан, немного постояв, но поняв, что при нем разговор не продолжится, схватил, что-то со стола и так же покинул комнату.

«Я приблизительно представляю, о чем ты пытаешься мне сказать Шрам. — убедившись в отсутствии лишних ушей начал сын старосты. — Наверное, о том, что ты не Спаситель, и не заговоренный. И скорее всего — навалил полные штаны от страха…»

Сын старосты усмехнулся и, подобно Кабану, схватив, что-то со стола, продолжил.

«По крайней мере, я, да и любой другой здравомыслящий поступил бы таким образом. И, наверное, ты говорил с отцом, что двигает тобой отнюдь не желание помогать нам, низшим слоям общества. — сын старосты исполнил реверанс, показывая, что он тот самый низший слой общества. — Это всё понятно, Шрам. Никто тебя за это не винит, я бы и сам, на твоем месте, не переживал бы за жизнь «недолюдей». Так же у вас называют апатридов? Или это в партии? Я уже немного запутался, но не суть…»

«Ну, в целом так и есть. — согласился Шрам. — Разве что, ни я, ни даже мои «сородичи» не отзываются так об апатридах, как это делаешь ты. Согласен, ваша жизнь меня особо не волновала. Да она и сейчас меня не волнует. Но истреблять! Это мне кажется перебор!»

«Моя уничижительная форма, направлена, что бы подчеркнуть то, как вы нас видите. — ответил сын старосты. — Я люблю свой народ, а главное, в связи со смертью отца и матери, теперь мне придется взять на себя роль старосты».

«И как теперь тебя называть? — усмехнулся Шрам. — Староста младший? Или старший брат староста? У тебя же еще брат есть и, насколько я его помню — младший».

«Вернулось чувство юмора? — поинтересовался сын старосты. — Значит, уже полностью оклемался. Это хорошо. Называть меня можешь — как захочется, тут важнее как называют тебя. Мои сородичи разрознены и напуганы, но их необходимо сплотить и направить в нужном направлении. И как ты понимаешь, направление это — аббатство».

«Погоди, так с кем война-то? — остановил сына старосты Шрам. — С партийцами или с аббатами?»

«Со всеми. Боюсь, что в этой войне, даже последователям придется выступить на чьей-то стороне. — тяжело вздохнул сын старосты. — Ты думаешь партия делает чего-нибудь без распоряжения аббатов? Нет. Они даже дышат с их благословения».

«Но аббаты «мудрейшие мира сего». — заметил Шрам. — Зачем истреблять свой же народ?»

«Ну, тут я тебе ответа не дам. — сказал сын старосты. — Я и сам пока не знаю. Но уверен, что очень скоро, они озвучат свои мотивы. Давай вернемся к основной теме. Мне, Шрам, нужна твоя помощь. Я, конечно, теперь староста и наделен определенной властью, даже при нашей идеологии «равных». Но власти моей не хватит, что бы собрать и повести за собой народ. Для этого мне и нужен ты. Ты, в глазах сородичей, некий мессия. Они даже человеком тебя не считают. В хорошем смысле этого слова. Для них ты, что-то вроде, вашего спасителя, только не из книжек, а реальный».

«Э, нет. — замотал головой Шрам. — Я уже твоему отцу объяснял, что сто раз пожалел о содеянном. Поэтому, ты уж, как-нибудь без меня народом своим управляй. Если хочешь, можешь говорить от моего имени, но без меня. Я, действительно, никакой не спаситель и даже изображать его не буду. К тому же мне не очень хочется умирать в чужой войне за чужие идеалы».

«А война эта твоя, Шрам. — заметил сын старосты. — Не поведешь народ? Хорошо, но тогда нас быстро истребят поодиночке. Ты-то где в этот момент будешь? К последователям вернешься? Ах, да, тебе же нельзя обратно. Тогда, наверное, единственным местом остается внутренний город. К партийцам пойдешь? Какие у тебя варианты?»

«Проще сразу к партийцам. — ответил Шрам. — В чем разница? Повести твой народ и умереть, или сдаться партийцам и умереть. Ответ очевиден — партийцы хотя бы казнят быстро».