Ш.У.М.

Глава 3. Как раньше уже не будет

За окном раздавались истошные женские крики. Шрам вскочил с постели и постарался подбежать к окну, но почти сразу же рухнул на пол из-за непослушных ног и адской головной боли.

«Похмелье. Нужно уметь вовремя останавливаться». — подумал про себя Шрам, но всё же, собравшись с силами, дополз до окна, так как любопытство было сильнее недуга.

За окном, по двору, видимо, из дома напротив, бежала полуголая женщина и истошно кричала. Женщина показалась Шраму знакомой, но откуда именно он ее знал, Шрам припомнить не мог. Конечно можно было бы собраться с мыслями и попытаться вспомнить, но делать этого ему не хотелось. Во-первых, головная боль была сильнее силы воли, а во-вторых, картина прояснилась сама собой, после того, как из того же дома напротив, выскочил вслед за полуголой женщиной — полуголый Клок. В одной его руке, было, что-то на подобии железной трубы, второй же он держал полуспущенные штаны. Именно, потому, что полуголая женщина была голой именно на нижнюю половину, она легко оторвалась от полуголого в своей верхней части Клока. Тот достаточно быстро запутался в своих штанах и рухнул в пыль.

Так как Шрам предусмотрительно, с вечера не раздевался, он достаточно быстро спустился во двор и подошел, к пыльному и полураздетому другу.

«Ты чего с утра пораньше, весь двор развлекаешь? — с улыбкой, периодически сменяемой гримасой от головной боли, спросил Шрам. — Оделся бы хоть».

«Очень смешно, — пытаясь отдышаться и отплеваться от пыли, ответил Клок, — твоего друга, чуть не ограбили, а ты смеешься».

«Кто тебя ограбить пытался?» — всё так же весело поинтересовался Шрам.

«А ты сам не видел, что ли? — раздражено, ответил Клок — Какого я кабана по улице гнал! Хоть бы одна тварь помогла. Нет же, все смотрели и хихикали. Но беда, в следующий раз, может постучаться и в их двери! Этот апатрид, похоже, тут уже всё разнюхал и вернется вскоре».

«Конечно вернется. — уже еле сдерживая смех, говорил Шрам. Он даже на время забыл о похмелье, — Только вернется этот апатрид опять к тебе. Потому что ты опять ее сам же и позовешь после очередной пьянки. И тебе опять никто не поможет, потому что ты опять будешь на весь город орать, что женишься на ней, сразу после «пробного заезда».

Шрам уже не мог сдерживаться, и хрюкал зажимая нос руками. Клок же просто стоял, и на его лице читались все его мысли. Это тот редкий случай, когда на лице человека было четко написано, что он практически всё вспомнил, но наотрез, отказывался признавать этот факт даже для самого себя.

«Мне что-то подсыпали в самогон… — многозначительно, не меняя каменного выражения лица, сказал Клок, — Не мог я сам, по собственной воле, пустить ЭТО в свой дом…»

«С удовольствием с тобой бы это обсудил, но нам пора на утреннюю службу. — как бы с пониманием поддержал Шрам. — Иди, одевайся и пойдем».

Почти всю дорогу до храма друзья шли молча. Причины на то были весьма очевидны. Шрама мучила головная боль и мысли о предстоящем вечере. Клок же просто не желал разговаривать, удрученный, своим вчерашним проколом, из которого вылился утренний позор. Но, ближе к храму, их догнал Кабан. Но, не тот кабан, которого Клок гонял всё утро, а Кабан, которого друзья знали уже давно. Кабан был их общий знакомый, который во времена перерывов между раскопками, на которых он работал, всё свободное время проводил, либо с Клоком, либо с Шрамом.

Кабан, получил свое прозвище не за поросячьи ушки. А за массивный вес и рост под два метра, поэтому, когда он неожиданно поздоровался с приятелями, Клок даже подпрыгнул от неожиданности того, как накрывшая его тень произнесла:

«Привет, парни! Что тут интересного за последнее время было? — Кабан радостно шлепнул по плечу подпрыгнувшего Клока. — Только ночью вернулся с раскопок».

«Когда возвращался, всё спокойно было? — ухмыляясь, спросил Шрам. — А то тут Клока чуть не ограбили!»

«Да, ладно? — Кабан, неподдельно удивился — Воров поймали? Успели украсть, что-нибудь?»

«Судя из того, что я видел, — начиная похрюкивать, ответил Шрам, — украсть пытались достоинство и честь. Воров — нет, не поймали. Гады оказались, более быстрыми и хитрыми. Но больше всего поражает гражданское безразличие. Ты представляешь? Ни один, я повторюсь, ни один…»

«Хорош уже, — Клок толкнул в плечо Шрама, — перебрали вчера, притащил домой страшную девку…»

«Тетку…» — тут же поправил Шрам.

«…тетку, — в угоду Шраму, поправился Клок, — с утра, естественно, пришел в себя и выгнал ее».

«Причем выгонял металлической трубой и голым». — пояснил Шрам.

«Да, да, это очень интересная история, — недовольно перебил Клок, — сегодня на службе, наверняка, всё время ей уделят»,

«Похоже, я пропустил всё самое интересное». — Кабан поддержал разговор, но было видно, что он не в силах понять всей тонкости сарказма.

«Ладно, давайте посерьезней, — скомандовал Шрам, — в храм заходим».

«…. жизнь в скованности привела общество к упадку, и только силами и молитвами преподобной святой Мульерис, человечество поняло, насколько, важна заповедь «Плодитесь и размножайтесь!» — голос партийного жреца, монотонно и немного гнусаво объяснял суть святых писаний. Этот жрец, в отличие от вчерашнего, не зачитывал главы святых писаний, а рассказывал о том, что и как нужно понимать в святых вещах.

«…посмотрите на эту икону в святой книге, — продолжал гнусавить жрец, — мы видим, что святая Мульерис крупнее, семи мужчин стоящих вокруг нее. Этой иконой Спаситель нам, показывает, что она, своими делами, как бы возвышается над простыми смертными. Что она выше, всех тех партийцев, которые приговорили ее к смерти. Но при этом видно, что она смотрит без зла, с любовью. Это спаситель через нее смотрит на нас. И уже через несколько страниц мы видим икону, на которой Мульерис лежит казненная, в своем хрустальном гробу, а эти семь партийцев, как бы склонились с раскаянием и сожалением о содеянном. Но уже поздно».

Кабан стоял с приоткрытым ртом, впитывая слова жреца, как губка. Клок, так же стоял, устремив неподвижный взгляд в ту же сторону, но по нему было понятно, что думает он сейчас не о святых мучениках, а о своем утреннем происшествии. И только Шрам, даже не делал вид, что слушает. Он попросту не мог. Шрам был полностью погружен в мысли о предстоящем вечере. Времени оставалось всё меньше, и нужно было продумать план действий.

Куда он первым делом пойдет? К трактиру — это понятно. Но куда дальше? Он же не знает маршрут Филии. Можно спросить у трактирщика, но такой информацией он, скорее всего, не располагает. Он и так предоставил её с лихвой.

Стоп. Идти туда вечером — бессмысленно. К этому времени, большая часть партийных служителей уже возвращаются в аббатство, и остается только партийная стража. Значит и Филия, с большой долей вероятности, уже уйдет.

«Нужно идти сразу. — сам себе подсказал Шрам. — Но как? После службы необходимо явиться на ферму. Отсутствие Шрама сразу же заметят».

«По-твоему, свиньи дороже? — возражала бунтарская часть Шрама. — Куда они денутся? А отсутствие, можно списать на резкое ухудшение здоровья. Попросишь Клока сходить и сказать, что ты заболел. Клок у своих крыс сам себе хозяин, легко может отлучиться, что бы передать послание друга руководству».

«Это легко может вскрыться! — не унимался здравый смысл, объединившийся с инстинктом самосохранения. — Можно встретить знакомого, или, какой-нибудь «дотошный» партийный страж может поинтересоваться, почему днем не на работе».

«Кого в той части города можно встретить, кроме апатридов? — у Шрама в голове уже шла настоящая война. — Страже дела нет, до слоняющихся последователей, а даже если и спросят, всегда можно сказать, что работаешь на раскопках или заводе и сейчас не твоя смена».

Шрам уже практически подбил себя на это осознанное преступление во имя любви. Точнее, он уже точно знал, что на работу сегодня не идет, и, просто, до конца, разбивал оставшиеся аргументы не ступать на этот скользкий путь.

«… обратите внимание, как преподобный Браиль, нежно целует покойную Мульерис, как бы прощаясь с ней и одновременно извиняясь, за то, что не успел вовремя помочь». — Шраму казалось, жрец сейчас сам уснет от своих проповедей.

«Но! — взбодрился жрец, и тут же опять скатился в гнусавый, бубнящий монолог. — Уже на следующей иконе мы наблюдаем Мульерис в белых одеждах, под сводом цветов, в сопровождении прекрасного мужчины. Это она предстала пред Спасителем, обретя вечную жизнь в загробном мире…»

«Эй, Клок! — Шрам толкнул Клока в плечо. — Мне нужна помощь друга. Сможешь, доставить сообщение моему руководству сегодня, после службы?»

«А? что? — Клок частично пришел в себя. — Что за сообщение, и почему ты сам его передать не можешь? Барин с тобой опять не разговаривает? Опять пытался ему доказать, что его методы управления фермой не эффективны?»

«Нет, — шепотом возразил Шрам, — с Барином отношения у меня, в последнее время, отличные, отчасти, поэтому я и решился на преступление. Я не иду сегодня на работу».

«Да ну! — от неожиданности в голос удивился Клок, и потом прошептал. — Причина должна быть очень веская, раз ты решился на такой шаг. Поэтому я с тобой».

«А кто тогда сообщение доставит?» — одернул Шрам.

«А ты, с какой целью себе намерено жизнь портишь?» — передернул встречным вопросом Клок.

«Пойду возле трактира Филию искать. Вечером не вариант, так как поздно, а до выходного я ждать не могу». — пояснил Шрам.

«Ну, вот и отлично! Я сообщу Барину, что ты чуму подхватил и сразу нагоню тебя у трактира. — Клок в полголоса захихикал. — Ну, или если ты в глазах Барина не хочешь умирать от чумы, могу сказать, что ты умираешь от похмелья».

«Я тебя о серьезном прошу! — зашипел Шрам. — Мне сейчас не до шуток. Скажи, что жар у меня. Отчего неизвестно, жду лекаря, он всё и прояснит».

«Ладно, ладно! — сдался Клок и тут же съязвил. — Тем более тут даже врать особо не нужно. Ты же действительно лекаря ждешь. Кабана возьмем?»

«Может, тогда весь приход подрядим на поиски? — раздраженно вспылил Шрам. — А что? Так же проще будет искать!»

«Во-первых, он всё равно, увяжется за нами. — спокойно пояснил Клок. — А, во-вторых, его вокруг всех трактиров стража знает за его драки с апатридами, все будут думать, что мы копатели из его бригады. Меньше вопросов, как-никак».

«Это да. — согласился Шрам. — озвучь ему наш план».

«Эй Кабан! — Клок повернулся к Кабану, у которого помимо слюны изо рта, уже текли и слезы, видимо от сожаления о смерти Мульерис. А может и от счастья, что она всё же предстала пред Спасителем. — Мы тут серьезную поисковую операцию намерены провернуть после службы. Ты с нами?»

«Да!» — кратко и однозначно отозвался Кабан, не отрываясь от проповеди.

«Кабан с нами. Я договорился». — отчитался Клок, повернувшись к Шраму.

«… и после всех этих мучений, на которые шли святые нашей эры, мы еще умудряемся усомниться в их заветах! — жрец, как-то оживился, видимо предвкушая скорое окончание службы. — Мы будем их чтить на протяжении всех времен! Непоколебимо следовать учению их и их заветам! В земной жизни, в жизни загробной, на протяжении всех эр. Тираж!»