Донатор

29

В середине ноября мне нужно было съездить в Москву. Меня пригласил Леонид Аркадьевич по срочному вопросу. Мы с банкиром редко виделись, но наше сотрудничество несомненно приносило обоим удовлетворение. Я имел весьма неприлично большие деньги, а пожилой напарник свой гешефт, в который я даже не пытался вникнуть.

Накануне выпал снег, к вечеру стаял. А ночью ударил мороз, дорога превратилась в каток. Я очень аккуратно выехал на дорогу, в некоторых местах резиной шлифовал корку льда. На трассе стало легче, фуры разбили твёрдый наст и сейчас из-под колёс летело крошево грязи.

Уже на подъезде к Москве я чуть прибавил скорости, как та лошадь, что почуяла запах дома. Из-за поворота показался тяжелогружённый автопоезд. Дальнейшее показалось мне наваждением, вдруг прицеп стало заносить и тяжёлая фура начала складываться. Эта махина закрыла всю дорогу и легко заскользила навстречу.

Время замедлилось, я только помню, что начал выворачивать руль, пытаясь уйти от удара. Мышцы заломило от боли, но я понял, что не успеваю. И тут, как в ускоренной съёмке передо мной начали мелькать кадры из моей недолгой жизни. Промелькнул итальянский период моей жизни и приезд в Россию. Вспомнились счастливые моменты, мои друзья. Медленно нарастал борт прицепа, закрывая серое небо. Перед самим ударом я закрылся руками в смешной попытке защититься. Дальше вдруг лобовое стекло взорвалось осколками и сильнейший удар выбил из меня сознание.

Темнота бывает разная. Бывает тревожная и пугающая, а может быть мягкая и обволакивающая. Я вишу в невесомости и скольжу по некой струне небытия. Отстранённо подмечаю искорки в кромешной темноте, какие божественно красивые звёздочки. Как хочется протянуть руку и взять пару в ладонь. Но что-то подсказывает, что этого делать не стоит. Мне мешает некое возмущение, какой-то раздражающий шум. Хочется отмахнуться от него как от назойливой мухи, но не получается. Это не даёт мне успокоиться и погрузиться в заманчивое бархатное спокойствие. Бубнёж начинает разрушать мой мир и я пытаюсь вернуть всё вспять.

— Дима, Димочка, ну пожалуйста. Ну ответь мне, ну не умирай, прошу.

Какие глупости, какой Димочка?

Но это имя вызвало у меня некие ассоциации и данный факт заставил меня напрячься. Я не хочу возвращаться в мир боли и страданий, мне хорошо здесь. Дайте мне покоя.

Вдруг рядом со мной появился светлячок, он заплясал около меня. То подплывая и касаясь меня своими лучиками, то удаляясь и маня следовать за ним.

Я протянул руку, желая его погладить и светлячок доверчиво сел в центр ладони. От него потянуло теплом и лаской. Когда он взлетел, я непроизвольно потянулся за ним. Недолгое путешествие и мы оказались в небольшом помещении. Мне кажется, что здесь не кромешная тьма. Я угадываю присутствие чужого существа, тёмная сумрачная фигура закрыта вуалью. Мы стоим напротив друг друга, неожиданно мне протянули руку, не дождавшись ответного жеста меня бесцеремонно схватили и потянули за собой. Мы пролетаем по сумрачным коридорам, нашему путешествию нет конца и края. Мы пролетаем на большой скорости навстречу свету. По-крайней мере становится светлее и вскоре я ощутил свет, яркий свет. Волна боли нахлынула резко, не оставив мне шанса насладиться новыми ощущениями.

Через некое время ко мне вернулся слух. Я слышу мерное попискивание и ощущаю чужое присутствие. Попытка открыть глаза привела к возникновению сильной боли. Нет, лучше пока так.

Через некоторое время меня начали переворачивать, вызывая неприятные ощущения. Потом наконец оставили в покое.

Пока что я могу только слышать, и то — как через фильтр. Но только что ко мне вернулись тактильные ощущения, я ощупал себя. Тело, укрытое одеялом, в голове пустота. Я не знаю — кто я и где нахожусь?

Мне остаётся только отключиться и забыться сном забвения. Может, проснусь и всё вспомню.

На сей раз включилось зрение, я сквозь закрытые веки вижу яркий свет. Глаза заслезились и разболелась голова. Пришлось отвернуться от света. Вторая попытка открыть глаза оказалась успешной, свет уже не так режет и сквозь слёзы я вижу силуэт сидящей на стуле фигуры. Наверное сейчас вечер, потому что мне стало комфортно рассмотреть комнату. Я лежу в больничной палате, подключён к системе жизнеобеспечения, наверное реанимация.

Интересно, откуда я это знаю? От правой руки идёт трубка системы, левая закована в гипс.

Гипс, чёрт, авария. Я же попал в аварию. Внезапно мне стала доступна моя память и это вызвало дикую боль в голове и я отрубился.

На сей раз наверное ночь, потому что темно, только горит ночничок.

Я лежу почти в той же позе, только на сей раз я один в палате. Как же хочется пить, оглянувшись к своему огромному сожалению не обнаружил ничего похожего на воду. На тумбочке стоит какая-то склянка, я протянул руку и с немалым трудом коснулся пузырька. Тот с предательским грохотом свалился на пол.

На шум открылась дверь, проскользнула невысокая фигура. Я затаился, посетитель тоже. Потом фигура приблизилась и я узнал Марину. Девочка осунулась, похудела. Стоит и смотрит на меня, как на тень отца Гамлета. Она на меня, я на неё.

— Привет, — у меня получилось только просипеть нечто не понятное, но это вызвало цепную реакцию.

На меня набросились — Марина рухнула сверху, придавив меня. Она начала тискать мою физиономию, осыпая поцелуями. Если честно, я их не чувствовал. Лицо будто онемело, но зато прекрасно слышал. Девочка быстро-быстро что-то говорила, я понимал только общий смысл. Она обещала меня здорово поколотить за то, что я ей напугал. Тарахтелка совсем одурела, а я просто лежал, только лицо предательски скрутила улыбка. Вдруг мне стало так хорошо, что я вернулся.

Потом пришёл дежурный врач, осмотрел меня и оставил лежать до утра.

А потом начался ад. Потянулись люди, медработники мучали меня обследованиями, возили по кабинетам. После обеда начались посещения, я так обрадовался, когда незнакомый врач встала грудью и запретила посещения. Исключение только для Марины, она просто в в наглую проскользнула в палату и привычно заняла свой стульчик.

Девушка находилась при мне неотрывно, она меня поила и кормила жидким. Слава богу, что приходили санитары и приводили меня в порядок, протирали гигиеническими салфетками.

Что меня очень заботило, что я не слышу Симу. С момента пробуждения ни разу, я уж и кричал, и просил объявиться — бесполезно.

Оказалось, что я лежу в уже знакомой мне палате в нашей клинике. Об этом мне поведал Давид Арчилович.

Авария мне практически убила, повезло, что быстро приехала скорая. В машине наступила клиническая смерть, меня оживили. Второй раз я отъехал на операционном столе, вызванная бригада реаниматоров опять спасла мне жизнь. Потом кома, я лежал мешком в реанимации. Истерику устроила Марина, подняла всех на уши. Только вмешательство Леонида Аркадьевича и соучастие главного врача клиники позволили перевести меня сюда.

А когда я открыв глаза увидел лежащую около меня Марину с катетером и соединяющую нас трубку понял, что мне надо начинать волноваться.

Ситуация знакома до боли, только раньше я был в другом положении.

— Марина, что со мной? И почему я не слышу Симу?

Марина не смогла объяснить мне грамотно, что со мной, зато просветила, что после аварии прошло десять дней. Я узнал, что у меня были многочисленные переломы конечностей, разрыв селезёнки и серьёзная травма головы. Если последствия остальных травм купировали, то мозг естественно тронуть побоялись — и слава богу. У меня закрытая трещина на своде черепа и приличная гематома.

Марина столько раз видела, как я провожу лечение, что рискнула повторить и даже уговорила на авантюру Давида Арчиловича. Ей помогли ввести венозный катетер и она дала указание своему симбионту заняться лечением.

Девочка поняла, почём фунт лиха, когда её вырубило. По неопытности она отдала много сил и потеряла сознание. Потом день приходила в себя и опять бросилась в бой. Ей потребовалось три полноценных сеанса со значительной потерей сил, чтобы я очнулся. Сейчас она вцепилась в мою руку и боится отпустить.

А вопрос Симой остался для меня открытым и очень тревожащим.

Через два дня я почувствовал себя значительно лучше, с руки сняли гипс, а вот щиколотка ещё закована в броню. Гематомы на лице и по всему телу потеряли насыщенность и уже не заставляют морщиться по утрам. Вставать мне пока запрещают, хуже всего, что нельзя мыться. А отправление естественных надобностей просто мука, средних лет женщина подставляет под меня утку и через пять минут забирает.

— Марина, попробуй посмотреть, что там с моим симбионтом? — прервал словоизвержение девушки, которая считает своим долгом рассказывать мне все новости. И что её Снежка натворила накануне, гиперактивная собака вечно находит неприятности на шею хозяйке.

И про наше совместное хозяйство и что говорят девчонки в клинике. Я и не знал, что совсем не интересуюсь жизнью коллег.

На мою просьбу девушка заткнулась, посмотрела на меня растеряно и вдруг решительно упёрлась ладошкой мне в грудь, заставив лечь на спину.

Блин, вот же дожил, яйца начали курицу учить. Марина самостоятельно ввела себе катетер и легла на край моей кровати, заставив подвинуться.

Минут двадцать ничего не происходило и вдруг меня бросило в жар. Несильная боль резанула голову в районе темени, там где ещё осталась небольшая гематома.

— Симочка, солнце моё. Где Вас носило, чёрт побери.

Как же я рад привычному, дружественному её присутствию. Мы обменялись мыслеобразами.

Ну понятно, травма и оттёк нарушили некие нейронные связи и Сима тоже осталась в одиночестве. Скорее всего через пару месяцев она сама бы исправила ситуацию. Но вмешательство дружеского симбионта позволило сделать это быстрее.

А через неделю с меня сняли гипс на ноге и я стал скакать по больнице на костыле. Опираться на ногу очень больно. Зато меня еаконец помыли, немолодая санитарка помогла отдраить кожу, я с огромным кайфом растирал мочалкой кожу на ноге, чесалось неимоверно.

Потом чистый вернулся в палату.

Прикольно, всё поменялось местами — теперь Марина толкает коляску, прогуливаясь со мной по оранжерее. Меня же напрягают мысли о голоде, мне постоянно хочется кушать. Сима уверяет, что она восстанавливает мой травмированный организм до неких стандартов. Мне и в самом деле с каждым днём лучше. Только упрямство главного врача держит меня в палате, — Дима, это верх безрассудства. После комы могут быть самые сложные последствия. Здесь ты под наблюдением специалистов, а дома ты может рассчитывать только на помощь своей девушки.

Почему-то все считают, что Марина моя новая девушка. Та не отвергает эту дурацкую версию, заставляя меня оправдываться.

Но то, что Марина венула мне долг, это не обсуждается. Только её настойчивость и помощь позволили мне так быстро прийти в себя без неприятных последствий.

Наши отношения опять подверглись пересмотру. Теперь стало нормой, что мы идём по отделению обнявшись. Вернее я опираюсь на девушку, используя её плечо, а со стороны кажется, что веду её в будуар.