Два венца. Стена отчаяния

Глава 20. Расплата

Моритвиль смилостивился над Станом – из Красного зала он сразу попал в свои комнаты без длительных переходов и туннелей. Открылась дверь, Стан сделал шаг и замер, оглушенный произошедшим. В сердце поселилась тяжесть и явно не собиралась исчезать.

Стан вышел на балкон, остановился у каменной балюстрады и безучастно посмотрел на одно из чудес Тер-Риима – водопад Анхель. Горная река Унарда широким шлейфом низвергалась вниз, в глубокое ущелье. Мощные потоки скрывали Храм Судьбы – то место, где Джесс ему открылась, где произошла их единственная близость, где они зачали дочь. Стан сжал ограждение, склонился. У него не было сил стоять прямо. Еще никогда чувство потери и одиночества не было так велико.

За что ему это все? За что? Ушла Джесс, потерялся Лал, увели малышку, а теперь его бросал сын. Что он сделал не так? Казалось, в душу затолкали Огненный Шар. Внутри все горело, и было тяжело дышать. Как образумить сына, если он не желает даже выслушать его?

Рэн в смятении, он запутался, и ему больно. От чего самому Стану было еще больней. Как же легко все разрушилось. Из-за чего их отношения не прошли проверку на прочность? Ложь и правда переплелись настолько тесно, что Стан, похоже, впервые в жизни растерялся.

Прозвучавший смех удивил самого Стана: раньше он не смеялся в мгновения дикой боли. Внезапная догадка ошеломила Стана. Он посмотрел на свои руки, отчаянно вцепившиеся в ограждение, и вспомнил далекие события. Балкон, залив и уже знакомые чувства боли, одиночества и тоски. День, когда он потребовал от брата Клятву Крови. Стан хмыкнул, а потом горько рассмеялся. Ирония судьбы!

Стан так хотел отомстить брату, чтобы тот почувствовал всю его боль, хотел показать Натану через детей всю его ничтожность, а в результате… Что в результате-то? Страдает сам. Брат умер, но отравленный кинжал вонзился в сердце Стана, и теперь этот яд уничтожал его.

Стан потер лоб, смахнул упавшие на лицо волосы и тихо прошептал:

– Как там говорят? Не рой яму другому, сам в нее попадешь? Это точно. Я старательно выкопал ее для себя.

Когда Натан успел отравить мальчишку? Если бы не Клятва, то сейчас все было бы иначе. Чего стоило Стану тогда всего лишь подождать? Зачем он, словно гончая, загонял брата? Зачем? И что теперь сделать, чтобы вернуть доверие сына? Как ему объяснить, что Стан преследовал совсем иную цель? А главное, не меньше самого Рэна желает найти того или тех, кто все это устроил. Смерть Джесс он не простит.

Пространство дрогнуло, и Стан развернулся. Из огненного овала на каменную плитку балкона шагнул Лантр. Стан не дал ему объяснить причину появления и сразу потребовал:

– Дай мне откровенно поговорить с сыном. Позволь мне все ему рассказать.

Лантр хмуро усмехнулся:

– Ты за кого меня принимаешь? Я тебе Всевышний, что ли? Я даже с Вечными рядом не стою, а ты требуешь от меня изменить условия Клятвы. Ты с ума сошел?

От его ответа Стану стало больно. На миг споткнулось сердце, пропуская удар. И как же быть?

– И что мне делать? Убеди хотя бы Дэвида снять вето с информации о Натане. Ты же видишь, что происходит с Рэном. Дай мне об этом рассказать сыну.

Лантр подошел к нему и встал у балюстрады, разглядывая Анхель так, словно видел его впервые. Вопрос Вестника прозвучал безразлично, отчего только сильнее ударил:

– А об отношениях с Джесс ты тоже хочешь рассказать?

Стан на миг отвернулся, потом посмотрел на Лантра и с вызовом произнес:

– Хочу. Ты даже представить себе не можешь, как я этого хочу.

Серо-мизурдовые глаза Лантра широко распахнулись, брови поползли вверх.

– Ты помешался, Стан? Сказать ребенку, что его мать, живя с одним мужчиной, строила отношения с его братом? Это безумие. Не дай Всевышний, эта информация выйдет за пределы семьи. Я полностью согласен с Дэвидом – это не то, что нужно обнародовать.

Стан в досаде стукнул кулаком по перилам:

– А я и не собираюсь кричать об этом на весь свет, я хочу всего лишь рассказать об этом сыну. Нашему с Джесс сыну.

Лантр жестко отрезал, недовольно качая головой:

– Прости, но ты не понимаешь, о чем просишь. То, что знает больше трех человек, узнают и остальные. Ты осознаешь, как это будет выглядеть в глазах общественности? Ты понимаешь, что поступок Джесс однозначно расценят как измену? Большинству абсолютно безразлично, как Натан к ней относился, что с ней делал и какие законы нарушал. Для них первостепенным будет то, что она при живом муже пошла на отношения с тобой. И на каждый рот платок не накинешь.

– Мне все равно! И у меня достаточно власти, чтобы пресечь слухи. Я любил Джесс, а она меня. И если бы ее не… – Стан запнулся, слово «убили» застряло в горле и не желало произноситься, поэтому он быстро произнес: – Если бы она не погибла, то сейчас была бы моей женой.

Лантр хмуро обронил:

– Уверен? Кто бы тебе позволил?

– А ты думаешь, я стал бы спрашивать у тебя разрешение? Или у Дэвида? – Стан криво улыбнулся.

Он смотрел в глаза Лантра и не собирался отводить взгляд. Сегодня был день, когда законы иерархии не работали. Слишком важные и значимые вопросы поднимались.

– Я сделал бы все, чтобы королевство не пострадало, но Джесс бы забрал.

– Забрал? Она тебе вещь, что ли?

Гнев вспыхнул искрой и разгорелся в пламя. Стан сжал кулаки, с трудом подбирая слова для вежливого ответа, но Лантр остановил его взмахом руки. Он склонил голову набок и вкрадчиво спросил:

– А что бы ты сделал с братом? Думаешь, Натан так просто отпустил бы ее? Или для тебя цель оправдывает средства, и все решила бы смерть брата?

Лантр переходил все границы. Он испытывает его терпение? Чего он добивается, провоцируя его на грубость? Другой бы уже был вызван на арену, но перед ним стоял Вестник Вечных, поэтому Стан сдержался и процедил сквозь зубы:

– Не смей говорить подобное, Лантр. Тебе многое позволено, но никто не давал тебе право бросать мне в лицо такие заявления. Ты сам прекрасно знаешь, что если бы я хотел навредить брату, то меня ничего не остановило бы. Но так низко я не опущусь. Изгнать, лишить поддержки, вычеркнуть из Круга, посадить в тюрьму – это достойное наказание. Учитывая то, что Натан натворил. Будь моя воля, он бы всю жизнь раскаивался в содеянном. Но Натан сам предопределил свой путь. Не удивлюсь, если организатором его убийства окажется кто-то из близкого круга.

Лантр промолчал. Он прошелся по мозаичной площадке и остановился у стола. На нем тотчас появились бокалы и напитки – Моритвиль ни в чем не отказывал Вестнику. Лантр благодарно кивнул на знак внимания, но к напиткам не притронулся. Он повернулся к Стану и тихо произнес:

– Стан, а ты не думаешь, что всего этого могло бы не произойти, относись ты к Натану иначе?

– Что?! – Стан рассмеялся, но его смех прозвучал неискренне и с большой долей сарказма. – Вот уж не подозревал, что ты идеалист. Знаешь, что меня всегда поражало и поражает? Понятно, когда речь идет о детях и подростках – там влияние старших довольно велико. Но Натан ведь не ребенок. Если бы не его решения, то все могло сложиться иначе. Он сам выбирал, куда идти. И как бы я ни поступал, как бы к нему ни относился, я не заставлял его совершать подобный выбор.

Стан не мог остановиться. Об этом давно надо было поговорить.

– Да. Возможно, я был не прав, что перенес свою обиду на мать на него. Но я осознал это позже, когда сам стал взрослым. Тогда я тоже был молод. Старше его, но тоже всего лишь подростком. Так в чем моя вина? Когда он решил, что может забрать мою невесту, то ребенком уже не являлся. Натан сам выбирал, каким ему стать. И его выбор, его поведение вызывало у меня лишь отторжение. И все.

– Но ты же мог помочь ему измениться.

Лантр не отступал, и это начинало раздражать.

– Я?! Ты смеешься? Или издеваешься? Или ты забыл, сколько я с ним носился по просьбе Дэвида? Ведь его первую лабораторию создал я. И я убедил старшего брата забрать Натана с факультета магии и отдать на магоматериалистику.

Лантр печально усмехнулся:

– Да, это так. Но каким образом ты это сделал.

Возмущение взметнулось змеей, распахнуло капюшон, окутало. Стан едва не забыл, с кем говорит.

– Каким образом? Как он заслуживал, так и сделал. Его извечные нытье и обвинения бесили. Для Натана виноваты были все, только не он. Или ты не согласен?

Лантр тяжело вздохнул, подхватил с подноса хрустальный бокал, покрутил его и снова поставил.

– Согласен. Но теплое слово и поддержка иногда могут помочь куда больше.

Стан не удержался от иронии:

– Иногда – ключевое слово. Хочешь сказать, что поддержка Дэвида и опека Лэйлы – это мало? Ему давали все и даже больше. Кто-то же должен был ограничивать его аппетиты. Вот только он почему-то все, что ему давали, воспринимал как подачку, а не как помощь близких и возможность. – Стан изменил голос, повторяя интонации брата: – Конечно, я всего лишь третий принц, мне большего не получить.

Стан вернулся к своему обычному тону. Он был зол.

– Хватит пенять, что я его не любил. А что он сделал, чтобы его любили? Почему все были должны ему? Разве только он остался сиротой? Натан сидел дома, бездельничал и постоянно ныл, тогда как мне в его возрасте ныть не приходилось. Мне пришлось забыть о том, что молод, о том, что можно спрятаться за спины старших. Я делал вид, что мне все равно, собирал себя в кулак и шел на собрание Совета. Я нарушал все правила, но не потому, что наглость родилась раньше меня, а потому, что Дэвид не справился бы один.

Стан понимал, что поддался эмоциям, что слова льются бесконтрольно, но никак не мог взять себя в руки.

– Ты думаешь, мне за красивые глаза или за титул позволили взять на себя командование? Или ты сам не видел? Мне пришлось рано повзрослеть. Или ты забыл, с кем мы сражались? Айяскцы всегда отрезают голову. Безумные дикари только прикидываются цивилизованными и прикрываются своей религией! У них закон: сначала убиваем пастуха, потом добиваем стадо. Мы лишились всех, кто мог дать достойный совет или взять на себя ответственность. Забыл, сколько было покушений на Дэвида? А потом и на меня? Натан мог себе позволить быть слабым, а я лишил себя этого выбора. Хочешь сказать, что не помнишь?

Стан вплотную подошел к Вестнику. Он долго сдерживал себя. Но сейчас плотину прорвало, и Стан высказывал Лантру все, что давно хотел.

– Так почему я, сжав зубы, шел вперед, хоть мне и было страшно, а он только жаловался и стенал? Он вечно был всем недоволен, притом, что никто не стоял с ножом у его горла. Или ты думаешь, что легко командовать теми, кто старше и намного опытнее? Что Натан сделал для других? Им занимались все: я, Лэйла, Дэвид. «Хочешь это?» – пожалуйста. Возьми все, только не чувствуй себя ущербным. Да с чего мы вообще решили, что он себя таковым чувствовал?

Стан махнул рукой и отошел в сторону, чтобы отдышаться.

Лантр молча слушал его долгую эмоциональную речь и смотрел на Стана с грустью. Без сомнений, Вестник понимал его, но не отступал:

– Вы старшие…

Стан грубо перебил его:

– И что? Это все решает, что ли? Ты только что сказал мне, что ты не Всевышний, так и мы не эталон. Ладно я, но Дэвид ведь столько раз ему все объяснял, носился с ним, говорил по душам, а толку? Почему Натану только грозили пальцем после того, как он провинился, а мне за подобное доставалось по первое число? Он младший? Слабый? Сирота? В чем же разница между нами? Нельзя войти в запертую дверь, а ломать мне ее не позволяли. И как результат, теперь приходится засекречивать все, только бы спасти честь семьи. Натан же об этом даже не подумал. У него всегда был шанс поступить иначе, но вместо этого он предпочитал его не видеть. И не надо во всем винить меня. Он мог сказать: «Мой брат – сволочь», разорвать со мной все связи и пойти другим путем.