Что ты несёшь с собой. Часть I

– Пойду схожу за Чалермом, – вместо этого предложила я, пряча за спину кулёк, чтобы не отвечать на насмешки.

– Одна? – нахмурилась Найяна.

Я выразительно помахала четырьмя бутылочками, зажатыми между пальцев свободной руки.

– Если что, буду брызгаться.

Махарьяты серьёзно покивали и занялись розливом жидкости по лейкам. Вот отец меня не видит… Но если бы чёрный гигант напал на нас, пока мы тут возились все вместе, разве бы для меня это было безопаснее? Что бы сделали эти несчастные недоучки? Кроме того, чтобы зубами выдернуть пробку и плеснуть в голову-тыкву отравой, у меня и самой идей не было.

Когда я подошла к складу, оттуда как раз стали расходиться люди. Точнее, не совсем расходиться. Они высыпали на улицу мрачной молчаливой толпой и все вместе двинулись по улице. Чалерм остался один в дверном проёме, провожая их долгим взглядом, как жена солдата, уходящего на битву. Один из последних в группе мужчин обернулся и кивнул историку.

– Спасибо, друг. Нам бы и в голову не пришло…

– Да, ты нам прям глаза открыл, – вторил другой. – Держись там, мы-то тут уладим всё, а тебе вот работы воз. Я за тебя лампадку буду жечь, амардануром клянусь!

Толпа согласно погудела и удалилась.

– Куда они? – тревожно спросила я.

– Бить голову, – вздохнул Чалерм. – Предыдущие махарьяты из клана Саинкаеу рассказывали им сказки, что священные деревья крадут здоровье у детей, а то и похищают их прямо из утроб матерей, и чтобы их задобрить, нужно хотя бы раз в неделю жертвовать овцу и серебряный слиток.

Я уставилась на него, надеясь, что он шутит. Но судя по отсутствующему выражению лица и тому, как полыхали его глаза, всё ещё глядящие вслед толпе, Чалерм пересказывал именно то, что услышал.

– Это же… – выдавила я. – Они же подрывают доверие ко всем махарьятам! Ко всему ремеслу! Я ещё могу понять, когда какой-нибудь бродячий неуч несёт чушь, люди верят, а потом после него не верят другим. Но великий, знаменитый клан!.. Это же.. это… предательство, вот что это такое!

Я так завозмущалась, что не сразу заметила: Чалерм уже смотрел не на дорогу, а на меня, и было в его взгляде что-то изучающее.

– Пранья Кессарин очень переживает за судьбы махарьятства.

– Я переживаю, что связала свою жизнь с отморозками! – сплюнула я и внутренне заметалась, чем бы отвлечь от себя его внимание. А, точно! – Вот.

Я протянула ему кулёк с обедом.

Чалерм уставился на него, как будто никогда в жизни не видел еды.

– Что это?

– Жареная рыба… и ямс, – запнулась я. Ему что, свёрток слишком убогим выглядит? Конечно, он привык в клане кушать на серебре и хрустале, но случалось же ему и путешествовать? Не носили же его в паланкине от клана к клану. – Но, если вы не хотите… – протянула я, не зная, как закончить. Я бы не одолела всё это.

– О, нет, хочу-хочу, – поспешно заверил он, подхватывая кулёк, испугавшись, что я его сейчас заберу себе. – Благодарю. Я просто не ожидал, что вы позаботитесь о моём обеде.

Он снова окинул меня изучающим взглядом, а потом улыбнулся так искренне, что я попятилась. Чалерм не был особым красавцем, черты его лица позволили бы ему затеряться в городской толпе, но эти его взгляды… Я каждый раз чувствовала себя так, будто посреди чернейшей ночи мне в лицо пихнули факел. Однако за сегодня я успела немного привыкнуть, и теперь его факел меня не ослеплял, вместо этого заставляя задуматься: по ту сторону факела должен быть человек. Тот единственный другой человек, бредущий в этой чернейшей ночи.

И поэтому я не стала отговариваться, что, мол, я на всех покупала. Вместо этого я запоздало выдавила из себя кривоватую улыбку и промолчала. Выглядело, наверное, делано. И я запоздало вспомнила, что собиралась втереться Чалерму в доверие. Однако пока что это он подбирался ко мне всё ближе, и я не была уверена, что хотела знать, зачем.

Пока я всё это обдумывала, а Чалерм ел, с той стороны, где стоял дом головы, раздались крики. Приглядевшись, я различила изрядно выросшую толпу: похоже, заряженные Чалермом пострадавшие позвали друзей… Мне стало неуютно.

– А мы точно уверены, что голова виноват? – спросила я.

– А вы только сейчас об этом задумались? – усмехнулся Чалерм.

Я уставилась на него. Учёный аккуратно ловкими пальцами снимал кожицу с ямса.

– Но… вы же… – Я запнулась. Чалерм бы не стал подставлять человека, если не был уверен, так? А я действительно доверяла ему настолько, чтобы положиться на его суд?

– Я довольно обстоятельно побеседовал с местными жителями о том, как голова себя вёл с махарьятами, как после каждого их появления у него откуда-то брались гауры, вино и пристройки к дому, а ещё сравнил, сколько он собирал с деревни на оплату работы махарьятов и сколько клан получал за проведённые здесь охоты. Вам расписать все цифры?

– Нет, – выдохнула я и опустилась на край террасы, обхватив колени руками. – Вы… думаете, кто-то из совета наваривается на охотах?.. Или… Или весь совет… – закончить эту мысль я не смогла. Чтобы первые люди клана предавали всё ремесло – да отец бы мне по губам залепил, скажи я такое!

– Ваш батюшка, должно быть, и впрямь оберегал вас от суровости этого мира, – сказал Чалерм, как будто мысли мои слышал. Я поёжилась, но он только причмокнул, обсасывая рыбью кость. – Но, если вас и правда интересует моё мнение, то я думаю, что неплохо бы нам наведаться в пару-тройку других мест, где неоднократно охотились члены совета. Посмотреть, не повторится ли там та же история.

– А если… да? – севшим голосом спросила я и уставилась вверх на темнеющее небо, безмолвно призывая небесных богов на помощь.

– А если да, – вздохнул Чалерм, – тогда нам предстоит большая, неприятная и опасная работа, и я пока не уверен, что вы к ней готовы.

Я резко обернулась.

– То есть?! Вы за меня будете решать, к чему я готова? И кому это «нам»?

– Вот-вот, – кивнул Чалерм своим мыслям и завернул объедки обратно в лотосовый лист. – Я не знаю, пранья, почему вы думаете, что я могу вам доверять.

Он встал и ушёл в купальню мыть руки, а я осталась хлопать ртом, как выброшенная на берег рыба. Это он мне не доверяет?! Мне?! Я его тут обедом кормлю, а он!.. Ну погоди, праат Чалерм, я тебе так докажу, так, что ты извиняться на брюхе приползёшь, лисий потрох, чтоб тебя амардавика защекотала! Да пусть меня постигнут триста несчастий, если я не заслужу твоего доверия!

Я топнула ногой, припечатывая клятву. Амардавика там, не амардавика, с ней я ничего не могу поделать. Но очистить Оплетённую гору от скверны я обязана, хоть мне больше никогда не увидеть чистого неба, и если у Чалерма та же цель, то я докажу ему, что надёжнее в мире нет соучастника, чем Ицара Суваннарат.