Лирика

Подмосковная фантазия

В. Астафьеву

Ворон над Переделкином черную глотку рвет.

Он как персонаж из песни над головой кружится.

Я клювом назвать не осмеливаюсь его вдохновенный рот,

складками обрамленный скорбными, как у провидца.

И видя глаз прозорливый, и слушая речи его,

исполненные предчувствий, отчаяния и желчи,

я птицей назвать не осмеливаюсь крылатое существо —

как будто оно обвиняет, а мне оправдаться нечем.

Когда бы я был поэтом – я бы нашел слова

точные и единственные, не мучаясь, не морочась,

соответствующие склонностям этого существа

и скромным моим представлениям о силе его пророчеств.

Но я всего стихотворец: так создан и так живу,

в пристрастии к строчке и рифме, в безумии этом нелепом,

и вижу крылья, присущие этому существу,

но не пойму души его, ниспосланной ему небом.

Я выгляжу праздным и временным в застывших его глазах,

когда он белое облако рассекает крылом небрежным.

Я царствую здесь, в малиннике, он царствует внебесах,

и в это мегопреимущество передо мною, грешным.

Ворон над Переделкином черную глотку рвет,

что-то он всё пророчит мне будто бы ненароком,

и, судя по интонациям, он знает всё наперед…

Но в этом мое преимущество перед лесным пророком.