Коукс и Бакстер. Компиляция]

1990—2015

Леннокс склонила голову и несколько мгновений помолчала.

Потом откашлялась и произнесла:

— Богу просто понадобился еще один ангел.

Бакстер собрала в кулак всю свою волю, чтобы не вскочить и не выбежать из комнаты, но, к своему большому удивлению, увидела, как встает и выходит Руш.

После напряженной паузы Леннокс открыла совещание, для начала «с прискорбием» объявив, что в тот злополучный день погибла их коллега, и поблагодарив ее за «неоценимый» вклад в расследование дела. После чего подчеркнула, что для остальных работа только начинается, что «в самом ближайшем будущем» к ним подключатся специалисты Министерства национальной безопасности и Антитеррористического бюро Департамента полиции Нью-Йорка, и представила агента, который отныне будет выполнять обязанности Кертис.

— Из-за нашей оплошности вчера утром злоумышленники получили возможность манипулировать нами, представителями спецслужб целой нации, — обратилась Леннокс к собравшимся, — подобной ошибки мы больше не допустим. Оглянувшись назад, можно с уверенностью прийти к следующему выводу: попытки провести аналогии с делом Тряпичной куклы, чтобы привлечь внимание средств массовой информации, гротескный спектакль на Центральном вокзале, чтобы об этом заговорил мир, убийства полицейских, чтобы вызвать несоразмерную реакцию, были лишь… Наживкой.

После этих слов в комнате повисла неловкая тишина. Их все время предупреждали о ловушке, но все равно никто из них так ничего и не смог предугадать.

— Мы бросили на них все имевшиеся в нашем распоряжении силы.

Леннокс немного помолчала, заглянула в свои записи и продолжила:

— На небольшом клочке земли, от церкви до Таймс-сквер, мы потеряли двадцать двух наших ребят, включая полицейских, группу быстрого реагирования в полном составе и, конечно же, специального агента Кертис. Общее число убитых на данный момент достигло ста шестидесяти человек. Мы полагаем, что их будет значительно больше — в ходе работ по расчистке завалов обнаруживаются все новые и новые жертвы, а многие из тех, кто был найден раньше, умирают в больницах от ран.

Она посмотрела на фотографию Кертис:

— Наш долг перед всеми этими людьми — найти и наказать тех, кто несет ответственность…

— Я лично их урою, — пробормотал кто-то.

— …при этом не посрамив честь наших коллег, демонстрируя в работе высочайшие стандарты, которых от нас ожидает общество, — добавила Леннокс, — полагаю, вам уже порядком надоело меня слушать, поэтому передаю слово специальному агенту Чейзу.

Человек, пришедший на смену Кертис, поднялся со стула. Заранее решив из принципа его возненавидеть, Бакстер обрадовалась, что на это у нее были все основания. Чейз облачился в бронежилет — без всякой причины, просто, видимо, считал, что так круче.

— Итак, — начал он, явно потея под совершенно ненужным слоем кевлара, — нам удалось идентифицировать два автомобиля, причастных к вчерашним взрывам.

По рукам пошли две фотографии. На одной был запечатлен белый минивэн в узком проулке, на другой — точно такой же, только припаркованный посреди пешеходной зоны.

— Как видите, мы имеем дело с двумя абсолютно идентичными транспортными средствами: поддельные номера и расположение в стратегических точках для обеспечения максимальных потерь, — сказал Чейз.

— В переулке? — спросил из передних рядов женский голос.

— Как человеческие, так и в плане инфраструктуры, — уточнил Чейз, сжимая в руке снимок, — машину в переулке поставили, чтобы обрушить билборды и огромный новогодний шар. Все службы были начеку и в любой другой день эти автомобили выявили бы и остановили в десяти кварталах от Мидтауна. Но вчера мы ослабили бдительность на несколько десятков минут и заплатили за это высокую цену.

— А два других взрыва? — спросил кто-то.

— Последний взрыв произошел в метро, но не в поезде, а на станции. Мы считаем, что там сдетонировал рюкзак либо какой-то другой предмет, но для отработки этой гипотезы понадобится некоторое время. Заряд в церкви, скорее всего, сработал, когда наши ребята вышибли двери в зрительный зал. По нашим данным, развешанные там деревянные манекены были начинены взрывчатым веществом C-4.

Чейз поднял недавно сделанную фотографию длинноволосого британского психиатра.

— Наш главный подозреваемый, Алексей Грин, как будто исчез с лица земли. Он думает, что сможет от нас спрятаться. А зря. Он полагает, что сможет нас перехитрить. Тоже зря. Ни один из нас не успокоится до тех пор, пока на руках этого мерзавца не защелкнутся наручники. А теперь за работу.

В самолете Бакстер устроилась у иллюминатора. Чтобы пройти усиленную проверку, введенную в аэропортах со вчерашнего дня, ей понадобилось полтора часа. Когда Леннокс вызвала ее к себе в кабинет на пару неискренних прощальных слов, Эмили дождалась удобного момента, чтобы улизнуть, не повидавшись с Рушем. Это, конечно, было невежливо, но она ему не доверяла. Порой он раздражал своей эксцентричностью, иногда был просто странным, но теперь лицо этого человека в глазах Бакстер превратилось в живое напоминание о самом худшем событии во всей ее жизни, в равной степени кошмарном и позорном.

Она была рада от него избавиться.

Бездумно проблуждав весь вечер по улицам города, Бакстер совершенно выбилась из сил. Она шла и шла. Когда же она наконец вернулась в отель, мысли, которые ей так хотелось одолеть, вновь набросились на нее и не дали ни на минуту забыться сном.

Она вытащила из кармана переднего кресла дешевые пластиковые наушники, нашла радиостанцию, подходящую для засыпания, и закрыла глаза.

Мерный гул двигателей стал чуть громче, а вместе с ним и убаюкивающий шелест теплого воздуха, который вентиляторы гнали в уютно освещенный салон. Бакстер натянула на себя одеяло и устроилась поудобнее, но вдруг вспомнила, что засыпала она без одеяла.

Тут же полностью проснувшись, она открыла глаза и в нескольких дюймах от себя увидела знакомое, тихо похрапывающее с открытым ртом лицо.

— Руш! — воскликнула она, разбудив вокруг себя не меньше семи человек.

Агент ЦРУ недоуменно покрутил головой по сторонам и спросил:

— Что?

— Тихо вы! — зашипели на них сзади.

— В чем дело? — встревоженно спросил Руш.

— В чем дело? — ответила Бакстер, все еще на повышенных тонах. — Что вы здесь делаете?

— Где?

— Как где? Здесь, в самолете!

— Мадам, я вынуждена попросить вас говорить тише, — резко заметила остановившаяся в проходе стюардесса, — вы мешаете другим пассажирам.

Бакстер в ответ лишь подняла на нее глаза и буравила взглядом до тех пор, пока она не ушла.

— Отталкиваясь от весьма обоснованного предположения, что вчерашние события представляли собой финальную стадию операции в США, мы полагаем, что атаки аналогичного масштаба возможны и в Великобритании, — чуть слышно прошептал Руш. — Наш главный подозреваемый — Алексей Грин, в последний раз его видели в Лондоне вскоре после того, как Кер… — он осекся, не желая называть погибшую коллегу. — В общем, после нашей поездки в тюрьму.

— Кертис, — злобно бросила Эмили, — глупо бояться произносить ее имя. Оно и так будет преследовать нас обоих до конца жизни. У нас было оружие, и мы могли что-то сделать. Но вместо этого бросили ее там умирать.

— Ее нельзя было спасти.

— Откуда вам известно?

— Известно! — вскипел Руш в редком для него приступе гнева, с извиняющимся видом махнул какой-то несчастной старушке, сидевшей от них через проход, и понизил голос. — Известно.

Они немного посидели молча.

— Она не захотела бы, чтобы умерли из-за нее, — тихо продолжал Руш, — и знает, что вы не хотели без нее уходить.

— Кертис была без сознания, — огрызнулась Бакстер.

— Я имею в виду сейчас. Она знает. Смотрит на нас с небес и…

— Заткнитесь, черт бы вас побрал!

— Сама заткнись, — пробормотал кто-то с переднего кресла.

— Даже не смейте притирать мне уши всем этим религиозным дерьмом. Я вам не наивный ребенок, у которого сдох хомяк, так что приберегите всю эту пургу про феечек с небес для кого-то другого, ясно?

— Хорошо, простите, — сказал Руш и поднял руки, признавая свою капитуляцию.

Но Эмили еще не закончила.

— Я не собираюсь сидеть здесь и слушать, как вы утешаете себя бредовыми историями о том, как Кертис улетела в какое-то изумительное место и в эту самую минуту благодарит нас, что мы дали ей истечь кровью на грязном полу. Она мертва! Ее больше нет! Сначала она мучилась от боли, потом ее не стало. Конец.

— Простите, что завел этот разговор, — ответил Руш, потрясенный злобой, которой была пропитана тирада Бакстер.

— Вы же умный человек, Руш. По роду занятий мы всю свою жизнь собираем доказательства и опираемся на неопровержимые факты, но это почему-то не мешает вам верить, что где-то наверху на облаке сидит некий старикан, такой добрый престарелый Винни-Пух, и ждет не дождется, когда мы к нему все явимся. Я… я просто этого не понимаю.

— Давайте больше не будем об этом, — сказал Руш. — Пожалуйста.

— Она умерла, понятно? — сказала Бакстер и только теперь осознала, что из ее глаз катятся слезы. — И теперь, благодаря нам, лежит где-то в морозилке, как кусок мяса. И если мне с этим жить всю оставшуюся жизнь, то и вы будете с этим жить, никуда не денетесь.

Она опять засунула в уши наушники и отвернулась к иллюминатору, все еще тяжело дыша после вспышки гнева. Все, что ей теперь оставалось, это наблюдать за своим отражением в темном стекле. Она видела, как ее лицо постепенно расслабляется и вместо ярости на нем проступает чувство вины.

Слишком упрямая, чтобы извиняться, она закрыла глаза и наконец уснула.

Когда самолет приземлился в Хитроу, Руш был любезен и мил, как всегда, от чего Бакстер стало только хуже. Она проигнорировала все его попытки завязать разговор и устремилась вперед, чтобы выйти раньше него. Ее чемодан выгрузили одним из первых. Она взяла его с ленты транспортера и покатила к выходу дожидаться Томаса.

Десять минут спустя Эмили услышала, что сзади подкатил другой чемодан, но сделала вид, что вглядывается в зону для встречающих, и не поворачивалась до тех пор, пока он не отъехал и не затих вдали. Скосив глаза, она увидела, что Руш направился к стоянке такси, опустила взор и с удивлением обнаружила, что на ее чемодане лежат перчатки и пестрая оранжевая шапочка.

— Я просто ужасный человек, — прошептала она, окинув их долгим, тоскливым взглядом.