Стоп. Снято! Фотограф СССР [озн.фрагмент]

Я летал после этого десятки раз, но этот полёт точно останется самым ярким воспоминанием о небе.

Мотаю головой, но что-то из моих эмоций отражается на лице, так что "серый костюм" снова ухмыляется.

Внутри пассажирский вариант "кукурузника" похож на обычную маршрутку. Двенадцать сидений, по три в четыре ряда. Мужик усаживается на одиночное место у окна, Подосинкина сразу за ним. Ничего не остаётся, как сесть следом, хотя место рядом с няшей устроило меня бы больше.

Поболтать в полёте не удаётся. Про шумоизоляцию здесь не слышали. В остальном АН-2 летит стабильно и скучно, как трамвай. От нечего делать утыкаюсь в иллюминатор. Снизу плывёт лоскутное одеяло полей. На жёлтом лоскуте что-то цветёт, на зелёном — колосится. Ползают деловитыми жуками тракторы с красными и синими кабинами.

Всё возделано, вспахано, засеяно. Пёстрый луг усыпан бурыми и пятнистыми спинами коров. Тень от самолёта проползает по стаду, но бурёнки и ухом не ведут.

Сергей Владимирович смотрит внимательно, даже делает пометки в блокноте. А Подосинкина закрыла глаза. То ли спит, то ли молится своим комсомольским богам: Марксу, Энгельсу и Ленину. А может, просто укачало бедняжку.

Не проходит и получаса, как наш крылатый транспорт снижается и заходит на посадку. На выходе я подаю руку Подосинкиной, за что ловлю ещё один заинтересованный взгляд начальства. Слишком уверенно веду себя для вчерашнего школьника. Но тут уж, извините. Аркадий Гайдар в моём возрасте полком командовал. "Нас водила молодость в сабельный поход...".

Марина совсем сникает. Идёт как на казнь. Отстаём от "пиджака" и я шепчу ей на ухо:

— А это кто?

— Молчанов, наш первый секретарь, — изумляется редакторша.

Да, не знать такого человека в районе невозможно.

— Я думал, обознался, — выкручиваюсь, — а чего он САМ полетел?

— Тоже удивляюсь...

Первый секретарь выигрывает в моих глазах сразу несколько очков. Не "сливает" своего сотрудника, готов за него бороться и тратить на это время. Такое ценится во все времена и при любом режиме.

У полосы нас ждёт ещё одна Волга. Сестра-близняшка оставленной в Берёзове. Молчанов садится спереди. Никогда не понимал этой привычки советских и российских руководителей. Говорят, дорогой Леонид Ильич, иногда своих водителей на пассажирское пересаживал и сам рулил.

Неожиданно приезжаем мы не в обком, а в "Дом Печати". Основательное девятиэтажное здание в новых микрорайонах. Для тогдашнего Белоколодицка почти небоскрёб.

Я застал его упадок, когда вся областная редакция ютилась на одном этаже, а остальное пространство занимали арендаторы: фирмы, банки, торговцы контрафактом, гадалки и даже один массажный салон.

А сейчас "Дом Печати" сияет свежей жёлтой побелкой. По коридорам бегают серьёзные люди с рукописями, макетами и редакторскими визами. Из кабинетов раздаётся треск пишущих машинок, а под потолком тают клубы сигаретного дыма.

Сигарета в те времена была, как сейчас стаканчик капучино из кофейни. Показатель того, что ты основательно и творчески трудишься. Некурящий человек может и за бездельника сойти.

Мы поднимаемся на лифте, набитом почти до перегруза.

Это ещё Молчанов не стал дожидаться тётку с длиннющим рулоном ватмана в руках, которая бежала и вопила "подождите!", так словно следующий лифт выйдет на маршрут только послезавтра.

За длинным столом для заседаний нас уже ждут. О том, что диалога не получится, а планируется исключительно экзекуция, говорит даже рассадка. Все "ответственные товарищи" сидят в рядок, как экзаменационная комиссия. Перед ними даже графинчики с водой стоят, если вдруг во время разноса горло пересохнет.

Напротив всего два стула. Подосинкина опускается на один из них, мы с Молчановым не сговариваясь остаёмся на ногах.

Первого секретаря тут явно не ждали, и его появлению не рады. Вальяжный мужчина восточной внешности расцветает в лицемерно-дружелюбной улыбке:

— Сергей Владимирович, дорогой! Стоило ли тревожиться из-за такой мелочи?! — он переводит взгляд на невзрачную женщину, сидящую чуть в отдалении. — Елизавета Игнатьевна, помогите нашим гостям разместиться.

— Не беспокойтесь, — Молчанов сам берёт стоящий у стены стул и усаживается напротив говорящего. — Я справлюсь.

Я узнаю Эдуарда Варгамяна, в будущем издателя первого областного глянцевого журнала "Горячие булочки Белоколодицка", и газеты "Клубничный флирт". Для справки, в этих изданиях не было ни одного слова про выпечку или огородные работы.

Сейчас, если вспомнить его карьеру, сидит Эдуард Ашотович в кресле главного редактора "Знамени Ильича". Пострадавший фотограф в его подчинении трудится. Вот, кстати, и он. Опустил голову в присутствии "старших товарищей" и готовится дать обвинительные показания.

Рядом с Ваграмяном располагается тётка с причёской "воронье гнездо" и поджатыми презрительно губами, и мужик уныло-верблюжьей внешности с очками на длинном носу. Ваграмян представляет их отвественным секретарём редакции и инструктором обкома из отдела печати и радиовещания, соответственно. Имена я не успеваю запомнить.

Оба кривятся при виде няшиных клёшей. А вот Эдуард выдаёт плотоядную улыбку, которая, впрочем, ничего хорошего Подосинкиной не сулит. Разве что её не просто выгонят, но и сначала поглумятся.

— А это кто? — удивляется дама с "вороньим гнездом", обращаясь к Молчанову, — почему здесь несовершеннолетние?

— Я совершеннолетний, — говорю, нарушая субординацию, — Могу паспорт показать. Меня зовут Альберт Ветров. — Странно, что ваш сотрудник меня не помнит. Именно я, если ему верить, отобрал у него оборудование и цинично сломал.

Уважаемые читатели! Спасибо за ваши комментарии. Извините, если не успеваю ответить каждому из вас. Но будьте уверены, что я читаю их все.

Мне очень приятно получать от вас слова поддержки. Это помогает работать увлечённее и быстрее. Если вам нравится книга — не держите в себе. Скажите об этом автору!

P.S. Если обнаружили опечатку — сообщите об этом мне в личку. Я стараюсь оперативно исправлять ошибки. Согласитесь, это странно, когда ошибки уже нет, а комментарий ещё висит?