Тайна для библиотекаря

Х

— Значит, вашему учёному другу вы изложили свою историю в урезанном виде? — спросил Ростовцев. Он сидел напротив лейтенанта, крутя в пальцах потухшую глиняную трубочку-носогрейку. — Напомните, кто он там, астроном, географ?

— Математик. — ответил лейтенант. Двухчасовая беседа изрядно его вымотала — он охрип, посадил голос и теперь то и дело прикладывался к кружке с квасом, оставленным на столе Прокопычем. — И не в урезанном, а скорее, в видоизменённом.

— Почему так — не секрет?

— Ну… — француз замялся. — Как бы вам это объяснить… За прошедшие после падения Монсегюра века на тему катарских реликвий возник целый пласт мифов и легенд, об этом плетут небылицы ещё со времён тамплиеров.

— Вы опасались, что собеседник поднимет вас на смех?

— С одной стороны — да. В окружении Императора не слишком жалуют религию, да и в среде учёных нового поколения, достигших своего положения уже после Революции, атеистов немало. А с другой стороны — именно в научной среде всегда хватало последователей недоброй памяти Джона Ди[1], каббалистов, розенкрейцеров и прочих поклонников эзотерических учений, как тайных, так и явных. А если вспомнить, что мой визави не только математик, а ещё и архитектор, то поневоле задумаешься.

— Вольный каменщик? — усмехнулся поручик. — Франкмасон? Есть у нас такие, в особенности, среди аристократов и петербургского света. Даже сам государь, поговаривают…

— В таком случае, вы меня понимаете. — кивнул француз. — масоны, особенно члены Великой ложи Шотландии, помешаны на древних реликвиях и манускриптах, причём наследие катаров занимает в их картине мира особое, почётное место. И если мой визави как-то с ними связан — тайна, которую мои предки ревностно хранили столько веков, могла оказаться в опасности. Поверьте, они сделали бы всё, чтобы завладеть любой ниточной, тянущейся к реликвиям!

— «Они» — это масоны? — уточнил я. Пленник кивнул.

Мне хотелось рассмеяться — происходящее чем дальше, тем отчётливее напоминало популярные в моё время криптоисторические бредни, а то и модные бестселлеры в стиле «Кода Да Винчи». Но здесь в это, похоже, верят… во всяком случае, некоторые. К примеру, вот этот самый французский лейтенант с непростой семейной историей.

— Значит, сказочка насчёт первопечатной инкунабулы показалась вам безопаснее? — спросил Ростовцев.

— Именно так. Я знал, что мой собеседник интересуется старинными книгами, но это, так сказать, частный интерес. И не ошибся: прежде, чем изложить мне результаты своих изысканий, он намекнул, что не худо бы в благодарность за его помощь поделиться находками — если, конечно, я сумею отыскать библиотеку. Я не возражал: в конце концов, меня интересовала одна-единственная рукопись, всё остальное он мог забирать себе.

— И, судя по записям в вашем блокноте, он сумел вам помочь? И в чё же именно состояла…

Договорить я не успел. Поручик деликатно потянул меня за рукав, и я, мгновенно ухватив намёк, замолк.

— Вы, мсье лейтенант, отдохните пока, перекусите, я велю подать вам ужин. А нам, уж извините, надо перекинуться парой слов. Служба-с…

Извинившись перед французом, я последовал за Ростовцевым на крыльцо. Поручик отправил Прокопыча сообразить пленнику ужин; сам же присел на ступеньки, раскурил трубку и только тогда поднял глаза на меня.

— Ну, что скажешь, Никита Витальич? В вашем будущем об этой библиотеке что-нибудь известно?

Ну что ты будешь делать? С некоторых пор Ростовцев взял манеру по любому поводу задавать подобные вопросы: «А как с этим или с тем у вас, в будущем?»

Впрочем, на этот раз причина более, чем веская…

— И почему я так и подумал, что речь пойдёт о делах, далёких от службы?

— Нетрудно было догадаться… — хмыкнул поручик. — К моим подколкам на эту тему он уже привык. — Так что насчёт библиотеки, отыскали её в итоге, или нет?

— Представь себе, нет. Искали, конечно, причём начали ещё в семнадцатом веке — и не наши, русские, а посланцы Ватикана. Но эти даже слухов о библиотеке собрать не смогли, настолько всё было запутано. Российские же власти почесались только при Петре Великом — в 1724-м году по указанию Сената впервые были проведены официальные поиски. Эти основывались на показаниях пономаря одной из московских церквей — тот, якобы, слышал о библиотеке от одного дьячка, к тому моменту давно уже отошедшего в мир иной. Да вот, у нашего нового друга в блокнотике об этом имеется:

— Ну-ка… — Ростовцев отобрал у меня книжку. — по-русски, между прочим, не по-французски…

— Так ведь никто из этого секрета не делал, вот текст и разошёлся по миру. Мало ли кто потом этим вопросом занимался? В том же Ватикане наверняка ничего не забыли.

- «Есть в Москве под Кремлём-городом тайник, — начал читать он. - и в том тайнике есть две палаты, полны наставлены сундуками до стропу. А те палаты за великою укрепою; у тех палат двери железные, поперёк чепи в кольца проёмные, замки вислые, превеликие, печати на проволоке свинцовые, а у тех палат по одному окошку, а в них решётки без затворов. А ныне тот тайник завален землёю, за неведением, как виден ров под Цехаузной двор и тем рвом на тот тайник нашли на своды, и те своды проломаны и, проломавши, насыпали землю накрепко…»

Я дождался, когда поручик смолк.

— Сам понимаешь, ни в семнадцатом веке, ни потом ничего не нашли. — продолжил я, когда— Хотя искали в разных местах — и в самом Кремле, и в Коломенском, а больше всего в Александровской слободе. Иоанн Васильевич это место привечал, сделал, фактически, своей второй столицей, принимал в Александровском кремле иностранные посольства, и даже врата Софийского собора, вывезенные из замирённого Великого Новгорода пожаловал Успенскому собору в Александровской слободе. А раз так — то и библиотеку свою он вполне мог там запрятать.

— Про Александровскую слободу я читал. — глубокомысленно заметил Ростовцев. — Опричнина и всё такое…

— Но только и там ничего не нашли. — продолжил я. — Наконец, в 1898-м один известный археолог опубликовал труд «О библиотеке московских государей в XVI столетии». Труд был солидный, подкреплённый данными раскопок и изысканий в архивах, и с тех пор вопрос о царской библиотеке — «Либере́и», как её ещё называли в старину — считаетсяокончательно закрытым. Но со временем эта тема стала своего рода городской легендой: все о ней слышали, многие искали, но никто ничего толком не выяснил. О поисках библиотеки Ивана Грозного написана масса научных трудов и приключенческих романов, но реальных результатов как не было, так и нет. Кое-кто договорился даже до того, что Никакой Либенеи вовсе не существовало на свете.

Ростовцев сощурился.

— Но вы-то, как я понимаю, с этим не согласны?

— Один из моих знакомых, археолог, доктор наук, всю жизнь занимавшийся раскопками на территории центра Москвы, полагает, что библиотека существовала в реальности — но, к сожалению, безвозвратно погибла. Вроде бы её ещё при Борисе Годунове замуровали в одном из подземных склепов Китай-Города, но потом случилось Смутное Время, и о библиотеке позабыли. А много позже, уже в пятидесятых годах двадцатого века, во время строительства одной из веток московского метро проходческий щит наткнулся на склеп и полностью его разрушил. Мой знакомый ссылался на отчёты метростроителей — щит этот был закуплен за границей, стоил уйму денег и, напоровшись в глиняных слоях на прочную каменную кладку, вышел из строя. В итоге, кого-то наказали, кого-то сняли с должности, а в происхождении кладки разбираться не стали. В отчёте упомянуто, что среди глины и обломков были куски дерева и клочья бумаги. Вот археолог и считает, что проходческий щит попросту перемолол склеп-библиотеку вместе со всем содержимым своим стальными зубьями.

— Вон оно как… — Ростовцев покачал головой. — Перемолол, значит… Но, тогда ведь получается, что сейчас эта Либенея цела?

— Получается, цела. И останется таковой ещё сто сорок лет.

— А где именно это место — не помнишь? Ну, где этот ваш щит натолкнулся на склеп?

Я задумался.

— Если и припомню — то весьма примерно, да и то, на поверхности. Я знаю, где находится станция метро «Китай-город» — её строили как раз в середине пятидесятых, — и примерно представляю, как отыскать это место в нынешней Москве. Но где именно под землёй случилась эта коллизия — извини, никогда не интересовался. Вроде бы, где-то в районе улицы Варварка, ближе к Зарядью. А уж что там сейчас под землёй — одному Богу известно…

— Варварка, Варварка… — Ростовцев задумчиво потеребил подбородок. — Честно говоря, я Москву не очень хорошо знаю. Надо бы поинтересоваться, что там у нашего французского друга в блокнотике намалёвано, а заодно расспросить — откуда его учёный математик эти схемки раздобыл? Может, тогда что и прояснится.

Я удивлённо покосился на поручика.

— Расспросить, конечно, недолго. Но вот зачем? Француза я понимаю, у него семейная клятва и всё такое — но нам-то оно на кой ляд сдалось? Или это после недавних приключений тебя хлебом не корми, а дай отыскать ещё какую-нибудь библиотеку?

Ростовцев помолчал, выколотил потухшую носогрейку о каблук.

— Можно сказать, и так. Да тебе-то самому, Никита Витальич, разве не интересно? Такая ведь загадка!

Я неопределённо пожал плечами.

— Врать не буду — интересно, разумеется. Только у нас, сдаётся, сейчас и без того забот полон рот. В Москве пожар, французы, а нам ещё возвращаться к ставке светлейшего с отчётом… до поисков ли теперь?

— Прямо сейчас — может, и нет. — согласился Ростовцев. — Но вот потом, когда Буонапартий уйдёт из города и туда вернутся жители — будет тем более не до того. А если успеть, пока французов уже не будет, а погорельцев да беженцев ещё не будет — тогда дело другое.

«…а ведь он, похоже, завёлся всерьёз! да, недооценил я тягу моего нового друга к приключениям…»

— Что ж, своя логика в этом есть. — я встал со ступеньки и принялся отряхивать чакчиры. — Пойдём тогда, поговорим с французиком. А то после водки и ужина он прикемарит, жди потом до завтра…* * *

— Учёный, о котором я вам говорил — не только математик, но ещё и архитектор и серьёзный специалист в области долговременной фортификации. — рассказывал француз. — Особый интерес он всегда проявлял к старинным крепостям, построенным до семнадцатого века, когда маршал Вобан довёл до совершенства бастионную систему. Именно за познания в этой области он удостоился приглашения к штабу Императора, и когда Великая Армия вошла в Москву, Наполеон пригласил его к себе и лично поручил составить архитектурные планы Кремля. При штабе Нея болтали, что в случае оставления Москвы, крепость собираются взорвать, и сапёрам нужно знать, куда и в каком количестве закладывать порох.

— Взорвать Кремль? — ахнул Ростовцев. — Но это же… это какое-то дикое варварство! Да и зачем? Как укрепление, Кремль давно уже не имеет никакого значения!

— Понятия не имею. — д'Эрваль пожал плечами. — Говорю же, это всё слухи, а что там на самом деле затеяли — я не в курсе. Знаю только, что Император чрезвычайно разозлён пожаром Москвы и не раз высказывался в том смысле, что раз уж русские подожгли свой город — значит, пусть от него не останется камня на камне.