Лестница власти

Глава 10

В которой герой попадает в переделку в бане с женщиной, но благополучно переживает её. Потом разговаривает умные разговоры и обнаруживает, что это не самая сильная его сторона. А в конце главы нелепый, высосанный из пальца клиффхэнгер, который (разумеется) ни к чему не приведет.

Мои подозрения насчет бани оказались оправданны. Я попал в настоящий переплет. Березка, то есть теперь уже Милена — за всеми этими переменованиями чувствую себя как столица Казахстана. Как она там сейчас называется? Блин, забыл. Но надо вырабатывать привычку. Милена сдала меня на руки суровой и могучей как скала женщины, со статью и фигурой Фрекен Бок из древнего мультфильма. Я на её фоне был как Малыш.

Ворча и не обращая внимания на мои попытки к сопротивлению, она содрала с меня одежду, засунула в парилку, и так отмудохала веником, что я аж в изумление пришел. Потом вынесла из бани и побултыхала меня в проруби, как бельё. Благо идти было недалеко — сруб бани стоял прямо на берегу.

Потом повторила. Сначала меня радовало только то, что сама она оставалась в плотной белой рубахе, не порываясь её снять. Но к третьему заходу я радостно пыхтел и послушно ворочался под жаркими ударами ароматного веника, отстраненно подозревая в себе мазохиста и получая огромное удовольствие даже от обжигающего кожу и рот пара.

Когда железная Фрекен сжалилась надо мной, я был чист не только телом, но и душой. Даже мыслями.

Веселые и непривычно хорошо, по погоде, одетые девушки накрыли стол в отдельной хате, куда меня принесла Фрекен, завернутого в медвежью шкуру. К счастью, внутри шкуры тоже не голого бросила — она сама натянула на меня длинную, плотную рубаху из толстой колючей ткани. Жарко натопленный сруб с лавками вдоль стен, столом и земляным утоптанным полом, наполовину уходил в землю. И он был гораздо уютней, чем может показаться из описания. Наверное, дело в том, что тут все было сделано в ручную. С любовью. Не было ни одной некрасивой вещи — от оберегов на стенах и аккуратной белой печи, до лавки и стола. Всюду виднелись либо вырезанные в дереве узоры, либо яркие картинки с сюжетами из сказок и былин. В срубе я был не один — там уже сидел очень высокий старик с длинной белой бородой. В такой же белой рубахе. Видать, тоже отдыхающий, сразу после баньки. Он весело меня поприветствовал, подмигнул и представился:

— Унидруг!

Я еще дважды лениво переспрашивал, прежде чем запомнил. Потом представился “Храбром”. Говорить было лениво. Думать было лениво. Если бы не голод, я бы даже не ел. Старикан был человеком опытным — понял без слов. Но еще оказался и человеком хорошим — наложил мне блинов со сметаной, вареников с черничным вареньем, порезал ломтиками кусок копченого мяса. Я с ленцой укусил один ломоть, но быстро втянулся — подсев к столу поближе, начал уминать за обе щеки.

Унидруг и в самом деле оказался другом — говорил за двоих. Налил водки из глиняного кувшинчика в крохотную деревянную стопку. Мне такого не принеси, кстати. Заговорщицки мне подмигнул и придвинул стопарик ко мне поближе. Я выпил. Дедок травил байки и заливисто хохотал. Мне было хорошо. Выпивал сам, крякал от удовольствия, заедая только солеными огурцами и какой-то темной массой из отдельно стоящей плошки. Изредка плескал и мне водочки. По чуть-чуть.

— Значит слушай. Валашская академия, ага. Представил? — говорил Унидруг и налил мне в стопарик. Я попытался представить. Валашское Королевство, кажется, граничило с Русью. Точно граничило, потому что мы с ними периодически воевали. Насколько знал Мстислав, все бояре там были магами крови. Точь в точь вампиры, только настоящие и потому страшные.

— Ну, — сказал я.

— Знаешь какая там самая плохая оценка? — он задержал дыхание на секунду, весело смотря на меня. И выпалил: — Кол!

Я расхохотался.

— А ты сам-то, учиться думаешь?

— Да вот, дед в Лицей везет, — ответил я. — А если оценка совсем п… п… лхая, то кол в жопу!

Опаньки, а я то набрался. Обнаружив перед собой новую стопку водки, я благодарно улыбнулся и отставил ей в сторону.

— А что Лицей? Он же для лаптей. Дома бы учился, — дедок забрал стопку и выпил сам. Покряхтел, погладил бороду, захрустел соленым огурчиком.

— Мачеха злая, — пьяно хихикнул я. За маленьким окошком промелькнули голые ноги. Я, на своих, немного нетвердых ногах, прокрался к двери и выглянул за неё, щурясь от яркого солнца и слишком белого снега. Рядом, в прорубь, с криком и визгом, прыгали голые мужчины и женщины. Ныряли несколько раз, прямо как в моем мире осеняя себя охранными знаками — только тут это был круг перед грудью — выбирались на снег и бежали обратно к бане.

Я внимательно осмотрел вторичные половые признаки у женщин — эти были сильно постарше тех, что я видел раньше. Поэтому я закрыл дверь, неодобрительно покачал головой и сел за стол.

— Что такое? — вскинул брови Унидруг.

— Ну, просто столько вареников у вас тут, — я придвинул к себе тарелку с названным блюдом. — Все не съесть.

Унидруг весело глянул в крошечное оконце, закрытое уже привычным мне кирпичиком мутного стекла. Хмыкнул.

— А ты первый раз в Храме Любви? Не знал, что ли, куда шел?

— Не, — я мотнул головой и покачнулся. Блин, а водка тут опасная. Пилась как водичка. А бьет в голову как кирпич. Да и выпил я рюмки три. Ну, может, пять. Должно отпустить скоро. — Я тут случайно. Не для вот этого всего. Я… Кхм… Вообще против провт. тутути…

Я замолчал, отчасти будучи не в силах справиться со сложным словом, а отчасти от удивления, что Мстислав такое слово знал.

— Да ты шо! — замахал на меня Унидруг — Тут проституток нет! Ну, может и есть, кто лицензию на это дело справлял, но тут по-другому работает. Неужто никто не рассказывал?

— Нет, — заинтересовался я, — Как тут работает?

— Это ж Храм Любви! — пафосно объявил Унидруг. — Значит, тут нужна любовь. Приходит сюда девица. И поступает на службу. Это как пробный брак, на год. Тут она просто живет. Ну, может, по хозяйству помогает. Но главное, с гостями встречается. И тут, важный момент. Она может ведь поговорить и уйти. А может и остаться. Если захочет. А чтобы захотела, мой тебе совет, слушай старика! Что бы хотела, надо подарки дарить!

Я покивал. Эскорт для богатых.

— А все это, на пожертвования поди отгрохали? — я обвел рукой землянку. Заодно проверив координацию. Вроде не так плохо. Подышал свежим воздухом, полегчало.

— Неее… Любовь, она ведь женщина. Поэтому мужчинам сюда вход только за деньги. Или по любви. Поэтому, считай, только за деньги, — и Унидруг заразительно расхохотался, заставив и меня улыбнуться. — Ну, еще подарки с собой надо взять. Нам, мужикам, всегда когда любовь, так растраты!

— Значит, для мужиков вход платный, а девушкам проживание и подарки можно себе оставлять?

— Нет, ты не понял, — Унидруг перестал улыбаться. — Девушка приходит на год. Но надо, чтобы её выбрали. Как только кто-то ей приглянется и они проводят ночь, она может уйти. А тот, кто с ней был, должен дать ей подарок, хоть мелкую монетку. Такое вот, служение гению любви. Они ведь могут договориться и за воротами встретиться. Тут многие так замуж выходят. Есть, конечно, девушки которые сюда за деньгами идут. Но любовь к деньгам, это тоже любовь. Они в отдельном крыле. Туда и парни идут, зная за чем. Или те, что побогаче! — закончил он, снова засмеявшись.

— А ты, дедуль, тоже за любовью, или с подарками? — не поддержал я его улыбкой.

— А я тут живу за любовь. Жить очень люблю, — дедок хитро прищурил глазки, — Поэтому и не гонят. Ведь если в сердце любви нет, мужики тут больше трех дней не продержатся. Любовь, она жестокая бывает. Можно и головы лишиться. Вот такая загогулина.

Я задумался. Сопоставляя обрывки слухов и фраз от родных и близких, я определил для себя разбросанные по крупным городам Храмы Любви как элитные бордели. Но из того, что мне наговорил тут Унидруг, выходило, что это секта. А с поправкой на мир, это значило… Да хрен знает, что это значило! Может, могут амурчиков с луками призвать и стрелами неугодного затыкать? А, стоп… В голове всплывали мамины сказки… Или не сказки… Тут, в храме, ведь еще и лечатся… И молодость вторую, бывает, обретают…

— А сколько вам лет, дедушка Унидруг? — спросил я, стараясь казаться пьянее, чем был.

— Шестнадцатый пошел, — гордо ответил Унидруг, расправил плечи и показал неожиданно крепкие мышцы на груди. А потом наклонился ко мне поближе и громко с улыбкой закончил. — Десяток!

И опять заразительно захохотал. Я невольно улыбнулся. И налег на вареники, настороженно вспоминая, что я этому хмырю уже успел о себе рассказать. Про Распутина говорил? Говорил. Только без имени. О том что в бегах? Ну, не прямо, но сдал себя с потрохами, ставим галочку. Что еще?

— Или вот еще, повод. Если ты, положим, нашел девицу, и хочешь проверить, а точно ли у вас любовь… Что делать? — продолжал Унидруг. — А сюда приехать! Дорого, конечно. Но зато через три дня ясно станет, любовь у вас, или так, промеж ног засвербело! Вот у тебя, есть девица на примете?

— Ну, допустим, — в голове мелькнули воспоминания из прошлой жизни. Тусклые, как чернобелые фотографии. Я постарался их спрятать обратно в дальний ящик памяти.

— Я ж еще немного свою молодость помню. Бывает так, когда кажется любишь. Дышать прям без неё не хочется. А потом вдруг проходит время, ночь, например, — Унидруг хмыкнул. — И ты такой лежишь с ней в кровати и думаешь, может ей идти куда пора? Бывало?

— Бывало, — кивнул я меткому наблюдению. У меня бывало, у Мстислава нет. Я потянулся за кружкой с морсом и поймал внимательный и безразличный, как у работника паспортного контроля, взгляд Унидруга.

— А бывает и наоборот. Не уверен, что она тебе нужна. С какой стороны ни посмотри, ну не пара. Уйдешь от неё, а сто лет пройдет, — Унидруг тяжело вздохнул. — И готов все отдать, чтобы еще хоть один день с ней рядом посидеть. И так бывает.

Старец налил себе водки.

— Бывает, — согласился я.

— Тебе то откуда знать, молодой ты, — фыркнул Унидруг. Так, невзначай. Но его подвели руки. Он замер на секунду, переключив все внимание на меня. Сука, он меня прощупывает. Я прикусил язык.

— Что молчишь то? — сказал Унидруг и выпил.

— А вы тут, дедушка Унидруг, кем работаете? Ведь не только за любовь живете?

— По хозяйству помогаю, — улыбнулся дед. — Колю всякое. Поленья там, если попадаются, заковыристые. За землей вокруг приглядываю. Чтобы не мусорили. А ты, Мстислав, чем занимался?

— Да так, херней всякой, — ответил я. И тут же добавил. — Ой, дебил…

— Слово какое, не слышал никогда. Греческое? — не обиделся Унидруг, или как его там. Понял, что я про себя.

— Мне в Лицей надо. Спрятаться там, — сказал я. — Просто мимо проходил. Уеду скоро.

— Так ты ведь туда не один едешь. С Миленой Королевой. Твоя двоюродная племянница, кстати, Храбр Королев.

— Королев? — удивился я.

— Марфа сама себе фамилию выбирала. С претензией женщина. И о семье думала, хотелось ей видать, чтобы детки-внучки-правнучки с красивым именем ходили. А ты о семье думаешь?

— Разве что о сестрах вспоминаю. С теплотой. Последняя встреча прям потная была, — отозвался я. Изнутри поднималась веселая злость. Я слегка отпустил вожжи, и из меня начал сочиться Мстислав. Я даже сам почувствовал, как в лице поменялся. Морда стала наглая, на стену спиной откинулся, ноги пошире расставил. Вареник себе целиком в пасть закинул и жевал его тоже нагло так, с вызовом.