Лестница власти

Глава 31

Глава, в которой главный герой доказывает, что для защиты дамы благородному человеку не нужна шпага. Может хватить и пары остроумных слов. Которые, все же, особенно хорошо звучат над трупом негодяя.

Говорят, любовь открывает любые двери. Но ведь в любые двери лезут только идиоты. С другой стороны, все влюбленные — идиоты. Поэтому я ожидал, что Илья рванет в портал, в эту непонятную серо-белую хмарь. Еще и с диким криком "Милена, я иду!". Я даже заранее тяжело вздохнул, готовясь идти за ним.

Илья, сумел меня удивить. Он отказался быть идиотом. Как и все остальные. Оногур осторожно сунул в призрачный дверной проем башку и осмотрелся. Засунулся обратно, обернулся и обратился к десятнику:

— Слышь, старшой. Там и в самом деле воруют кого-то.

Десятник протолкался к проему и тоже выглянул. Попытался отпихнуть с дороги лежащий на пороге труп полудушника, но Оногур рыкнул:

— Не трожь! — и добавил, спокойнее. — Я так мыслю, дверь из-за него не пропадает. Пусть лежит.

Десятник кивнул, тем временем внимательно всматриваясь в хмарь. Что он там разглядывал, мне видно не было. Ближе я не подходил. Было в кусочке пейзажа за порталом что-то нездоровое. Десятник обернулся к нам и начал перезаряжать свой пистоль. А потом начал говорить. Честно сказать, я не сразу понял, что это у него воодушевляющая речь. А вот стражники поняли сразу. По возможности построились, подтянулись, оружие поправили. Сразу поняли, что он их за порог погонит. Бедолаги. Нет, оно и понятно, у них служба такая — Лицей охранять. От ворья, в том числе. А какими путями ворье скрыться пытается — дело десятое. Мужики-стражники смотрели на своего старшого хмуро, но не перечили. Особенного воодушевления по поводу увлекательного путешествия в непонятную хрень за волшебной дверкой они явно не испытывали. Тем более, там еще и драка светила. Старшой воодушевлял, как мог. Но мог он плохо:

— Так, ну там херня, в общем. Их всего одиннадцать осталось. Хмырь ими командует, такой, ну… В тряпке яркой, увидите сразу. Слышал я, если главного вальнут, разбегаются они. Так, слухайте сюда, ты и ты…

Десятник демонстративно нас игнорировал, отдавая приказы своим людям. Но и загонять нас обратно в комнату не стал. Я снова тяжело вздохнул и пошел в свою комнату сам. Я взял свои брюки и обувь, вернулся, уселся и начал обуваться. Немного не успел — в портал уже пошли наши стражники. С десятником их было шесть.

Одного, самого молодого, они отправили за подмогой — но на её прибытие, как я понял, в ближайшее время рассчитывать не приходилось. Десятник вывел своих парней в дверь. Боялись они отчаянно, рожи грустные, как у вкладчиков финансовой пирамиды. Но шли, даже не ворчали.

За ними вышли дед Дарён, Илья и Оногур. Вроде без последствий, хотя Илья и дернулся пару раз, как будто мокриц с себя стряхивал. Никто меня не подождал. Ладно, я вышел за ними сам, через полминуты. Честно, не хотел идти. Без костюма полной химической защиты, Особенно. И термобелья. И в ухе еще звенело до сих пор — короче, говно а не приключение. Вообще не весело. Я устал и хотел в кровать и вкусный сбитень. Пожрать, поспать, можно в коробку с Миленой и Лизой — вот приключение, к которому я готов морально и физически. Я опять тяжело вздохнул и шагнул в портал.

И тут меня аж тряхнуло и передернуло… Нет, я умом понимал, что проход через портал в какую-то серую хмарь и должен вызывать некоторые ощущения. И, скорее всего, неприятные. В конце концов, даже такие простые и понятные вещи, как путешествие в самолете, и то вызывают всякие ощущения. Обычно неприятные. Я был готов к тому чтобы проблеваться, или к головокружению, или даже к боли. Но не к обыденности. Тошноты я не почувствовал, да и неприятные ощущения были только во время прохождения через портал. Чувство было такое, как будто я пролез через перфорированную пленку, вернее, меня продавило на другую сторону, как фарш в мясорубке. Это было скорее странно, чем как-то еще, и длилось меньше секунды.

По ту сторону было, в общем, норм. Странная консистенция воздуха, земли и блеклая расцветка не сильно впечатлила меня, ветерана многих компьютерных игр. А еще я в Челябинске три месяца жил. Тут, на первый взгляд, даже слегка повеселее было. Просто как-то не так. Странное ощущение неправильности. Земля под ногами, как будто жидковата, но не скользит. Ветер шершавый, клочья тумана и вовсе как пенопласт, только распадается, едва тебя касается. Неправильные, короче, ощущения, но привык я быстро.

Я огляделся. Стоим внутри сооружения, отдаленно напоминающего Стоунхендж, только пожиже, пореже, пониже. Почти вплотную за последним рядом каменных арок стоял темный лес. Я оглянулся на портал, через который зашел. Тот висел в каменной арке. Я так и знал! Вот для чего нужен Стоунхендж! Это портальная станция!

На этом моя экскурсия закончилась и начались унылые будни героя. Метрах в ста, у другой каменной арки, толпились еще полудушники. И, что важно, не одни. С ними были и девушки. Все в ночнушках, многие в рваных, некоторые вообще голые. Полудушники кого-то из них бьют, кого-то на землю валят. Не огненнорыжих, не белых волос среди пленниц не заметил. Присмотревшись получше, понял, что половинчатые существа своих пленниц попросту связывают.

Я глянул на труп странного существа. Тот, который мы в Лицее вместо кирпича используем, чтобы дверь не закрывалась. По меньшей мере, от одной опасности девушки защищены. Наполовину. У полудушника была только половинка члена и одно яичко. Будь у него еще и одна сиська, стал бы просто обычным, среднестатистическим жителем моего мира. Таким, каким нас видят составители статистики.

Я пошлёпал по серой хляби к полудушникам и визжащим девкам. Первые были так увлечены последними, что заметили стражников в ослепительно белых на склизкосером фоне мундирах, только метров с сорока. Даже чуть ближе. Полудушники реально очень удивились. Чтобы сюрприз оказался еще веселее, наши парни успели прицелиться и выстрелить. Честно говоря, попасть из мушкета с расстояния в сорок шагов — задача не простая. Мушкетная пуля очень тяжелая и имеет пугающую кинетическую энергию. Однако, в сравнении с привычными мне, она медленная, на неё очень сильно влияет ветер, влажность и все остальное. Сам по себе мушкет это не ружье с нарезным стволом. Он считается “точного боя”, если со ста метров из десяти пуль, восемь лягут в круг диаметром примерно в метр.

А у полудушников шанс остаться невредимыми вполовину больше. Добавим легкое волнение наших стрелков — короче, я не рассчитывал, что наши стрельцы хоть в кого-то попадут. Даже не так — я надеялся, что они хоть в кого-то попадут. Дружный залп стрелков и, чуть позже, два выстрела от Ильи с его старым сказочником, меня приятно удивили своей эффективностью. Одному полудушнику оторвало мушкетной пулей руку, и он бился на земле, как гусеница на сковороде. Еще трое сразу упали, как половинки кеглей. Главный, в гигантском фиолетовом шарфе, по пижонски обвязанном вокруг шеи, указал лапкой в нашу сторону. Потом взмахнул лапой, как будто закрывая дверь. Двери не было, но портал рядом с ним закрылся. А потом возглавил атаку.

Оставшиеся в живых после первого залпа полудушники бросились к нам. Ну как к нам. Я позади всех стоял. К стражникам они кинулись, гурьбой прям. Может у них тут правило — белое не надевать?

Илья с Дарёном отступили назад, причем Дарён еще и фамильяра выпустил. Громадный, лохматый, белый волкодав соткался чуть впереди старого воина из пустоты и потянулся, широко зевая. Такое я уже видел, мое внимание привлекали больше наши противники. Вот честно, увидел бы такое в фильме, снизил бы бал в оценке. Ну не доработали художники. Полудушники бежали так, как будто вторая половинка у них есть, просто её не видно. И выглядело это просто максимально неестественно — оказывается, одной ногой мы делаем довольно широкие шаги. Никогда об этом не задумывался.

Десятник, одернув мундир, командным голосом выкрикнул полностью матершинную фразу, шагнул вперед и вскинул свой пистоль, выцеливая полумодника в фиолетовом плаще. Мне тоже показалось, что среди половинок он за главного. Странно, что в руках у шарфоносца не было видно оружия. Увидев направленный на себя пистолет, главный полудушник слегка сбавил скорость, закинул себе конец шарфа за спину, но приближаться не перестал. Дождался, когда курок пистолета высечет искры на запальную полку, поджигая порох. И исчез за долю секунды до выстрела. Наш старшой растерянно повертел башкой ища куда делся враг. Фиолетового шарфа не увидел, но было много других целей на выбор, поэтому десятник тут же перехватил пистолет за ствол и кинулся на ближайшего врага.

— Руби их ребя! — заорал он. Остальные стражники тоже страшно заорали и кинулись вперед, занося сабли и бердыши.

Я находился уже в метрах в пятнадцати позади нашего строя. И прямо между нашими стражниками и мной, с глухим хлопком, материализовался полухмырь в шарфе. Красивый, кстати, шарф, с вышивкой. На руке золотые браслетики, на ноге нечто вроде кобуры. Их неё полудушник вытащил продолговатую штуковину. Из штуковины, в свою очередь высунулась темное и полупрозрачное лезвие. Выглядело все это максимально пафосно — прям джедай, куда бы деться. Он глянул на меня, потом на десятника — даже по половине его хитрой рожи мне было понятно, что он хочет в спину старому свой подозрительный клинок воткнуть.

— Слышь, полхерни! — крикнул я ему, одновременно ускоряясь. — Салам пополам!

План был прост, красив и эффективен — я придумал его, едва взмахнув своей “жемчужницей” над головой. Приблизиться, обозначить удар в голову, заставить противника поднять дымчатое лезвие в парировании. И тогда я, резким финтом, изменю направление удара. Отрубив ему ногу в колене, скорее всего. Сто раз так на тренировках делал. Хотя нет, наверное даже тысячу. Серьезно, у Мстислава есть тренировочная связка, которую он под присмотром учителей, до недавнего времени отрабатывал тысячу раз, каждый вечер, перед сном. Там восемь движений, переходящих одно в другое. Делаются секунды за две, с полной отдачей и не сачкуя. Ну три, если фиксировать исходное положение. Каждый день рубил Мстислав деревянный манекен по полтора часа перед сном, как заведенный. Поэтому мне в наследство досталось тело, способное так саблей махать, что обычный человек даже не сможет различить движения клинка. Поэтому в себе я был уверен. Больше всего переживал, чтобы с подозрительным дымным клинком свою "жемчужницу" не скрестить. После когтей кровавика я с подозрением отношусь ко всяким черным, непонятным лезвиям. Щербят клинок, как гвозди кухонный нож. Так никаких сабель не напасешься. К тому же, если он не только выпускает эту штуку как джедай, а дымное лезвие и по характеристикам похоже, то он мою саблю вообще просто срубит.

Как это часто бывает в жизни, план столкнулся с реальностью и лопнул как мыльный пузырь. Модник в шарфе повернулся ко мне целым боком, изогнувшись как трава на ветру, и выставив руку в характерной позе фехтовальщика на шпагах. Вот же говно.

В этом мире шпаги не были сильно распространены, разве что очень далеко на западе, и только среди узкой прослойки аристократов. Слишком легкие против брони и слишком дорогие, тонкие длинные клинки занимали нишу кастета — чтобы были дополнительные аргументы в бухом споре. Но недооценивать их не стоило — в умелых руках длинный и легкий клинок становился так же эффективен, как игла против бабочек, в руках энтомолога. Проткнет, сука, сердце или мочевой пузырь, будет больно и обидно. К счастью, Мстислава и к такому готовили. Три месяца у нас жил испанец, обучавший противостоять противнику с рапирой. И он видел бой как своеобразную партию шахмат на скорость. Только вместо фигур — твои движения, а вместо построения фигур — позы. Он даже на земле хитрые геометрические фигуры чертил. Но, во-первых, Мстиславу тогда было лет тринадцать, а во-вторых, испанец всегда побеждал.