Мастер...

Глава 7

Юти невероятно раздражали люди, которые всегда все знали наперед. Более того, в итоге постоянно оказывались еще и правы.

Справедливости ради, за всю свою недолгую, но довольно богатую на события жизнь, такого человека Одаренная встретила лишь однажды. При одном лишь взгляде на него закипала кровь, при звуке скрипучего голоса ее словно саму резали на части, а от его ужасных привычек девочку передергивало.

Однако именно он и стал ее наставником. Хотя как в первый месяц, так и сейчас, продолжал заниматься тем, что у Ерикана лучше всего получилось — бесить Юти.

К примеру, сказал, что плечо скоро пройдет — так и вышло. Одаренная даже почти забыла о неприятном приземлении на мостовую.

Или вот предупредил, что Агор подставит их, так не прошло и нескольких часов, как его опасения оправдались.

Захотел оказаться у Бойцовских арен, именно там они теперь и находились. Ну, или совсем рядом. Перемазанные в саже, одбуваемые вовсе не теплым весенним ветерком, медленно пробирались к конечной цели. Которую, само собой, знал только Ерикан, а никак не Юти.

И ведь подобное происходило каждый день. Старик со своими неизменными насмешками предрекал разную несуразицу, которая после сбывалась. Будто Аншара на пару с наставником только и занимались тем, что придумывала разные штуки для выведения Юти из себя. Хорошо, что Одаренная научилась контролировать свой гнев или в крайних случаях давать ему выход, не направляя на учителя.

Вот и сейчас тонкая рябь прошла по мостовой, заставляя камни дрожать, а песок и грязь, скопившуюся между них, мелко подпрыгивать. Вроде мелочь, но на душе стало чуть полегче.

— Не шуми, — буркнул учитель с закрытыми глазами, устроившись за телегой с углем.

Так он сидел уже минуты две. Раньше бы Юти подумала, что старика попросту сморило. Кто знает, сколько он опять выпил за ужином? Однако теперь Одаренная понимала — Ерикан либо слушает, либо концентрируется на чем-то ей еще неведомом.

— Что будет с Амрини? — задала девочка вопрос, который беспокоил ее, как только они в очередной раз спаслись бегством.

— Не волнуйся за ростовщика. Думаю, он перестраховался и продал нас анонимно, через кого-либо чужого. Если бы все выгорело, то Агор явился бы в секретариат Императора и заявил, что имеет прямое отношение к поимке преступников. В нынешней ситуации, думаю, на него не выйдут. Старик хитрый и умный, он умеет играть в эту игру, зная несколько ходов вперед.

Юти чуть не ляпнула: «Как и ты?». Однако вовремя прикусила острый длинный язычок. Ерикан бы точно не обиделся, а она бы показала свою несдержанность. Если поступок не производит никакого положительного эффекта, то зачем вообще его совершать?

— Я имела в виду Фламель, — негромко произнесла Одаренная.

— Не переживай, пока жив отец, с ней ничего не случится. Думаю, у нее было бы большое будущее в Империи, если бы она могла вовремя закрыть рот. Хотя, для многих женщин это непосильная ноша.

Ерикан говорил медленно, не открывая глаз, а на лице его скользила блуждающая, словно случайно забредшая сюда улыбка. Юти не понимала, издевается ли он над Фламель, над ней лично или над всеми женщинами мира. Одинаково хорошо подходил любой из этих вариантов.

— Долго мы здесь будем сидеть? — спросила она.

— Пока один молодой и красивый лейтенант не захочет перейти через мост.

Разгадка туманной фразы Ерикана Юти пришла лишь спустя четверть часа. Когда костяшки пальцев на руках побелели от холода, нижняя губа примерзла к зубам, а щеки стало ощутимо покалывать. Одаренная кляла Конструкт, с его влажным и мерзким климатом, Ерикана (что делала вообще при каждом удобном случае) и свою несостоятельность. Какой она воин, если не может выносить все тяготы жизни?

Гулкие шаги заставили на мгновение забыть ее все невзгоды. А стоило выглянуть из своего укрытия, как Юти вновь осознала, насколько сильно ее раздражает, когда Ерикан все предрекает наперед.

По мостовой, во главе довольно немногочисленного патруля, действительно широко вышагивал молодой лейтенант стражи с торчащими, будто паруса на пузатых джонках, ушами. Хотя, справедливости ради, было в этом военном нечто неуловимо притягательное, что, наверное, и можно назвать красотой. Пусть нестандартной, не прилизанной, к которой привыкло большинство.

Одаренная заметила, что офицер, впрочем, как и его люди, куда-то торопятся. Они чуть ли не бегом пересекли каменный арочный мост через канал и растворились во тьме. Ночь поглотила их без остатка, вместе с запахами, звуками и очертаниями.

— Вот теперь пойдем, — поднялся на ноги Ерикан. Причем говорил наставник свободно, своим нормальным голосом, на таясь и не прячась.

— Мы столько ждали, чтобы они ушли, — бурчала Юти, пытаясь растереть пальцами нижнюю губу. — Могли бы пройти сквозь них, как нож сквозь масло. Даже не убив.

Последнюю фразу она уже торопливо добавила, заметив снисходительный взгляд Ерикана, обращенный к ней.

— Когда шмель садится на пояс воина, только тогда тот понимает, что не все в мире можно решить с помощью насилия, — назидательно ответил наставник. — Тем более я бы хотел обойтись без лишнего внимания.

Они шли мимо небольших бойцовых ям, где устраивали состязания для бедных горожан и гостей Конструкта. Одна из таких сейчас была по правую руку от Юти: вырытая в земле, утрамбованная арена с окружающими ее деревянными помостами и разрисованным изображением зверя на криво сбитом щите. В народе так и говорили: «Сегодня у Льва будет бой» или «На Хорьке сойдутся в кулачном бою трое на трое».

Таких бойцовых ям было великое множество, разных размеров, форм и вместительности трибун. Однако они лишь окружали главный амфитеатр, выстроенного из самого крупного камня в Семиречье, подготавливая зрителя неискушенного к тому моменту, когда на основной арене Империи сойдутся на смерть великие гладиаторы.

Воин-мастер одновременно против претендентов на обруч, егери и пойманная оскверненная тварь, а если повезет, то и схватка чести двух Воронов. Главный песок самой большой арены в Империи (хотя глашатай заявлял, что и в целом мире) видел на своем веку много разной крови, какие только ноги не ступали на него и какие-то только спины не провожал он до холодного камня лабиринт гипогея.

При виде бесконечных внешних стен амфитеатра, который будто начинался где-то далеко на востоке, а конца и вовсе не имел, Юти затаила дыхание. Она раньше видела эту громадину издалека, но все не решалась подойти. Словно подсознательно боялась потеряться рядом с этим гигантом. Точно бесконечная арена обладала невероятной силой и была способна поглотить личность девочки.

Потому эффект, произведенный Бойцовскими ямами темной ночью оказался коллосален. И если бы не Ерикан, Юти бы, наверное, встала на одном месте, задрав голову и пялясь в пустоту.

— Идем, — без всякого пиетета к испытываемому девочкой сейчас благоговению, потянул учитель ее за локоть.

Одаренная с большим трудом вспомнила, зачем они вообще здесь находятся. И облегченно вздохнула, когда осознала, что конечная цель этого путешествия ей неведома. «Так сказал Ерикан» — максима, которая уже набила оскомину.

Мимо испуганными призраками мелькали какие-то приземистые строения, порой такие низкие, что казалось, будто их наполовину вкопали в землю. Ноги то и дело находили обломки дерева, остатки камней, путались в оставленных веревках, бились о сваленные посреди дороги мешки. Юти не знала, но жизнь в Бойцовых ямах затихала лишь ночью. Днем здесь постоянно что-то строили, чинили, затягивали, крепили, ковали, отмывали.

— Тьма страшна не отсутствием света, а тем, что в ней все становится серым.

Сказано это было так внезапно, что Юти налетела на наставника, который теперь замер, как вкопанный. Ерикан часто выуживал на свет высокопарные и пафосные изречения, считая, что тем самым занимается учебой Одаренной. И именно теперь Юти в очередной раз задумалась, что ей на подобное ответить.

Размышляла девочка долго, покатав все выражение на языке, как обжаренное в масле тесто, взвесила его, произнесла про себя и так, и эдак, а когда захотела выдать что-то вроде: «Но тьма не так черна, если ты несешь в себе свет», раздался другой голос. Хриплый, гнусавый, явно простуженный.

— Давно я этого не слышал.

В темноте залязгало что-то металлическое, только спустя несколько долгих секунд Юти догадалась, что это открывают решетки. А после в лицо задул холодный воздух, неся с собой множество самых различных запахов, а они стали спускаться по крутым ступеням. Впрочем, тоже недолго. Казалось, теперь лязг раздавался со всех сторон. Вместе с этим ночь ожила десятками пар глаз, буквально ощущавшимися кожей, сырым затхлым запахом подвала, который перебивал дух свежего хлеба и пряной колбасы и негромким шепотом.

— Ждите, — приказал гнусавый.

Впрочем, Ерикан явно понимал, что здесь происходит. Судя по звуку и вздоху уже откуда-то на уровне пояса, старик уселся прямо на ступени.

— Чего ждать? — спросила девочка.

— Пока они найдут кого-нибудь, кто сможет подтвердить мою личность. Я назвал старое приветствие, очень старое. Удивлен вообще, что его помнят. Обугленная Перчатка меняет пароль чрезвычайно часто.

Шестеренки в голове Юти заскрипели, будто прежде были ржавыми, но теперь их почистили и смазали машинным маслом. И услышанное ей очень не понравилось. Заявиться добровольно в гости к одному из самых страшных Культов Империи — секте наемных убийц Обугленная Перчатка, которые определяли виновность своих жертв, принося дар старому богу Теноту, было чистой воды безумием. Впрочем, Ерикан будто чувствуя, как взвинчены нервы Юти, добавил еще кое-что.

— Надеюсь, что старый Ниир, Тергун или Живодер живы. Помнится, с ними у меня были добрые отношения.

— А если нет, — чужим голосом, полным страха, произнесла Юти.

— Тогда нас убьют. Как ты могла заметить, сверху нас удерживает решетка на очень крепком замке, который ковали вместе с прутьями. Я знал мастера, который его делал, скажу больше, кузнец был довольно неплохим сиел. Что, как ты понимаешь, редкость. Он умер, а его чары до сих пор действуют. Снизу такой же замок, так что и его ты не вышибешь. Если что-то пойдет не так, то нас закидают отравленными дротиками или застрелят из арбалета.

Ерикан говорил ровно, неторопливо, будто рассказывая очередную занятную историю про Конструкт, которых знал великое множество. Хотя, в какой-то мере это действительно была занятная история про столицу. Но Юти считала, что замечательно обошлась бы без нее, этого подземелья, решеток и знакомства с Обугленной Перчаткой.

Одаренная так кипела от возмущения, что даже не нашла нужных слов, чтобы обругать самовлюбленного Ерикана. Как воин, идеалу которого пыталась соответствовать, девочка понимала, что каждый день хорош для смерти и последователь Аншары внутренне должен быть готов к гибели. И она была. Осознавала, что поединок с Фарухом Победителем может окончиться весьма однозначно или Вороны в итоге обнаружат их и придется драться. Однако добровольно положить свою голову на плаху и теперь смотреть, решит ли палач опустить топор, в представлении Юти значило издеваться над судьбой.