Убийца на краю империи

— Вы что, сговорились? — обвожу требовательным взглядом всю компанию.

— Нет, что ты! — попыталась возмутиться Регина, но врать у неё не выходило от слова «совсем».

— Послушайте… — начал я.

Гриднев меня перебил:

— Ты нас послушай. Мы вроде как приятели. Ты мой помощник. Ираклий и Регина — твои друзья. И это несправедливо лишать человека обеда за всякую ерунду. В общем… ешь и не выёживайся.

— Спасибо, — я придвинул к себе харчо.

Не то, чтобы поступок ребят меня растрогал, но вызвал определённое уважение. Люди, с которыми меня ничего не связывает, пожертвовали чем-то. И сделали это от чистого сердца.

Харчо сегодня был невероятно вкусным. Наваристым, с кусочками ткемали, грецкими орехами, зеленью и чесноком. Прямо классика жанра.

После звонка столовую наводнили гимназисты.

Я обратил внимание на то, что Маро предпочитает сидеть у самого окна с парой девчонок, имена которых я ещё не успел выучить. Не похоже, что бессмертная с кем-то из них общается. Молча ест, погрузившись в собственные мысли. Возраст — реальная стена между людьми. Я имею в виду большие провалы. Со мной всё гораздо хуже — эта жизнь просто ляжет очередной песчинкой на колесо Сансары. Лица подёрнутся пеплом забвения, уйдут в небытие. Те, кого считаешь друзьями, утратят свою значимость. Семья, дальние и ближние родственники — всех пожрёт время.

Однажды я попытался в новой инкарнации встретиться со своей постаревшей дочерью. Выяснил, что она жива, а мне нужно лишь сесть на корабль, пересечь Средиземное море и вернуться в страну, где я жил лет пятнадцать назад. Мне было четырнадцать, но я уже зарабатывал на хлеб своим извечным ремеслом. Надо ли говорить, что из моей затеи ничего не вышло? Дочь постарела, ей было за сорок, и она отказалась меня признать. Решила, что я мошенник или городской сумасшедший… Больше я таких ошибок не повторяю.

Самое верное слово — отчуждение.

Я тот, кто лучше всего понимает Маро. Но это ничего не меняет. Призрачно всё в этом мире бушующем… Всё, кроме бесконечной борьбы за выживание.

— Вообще, мог бы и серф показать, — заметил Ираклий.

— У нас тут весь класс гудит, — понизив голос, призналась Регина. — Гадают, что у тебя за дар. Куратор не в курсе, Игорь тоже. Слухи такие, что…

Девушка сделала многозначительное лицо.

— И распускает эти слухи, конечно же, Барский, — догадался я.

— Кто ж ещё, — хмыкнул староста.

— Колись, — не выдержал Ираклий. — Что ты умеешь?

— Вижу сквозь стены.

— Это как? — заинтересовался Гриднев.

— Ну… стена делается прозрачной. У неё как бы есть контуры, но меня это не останавливает.

— Прикольно, — оценил Игорь. — И… всё?

Доев харчо, принимаюсь за плов.

— Почему всё… Я могу не только видеть, но и пролезать через стены.

— Охренеть! — восхитился Ираклий. — Вот с этого и начинать надо было! Рассказать кому — не поверят! Я тоже так хочу! Нет, хочу бессмертным стать… Или прыгуном.

— Теперь ты не вылетишь из школы, — заметила Регина. — Поздравляю.

Грязные тарелки после обеда я сложил на поднос Игорю. Мы немного поотстали от Ираклия с Региной, и в этот момент староста заявил:

— Барский что-то затевает.

— В смысле?

— Ну, он меня не ставит в известность. Просто ведёт себя подозрительно. Я бы на твоём месте не шатался после уроков по городу. Садись на автобус и поезжай в своё ПСП.

— Думаешь, нападёт?

— Этот говнюк любит чужими руками жар загребать. Прилетит, откуда не ждёшь.

Я подумал, что не мешало бы разузнать, что творится в клане после смерти Ефима Ставрина. Наверняка Барский уже знает, кто расправился с главой рода. И если знает, то с его стороны будет опрометчиво бросать мне прямой вызов.

Поговорю с Региной.

А сейчас надо пережить артефакторику.

Говорят, по этому предмету намечается контрольная.