Семейные тайны

Глава 11. О винтовках и княжнах

— А это что? — ткнул я пальцем в рычажок на левой стороне затвора.

— Предохранитель, — пояснил Васька. — Было у нас два случая, когда заряженные ружья сами по себе стреляли, если стукались ими обо что. Одному работнику даже руку поранило.

Так, а это они молодцы. Васькина заслуга тут, как я понимаю, в том, что он не стал препятствовать тем мастерам, Гаврилову да Семёнову, да утвердил их решение, но с неожиданным затруднением мастера справились, и справились умно. И слева предохранитель сделали, чтобы снимать с него оружие, держа палец на спуске, и так устроили, что снимать с предохранителя оказалось быстрее и проще, чем на него ставить. Мне вот даже сама мысль о предохранителе в голову не пришла... Что ж, Гаврилов с Семёновым лишний раз подтвердили: что в бывшем, что в нынешнем моих мирах техника развивается по одному и тому же пути — конструкция усложняется, а эксплуатация вследствие этого, наоборот, упрощается.

Ещё мне понравилось, что планируемую переделку винтовки под бумажный патрон в винтовку под патрон с медной гильзой удалось упростить и удешевить до крайности. Что ж, значит, в недалёком будущем сработает в нашу пользу и это.

Так, что тут ещё? Ага, сделали винтовки для драгун и казаков, чуть покороче. Карабин тоже сделали, тоже хорошо. Полная линейка оружия для армии, можно сказать, готова. Ну как готова, доводить до ума ещё придётся, но это уже так, мелочи...

Карабин под револьверный патрон в стиле винчестера со скобой-рычагом просто привёл меня в восторг — всё было сделано как надо и сразу, никакой необходимости в переделках я не увидел. Да, недостатки оставались теми же, что у аналогичных конструкций в прошлом моего бывшего мира — необходимость снаряжать подствольный магазин по одному патрону и сбой прицела после каждого выстрела при стрельбе из любого положения, кроме стоячего, но оружие отличалось и теми же преимуществами — высокой скорострельностью и изрядной, в двенадцать патронов, ёмкостью магазина. Ну и о компактности и лёгкости всего карабина не забываем тоже.

Не обнаружил я никаких недостатков и у револьвера. Рукоятку сделали, наконец, нормальную, удобно ложившуюся в руку, всё остальное тоже исполнили по уму.

Калибр и для винтовок, и для револьверов шёл один и тот же — четыре с половиной линии. В принципе, тоже разумно, с точки зрения удешевления производства или, как обычно здесь говорят, выделки. Понятно, что у винтовочного патрона с медной гильзой та самая гильза оказалась и подлиннее револьверной, и формы бутылочной, но тут уж ничего не поделаешь.

— Ну что скажешь, Алексей? — спросил дядя. Не скрою, признание со стороны пусть и отставного, но всё же генерала, мне хорошо так, душевно польстило.

— А что тут сказать-то? — я пожал плечами и вздохнул. — Сделали всё-таки! Честное слово, сделали! Вот только...

— И что тебе опять не так? — удивился отец.

— Испытать надо, — напомнил я. — А где? Не на улицу же выходить?

Дядя, отец и брат переглянулись. Не хотелось бы так о них думать, но у меня сложилось впечатление, что столь простая и, главное, естественная мысль их до сих пор не посетила.

— Так мы же на заводе испытывали, — недоумённо сказал Василий.

— Ну, во-первых, это несправедливо, — при этих моих словах братец удивился ещё больше. — Ты-то, небось, вволю настрелялся, а я вот всё это придумал, а сам-то так ни разу и не пальнул. Где тут справедливость, скажи мне?

Васька виновато усмехнулся, отец с дядей тоже заулыбались.

— А, во-вторых, генералам это оружие дядя Андрей предлагать будет. Вот скажи, дядя Андрей, тебе же проще будет генералам объяснять достоинства этих винтовок да револьверов, если ты и сам их оценишь, да не одним умом, а и опытом тоже? Или как?

— Да уж, — вынужден был признать дядя, — куда как проще.

— В-третьих, генералы тоже люди, им и самим пострелять захочется, — тут мои родные понимающе хохотнули. — Только им-то будет где пострелять, а нам? В общем, отец, надо бы в подвале место для стрельбы обустроить, — заключил я.

— Дело говоришь, Алексей, — согласился отец. — Велю сегодня же Пахому заняться.

— И когда в Ундол поедем, всё это с собой возьмём, да патронов побольше, — добавил я, чем вызвал у всех искреннее оживление. Ну да, уж таковы мы, мужчины. Нам только дай такие игрушки, за уши потом не оттащишь.

Под такое дело дядя напомнил о необходимости за всё это выпить, отец мгновенно перевёл его идею в практическое русло, велев подать закусок, и вскоре уже мы уселись отмечать наш успех.

— С охотничьими-то ружьями у нас что? — поинтересовался я у Васьки.

— Да с ними всё хорошо, — довольно ответил брат. — До ума довели, машинку для переснаряжения патронов сделали, можно хоть сейчас начинать выделку.

— Я так полагаю, охотничьи ружья, револьверы и карабины под револьверный патрон надо поскорее окончательно испытать, вылизать да и запускать. Здесь нам генералы не указ, а деньги уже пойдут, — привлёк я внимание родных к коммерческой стороне дела.

— С Беккером договариваться надо, — отец не стал мелочиться и сразу вспомнил крупнейшего торговца оружием.

— Надо, — согласился я, — только так, чтобы он продавал наши стволы везде, кроме Москвы. В Москве надо свою оружейную лавку открывать, нечего тут с Беккером делиться. Да и постепенно в каждом городе государева уряда да земельных городах наша лавка должна быть или хотя бы представительство, чтобы покупатель мог через него себе ружьё или револьвер выписать.

— Ох, боюсь не пойдёт Беккер на такое, — покачал отец головой. — Тот ещё жук, привык оружейный рынок в кулаке держать. Наверняка себе исключительную привилегию на продажу запросит. Да и лавку или представительство, как ты говоришь, в каждом государевом да земельном городе мы пока не потянем...

— Но у нас же есть представительства во многих городах, — напомнил я. — Надо напечатать каталоги оружия да разослать по ним, пусть хоть сколько-то продадут по выписке. А Беккер... Да пёс с ним, пусть его лавки наши ружья и револьверы берут. Но — кроме Москвы. Москву Беккеру отдавать нельзя. Никак нельзя!

— Почему именно Москву? — не понял Васька.

— Потому что в Москве у нас Военная Палата, Палата Внутренних дел, да другие государевы ведомства, которым оружие понадобиться может. Их генералы да чиновники должны видеть, что всё у нас с выделкой оружия хорошо, раз мы сами его и продаём. Опять же, сколько-то револьверов с карабинами надо будет сделать со всякими золотыми-серебряными украшениями, да раздарить большим людям, а многим и простые подарить нелишне. Вот пусть потом патроны у нас в лавке и покупают, — разъяснил я.

— Тоже верно, — признал дядя. — Ты, Филипп, давай с Беккером договаривайся, ежели что, так и я с ним поговорю тоже.

— Вот прикину, сколько мы в Александрове сможем пока тех ружей да револьверов делать, так и поговорю, — ответил отец. Да, это он верно заметил. Пока не расширимся, нас возможности Александровского завода будут сдерживать. Эх, как бы не пришлось-таки жениться на Александре Бельской... Вот уж не хотелось бы. Я уже начал думать, а не завести ли мне песню о непонятном интересе Бельских в этом брачном союзе, но тут вклинился дядя Андрей:

— А к осени нужно будет хоть сколько-то ружей для показа генералам, — напомнил он.

— Только они должны быть доведены до ума, — опять взялся за своё я. — Отстреляны, проверены, да ещё чистку их отработать да составить к винтовкам полное наставление — как заряжать, как стрелять, как чистить. В солдаты идут парни чуть посмышлёнее, чем обычные деревенские, но всё равно же крестьяне в основном.

Да, армия тут у нас — дело добровольное. Если бояре, дворяне да казаки служат по обязанности, то солдаты и урядники со старшинами поступают в службу по своей воле — либо на семь лет рядовым с возможностью дослужиться до десятника, либо на пятнадцать лет, опять-таки, начиная с рядового, но дослужиться могут аж до старшины, а особо способные — даже в офицеры выйти. И ничего, хватает желающих. Кто меняет бедность на сытную кормёжку, добротную одежду да тёплую казарму, кто в люди выбраться стремится, а кто и мечтает о славе да подвигах, таких тоже хватает. Но в любом случае этих крестьянских да мещанских парней надо учить разбирать затвор для чистки, а потом и собирать его, причём делать это быстро и без ошибок. Ну да не моя это забота, на то в армии старшины да урядники есть, вот для них и понадобится наставление. Впрочем, отец с дядей такой мой подход к делу оценили, а Васька, похоже, начал считать меня кем-то вроде гения. Ну пусть считает, я же не против...

Договорились в итоге так: Василий возвращается в Александров, доводит там те изделия, что я сегодня одобрил, до предварительной готовности к серийной выделке. Как только он подаёт известие, что таковая готовность достигнута, мы сами прибываем туда, решаем вопрос, отстреливаем винтовки, что готовим для армии, затем берём с собой сколько-то стволов и едем в Ундол, устраиваем там себе отдых со стрельбой, потом окончательно решаем, как вылизать винтовки до такого состояния, чтобы генералам не стыдно было показать. Для меня в этой программе наиболее привлекательно смотрелось то, что её можно было разбить на отдельные этапы с перерывами между ними, а то упускать из виду розыскные дела тоже совсем не хотелось бы.

Кстати, что Шаболдину и Елисееву я подарю по револьверу, я для себя уже решил. Надо будет у тех мастеров, кто по моим образцам сумки делает, заказать кобуры, как обычные, так и для ношения револьверов под одеждой, да себя, любимого, при этом тоже не забыть. Подумав ещё немного, я расширил список получателей стреляющих подарков, добавив в него майора Лахвостева и отставного есаула Турчанинова. По уму да по справедливости стоило вписать туда ещё и моего университетского приятеля Альберта, который граф фон Шлиппенбах, это же подаренные им карабин и револьверы подтолкнули меня к работе над нормальным оружием, но Бог знает, когда я теперь соберусь в Пруссию...

— Кстати, Алексей, ты же у Бельских был на днях? — беседа за столом постепенно съехала с оружейной темы на дела семейные, вот дядя Андрей и поинтересовался.

— Был, да, — ответил я. Лицо при этом сделал такое, что только Василий не понял, что я не особо доволен. Но ему простительно, он пока ко всем этим делам особого касательства не имеет.

— Что-то ты, похоже, не сильно рад, — а вот дядя понял, похоже, правильно.

— Есть такое, — не стал я отрицать.

— Что же так? Княжна Александра не нравится? — дядя вроде бы и шутил, только вот лицо у него оставалось серьёзным. Так, надо переходить в атаку...

— Княжна как княжна, — подпустил я чуть-чуть сарказма. — Не лучше и не хуже многих других. Вот князь с княгиней, те да, не особо понравились...

— Вот даже как? — дядя уже был полностью серьёзен. — И чем же они тебе не угодили?

— Они так и не сказали Александре, что я буду к ней свататься, — поведал я, и, насладившись изумлением на лицах отца, дяди и брата, решил добить их окончательно: — Более того, князь прямо попросил меня не говорить пока Александре о будущем сватовстве.

Да уж, видеть таких умнейших людей, как отец и дядя, со столь растерянными и, не побоюсь этого слова, глуповатыми лицами было до крайности непривычно. Не будь повод к тому столь неприятным для меня, я бы мысленно посмеялся.