Позывной «Хоттабыч» 4

— Специализация у твоего папеньки не подходящая, — ворчливо заметил я, поерзав задом на диване. — Хотя мощность его Дара, наверное, вполне позволила бы ему провернуть такой фокус, будь он Потрясателем Земной Тверди.

— Но такой Дар считался давно утраченным, — попытался возразить Джугашвили.

— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, — ответил я ему словами Шекспира из «Гамлета». — Сам пребывал в шоке, когда у меня открылся этот уникальный Дар! Когда тебе перевалит за сотню лет, мальчишка, только тогда ты поймешь, что значит открыть в таком почтенном возрасте такой убийственный по Силе Дар. Скажу, как на духу — я был совсем не рад такому приобретению, но вернуть его обратно уже не представляется возможным.

— Вы очень необычный человек, Гасан Хоттабович, — покачал головой пленник, словно что-то мучительно обдумывал. — Мне было бы интересно увидеться с вами еще раз…

— Так за чем же дело стало? — удивленно произнес я. — Хорошо ведь сидим?

— Мне надо отдохнуть, — заявил Джугашвили. — Очевидно, что за столь долгий срок одиночества я отвык от общения…

Неожиданно очертания предметов слегка исказились и поплыли, словно я бросил взгляд на них сквозь бутылочное стекло.

— Что это, господа? — испуганно дернулся к входной двери фон Эрлингер. Вернее, туда, где она была несколькими мгновениями назад. Дверь исчезла, словно её никогда и не было, отрезав от нас оберштурмфюрера Вернера, оставшегося «снаружи». — Дверь! — Водя руками по стене, пытался отыскать её барон. — Князь, верните проход!

— Не могу, Иоахим… — спустя несколько мгновений сообщил командир. — Что-то блокирует мой Дар!

— Что происходит, Яша? — строго спросил я пленника, поднимаясь на ноги. — Окружающие нас предметы с каждым пройденным мгновение искажались все больше и больше: они дрожали, пульсировали, временами даже раздваивались — в общем в маленьком мирке Якова Джугашвили начался самый настоящий маленький армагедец. Лишь сам хозяин Ментального Пространства стоял на относительно спокойном «пятачке», а пол под нами уже ходил ходуном, словно мы находились в девятибальный шторм на палубе тонущего корабля.

— Я… я не знаю… Такого никогда раньше не происходило… — Было видно, что Яков и сам пребывает в некотором шоке.

— Видимо что-то пошло не так, — философски произнес я.

Тем временем фон Эрлингер, видимо, разочаровавшись в попытках обнаружить исчезнувшую дверь, принялся суетиться возле остатков «зарастающей» трещины, сквозь которую он проник к пленнику в предыдущий раз. Но трещина была слишком мала и, даже слегка трансформировав свое Ментальное Тело, профессор так и не смог ввинтиться в закрывающийся пролом. По всей видимости, нахождение в чужом Ментальном Пространстве с кучей дополнительных ограничений, установленных создателями-Мозголомами, не позволяло фон Эрлингу творить здесь что его черной душеньке угодно.

— Похоже, включился один из защитных протоколов! — предположил князь Головин. — Я вообще ничего не могу — словно зараз лишился всех своих Сил! Профессор, надо выбираться отсюда!

— А я, по-вашему, что делаю? — не оставляя попыток ввинтиться в щель, огрызнулся фон Эрлингер. — Это единственный путь наружу!

— Яков, ты можешь это остановить? — спросил я Джугашвили, в отличие от нас продолжающем незыблемо стоять на маленьком безопасном островке.

— Нет! — с отчаянием в глазах произнес он. — Я же не Мозголом, чтобы это уметь!

— А ты попытайся! — Напирал я на пленника. — Как-то же ты иллюзию своего Дара сумел воспроизвести! — Я ухватился за валик подлокотника дивана, чтобы устоять на ногах. Ментальному Пространству, в котором мы находились, похоже, пришел натуральный трындец.

— Не выходит! — Мотнул через некоторое время головой Яков, после чего стена за его спиной неожиданно вздулась пузырем и целиком поглотила Ментальное Тело старшего лейтенанта Джугашвили, не оставив от него и следа.

— Гребаный Экибастуз! — по привычке выругался я, глядя на пустое место, где только что стоял Яков. — Что за срань здесь творится, командир? — окликнул я Головина, уловив краем глаза, что после исчезновения Якова стены его каморки принялись медленно сближаться друг с другом.