Лестница власти

Я уже не был уверен. Но мне не нравились такие, слишком уж откровенные, знаки внимания. Это подозрительно. С другой стороны, не хотелось бы её расстроить прямым отказом. Отверженная женщина, да еще с положением…

— Может, в другой раз, — осторожно сказал я.

Софья стрельнула глазами в сторону, улицы, белозубо мне улыбнулась и отступила от меня. Хорошо. Она спрятала руку в муфту и сказала своим красивым голосом, глядя мне в глаза:

— Мое предложение в силе, приходите когда захотите. Помните только, что скоро у меня начнутся занятия и я буду свободна лишь по вечерам. А еще, помните об опасности, которая вам угрожает.

Эта милая женщина отвернулась и пошла к своему милому дому. Я некоторое время стоял и смотрел ей на… вслед. И вздрогнул от неожиданности, когда рядом раздалось змеиное шипение:

— Что эта ведьма хотела?! — я с удивлением повернулся на голос и обнаружил рядом с собой Милену. Она тоже смотрела вслед Софье. И совершенно точно, та не казалась ей милой.

— Да так. Предлагала мне… На её факультет поступить, — выкрутился я.

Милена удивленно посмотрела на меня. Закатила глаза. И повернулась к дому Распутина. Обернулась и поманила меня:

— Ты идешь?

Мне оставалось только присоединиться к ней. Дом Распутина был частично кирпичный, с массивными ставнями и узкими окнами. У меня возникло ощущение, что он строился с расчетом на оборону. Хотя калитка оказалась не заперта.

— Что она еще говорила? — допытывалась Милена.

— Да так, женской мудростью делилась, — ответил я.

— Какой, например?

— А ты тут как оказалась? — решил перевести я тему.

— К дедушке пришла, — ответила Милена — А ты тут с этой… Кто это, кстати?

— Умная женщина, — ответил я. Милена закатила глаза. А я задумался. Действительно, чего Софья хотела? Просто у неё небольшая слабость к парням помоложе? Что-то мне подсказывает, дело не только в этом. Или, даже совсем не в этом.

Мы прошли через двор Распутина. Не ухоженный, не убранный от снега — только пара тропинок к калитке и к штабелю дров под навесом в стороне. накрытые такнью агрегаты, лапландские сани в углу. Я настороженно покосился на маленького возницу, запорошенного снегом. К счастью, он не посмотрел на меня в ответ. Поднявшись по крыльцу я, прежде чем постучать, дернул дверь. Она оказалась не заперта. Переглянувшись, мы с Миленой вошли внутрь. Пробрались через сумрак сеней — своеобразного шлюза, отсекающего холодный воздух — ввалились в сам дом и оказались в жарко натопленной большой комнате.

На стенах висели портреты Распутина в разных облачениях, в воздухе приторносладко пахло восточными благовониями и каннабисом. Мебели почти не было — по полу лежали толстый ковер. На нем, среди курительниц, были разбросаны кучи больших подушек. Свет от нескольких свечей, догорающих в канделябрах, терялся среди дыма но подсвечивал голую кожу лежащих в середине, без движения, тел. Милена громко потопала у входа, сбивая с себя снег. Скинула дубленку и решительно двинулась вперед. Смело протянула ножку и толкнула сапожком белую задницу.

— Дедуль, привет. Это я, Милена. Можно поболтать то с тобой?

Распутин всхрапнул и выпрямился. Злобно посмотрел на Милену. Хлопнул в ладоши, заставив лежащие вокруг него тела заохать и зашевелиться.

— Так, все вон! Вон, я сказал! Бегом! — хрипло прокаркал он. И добавил, словно оправдываясь. — Внучка пришла.