Носорог

Глава 4. Ты — мне, я — тебе

Почесав маковку, я окинул взглядом гигантскую «птичью» клетку и, недолго думая, вцепился в её толстые прутья лапами. Не обращая внимания на шарахнувшегося назад и сжавшегося в комок пленника, я потянул штыри в стороны. Мышцы под моей изодранной рубахой взбугрились так, что и без того потрёпанная ткань затрещала, расходясь по швам, но упрямые железяки не поддались, только заскрипели жалобно. Пришлось вновь подключать телекинез, и вот теперь дело пошло на лад. Железо стало привычно податливым и прутья решётки легко разошлись в стороны… чтобы через секунду озарить каюту алой вспышкой и осыпаться ржавой трухой. Ещё и чистый пол вокруг уделали. М-маги, чтоб их!

Я вздохнул. И ведь мог же подумать о том, что владелец наверняка защитил свою собственность чем-то эдаким, ведь только-только с сейфами разбирался, но… инерция мышления, что тут скажешь? Хорошо ещё, что видимого вреда не получил, но с этим точно нужно что-то делать. Уже в который раз забываю о магии и напарываюсь на какую-то магическую дрянь! Нет, положительно, вернусь в Тувор — насяду на Падди с Уорри, пусть учат хотя бы опознанию магических вещей. А то ведь, так и доиграться недолго! Тем более, что хафлы мне теперь должны. Кстати, о должниках…

Я глянул на скорчившегося в уголке кутающегося в лохмотья и прячущего лицо за ладонями, пленника. Лицо-то прикрывает, но сквозь пальцы следит за мной точно… вон как глаз сверкает. Эх…

— Совекх-ткхую бежать откх-сюда, — буркнул я и, откашлявшись, договорил: — Экх-ткхо к-кор-ррыто ск-кхоро потонет!

— Хозяин не отпустит, — глухо, но вполне отчётливо буркнул пленник и, дёрнув головой так, что прикрывающие её лохмотья упали на глаза, задрал подбородок вверх. Сверкнула на свету оливковая кожа и… блеснула пряжка знакомого ошейника. Я непроизвольно рыкнул, отчего пленник вновь сжался в комок.

— Кхо-зяин — тр-рау? Или экх-тот… в шляпе? — постаравшись взять себя в руки, спросил я. Мой собеседник только головой качнул в ответ. — Впр-рочем… без р-разницы. Оба уже тр-рупы.

Я наклонился над пленником и тот, скребя ногами по железному основанию бывшей клетки, попытался отползти подальше. Тьфу ты!

— Да не дёр-кх-гайся ты! — отловив наконец удивительно ловко ускользавшего от моей хватки несчастного, рявкнул я, и тот обвис в моих руках безвольной тряпочкой. Такой же невесомой… Вспомнив, как срывал такой же ошейник с Фари, я сосредоточился и, ухватившись за бляху, послал в неё выверенный телекинетический импульс. Медяшка под моей рукой хрупнула и осыпалась на пол вместе с освободившейся кожаной лентой. Замерший было от испуга, пленник пискнул и поднял на меня взгляд зелёнющих, как первая весенняя трава, идеально круглых от изумления глаз… точнее, подняла. Вот же ж! Орчанка, чтоб меня! Хоть я их никогда и не видел, но опознал сходу.

Теперь я понимаю, почему зеленошкурые прячут своих женщин от чужих глаз! Сами они не отличаются внешней красотой, особенно на фоне всяческих трау и альвов… хотя, конечно, моему носорожеству только и судить о красоте других рас. М-да…

Но как же орчанки, оказывается, отличаются от своих мужчин! Насчёт фигурки ничего не скажу, за лохмотьями девицы форм не рассмотреть, хотя она явно миниатюрнее своих соплеменников-мордоворотов. А вот лицо! У орков кожа грубая, серовато-зелёная, и черты словно рубленные, а у этой девчонки мягкий овал лица, и кожа даже на вид нежная, цвета оливы. Скулы высокие, точёный носик… куда там расплющенным шнобелям её соплеменников мужеска пола, ноздри которых чуть не подпирают жёлтые клычищи! У орчанки же и прикус правильный, и кончики белоснежных клыков едва заметно прижимают нижнюю губу, отчего та кажется пухлее… и соблазнительнее. И глаза, да. Огромные зелёные омуты, в которых я чуть не утонул. Честно, я даже рад был той злости, что навалилась на меня спустя секунду и выдернула из этого наваждения. А то так и застрял бы здесь, наверное, соляным столбиком.

Но драххово дерьмо! Это ж каким извращенцем нужно быть, чтобы сажать и без того не имеющую возможности сбежать закабалённую ошейником девчонку в железную клетку?! Не, правильно я этих уродов грохнул. Пусть нечаянно, но правильно!

Оправились от удивления мы одновременно. Я осторожно отпустил хрупкое плечо девушки и отступил от неё на шаг как раз в тот момент, когда она смогла оторвать взгляд от лежащего под её ногами ошейника и перевела его на меня.

— Идём в хранилище… — мотнул я головой и договорил, заметив нарисовавшееся на лице орчанки непонимание: — Соберём тебе компенсацию, а потом пр-рочь с этого кор-рыткха, пока его гр-ремлины не р-разобр-рали по заклёпкам! Или ты кх-хочешь пойти на дно вместе с ним?

— Нет! — звонко воскликнула девчонка, подпрыгнув на месте. И судя по мелькнувшему в её глазах ужасу, разобрала она лишь последние мои слова. Вот же, драхх! — Н-не… не оставляйте меня, по-пожалуйста!

— Не оставлю, — постарался я ответить как можно чётче, чувствуя, как начинает болеть горло. И поманил девчонку за собой. — Идём.

Я развернулся и потопал в направлении капитанского схрона, а орчанка двинулась следом, мягко ступая голыми ступнями по деревянному настилу. Шла она настороженно, можно сказать, пугливо оглядываясь по сторонам, и застывая на месте при каждом взбрыке пола под нашими ногами или жалобном скрипе переборок идущего вразнос судна. Но шла ведь! А я сделал себе зарубку в памяти попытаться отыскать в только что покинутой нами скрытой части уровня какие-нибудь шмотки и, самое главное, обувь для неё.

На пороге «капитанского рундука» девчонка вновь застыла испуганным котёнком, но, убедившись, что я даже не стараюсь скрыть своё присутствие и не забочусь о производимом шуме, глубоко вздохнула и, перешагнув высокий комингс, обвела разорённое мною помещение взглядом. Когда же он остановился на мне, я кивнул ей в сторону ящиков с магическими цацками.

— Набир-рай, что кх-кхочешь, а я займусь тар-рой, — отдав орчанке указание, от которого она, кажется, опешила, я не стал терять время зря и направился к останкам своих недавних противников. Точнее, к одежде, оставшейся от них.

Вообще-то, сначала я действительно хотел пустить её на тару под собранные девицей артефакты, но, заметив, как та ёжится от гуляющего по каюте сквозняка, сменил планы. Окинув взглядом миниатюрную, по сравнению со мной, но довольно высокую по человеческим меркам фигурку орчанки, увлечённо и явно со знанием дела роющейся в развалах магических цацек, я поднял с пола франтовской камзол мёртвого стрелка и, хорошенько отряхнув его от «пыли», отложил в сторонку. Такой же процедуре подверглась его чёрная сорочка и узкие кожаные штаны. Нацелился было и на сапоги, но… если ростом мой противник едва ли перещеголял орчанку, то размер ноги у него явно был куда больше. А вот украшенные затейливым тиснением сапоги субтильного трау, кажется, должны прийтись ей в пору. Ну, а если нет… в конце концов, портянки никто не отменял, и рубаха мага для этой цели подойдёт как нельзя лучше. А что? Она мягкая, в отличие от сорочки стрелка, и вышивки на ней нет. Решено. А на упаковку для набранной орчанкой «компенсации» пойдёт вычурный камзол мага. Ну, в самом деле, не запихивать же мне эту гору хлама в сумку алхимика?! Она ж туда попросту не влезет, несмотря на всю «волшебность» сумы.

Девица разошлась, да… а ведь жадность — она до добра не доводит! К тому же, было бы неплохо ещё и вооружить девчонку на всякий случай, но я боюсь, что с такой тяжестью она и шагу ступить не сможет. В общем, пора притормозить мою новую знакомую, пока она не решила забрать с собой всё содержимое схрона.

От артефактов орчанку удалось оттащить с большим трудом, и дело было вовсе не в её жадности, как я было подумал. Девчонка, оказывается, прекрасно разбирается во всей этой волшебной дребедени, и попросту увлеклась перебором найденных цацек. Но стоило мне сказать, что она может забрать с собой всё, что сможет уместить в наскоро сляпанный мною из камзола трау мешок, как та вернулась с учёных высей на грешную землю и… решительно отмела больше половины колдовских цацек. «Опасно», «дешёвка», «обойдусь»… свёрнутый эдаким поясом, камзол даже не потолстел, приняв в себя все отобранные девицей вещи. Что ж, по ходу дела, ей виднее.

А вот одежду мага, и, особенно, его сапоги, орчанка приняла чуть ли не с урчанием. А на мой недоумённый взгляд только пожала плечами.

— Что? Они же зачарованные! — несмело улыбнулась она. Пришла пора и мне пожать плечами. Ну не разбираюсь я в этом. Не разбираюсь! Но чую, придётся исправляться. Не понимать того, что кажется моей новой знакомой таким простым и понятным… как-то стыдно. Почему-то… Кстати, о знакомых!

— Кх-какх тебя звать-то? — осведомился я, стоя спиной к одевающейся орчанке.

— Дайна, — прожурчала та и, осторожно коснувшись моего локтя рукой, вздохнула. — Всё, можете повернуться. А… ваше имя?

— Гр-рым, турс я, — поворачиваясь лицом к девице, ответил ей и, поморщившись, добавил: — давай на «ты», ладно? И… учти, мне тр-рудно многхо гкх… гкховорить. Глотка не пр-риспособлена.

— По-оняла-а, — протянула орчанка, глядя на меня как-то… как-то по-другому. Но тут же тряхнула гривой чёрных как смоль волос. — Теперь можем уходить?

— Ор-ружие, — я кивнул на стойки с арсеналом. — На всякхий случх-кхай.

Отыскать среди здешних бахалок что-то, что не сбило бы девчонку с ног отдачей, оказалось не таким уж простым делом, но я с ним справился. Пара заряженных мною потёртых револьверов в поясных кобурах, предназначенных скорее всего для рук хобов или даже хафлов, заняли своё место на широком ремне трау, опоясавшем тонкую талию орчанки, и теперь я, наконец, мог сказать, что мы действительно готовы покинуть это корыто!

Ну, почти… Это я понял, когда, покинув капитанский схрон, мы вновь оказались у той самой каюты, где я нашёл Дайну. Обитель здешних хозяев я ведь так и не обшарил, а хотелось бы…

— Не стоит, гейс Грым, — покачала головой орчанка, каким-то чудом, не иначе, разгадавшая взгляд, брошенный мною в сторону каюты. — Там нет ничего ценного. Ну… особо ценного. Разве что в сейфе хозяина, но его просто так не вскрыть, от зачарований на нём у меня голова кружится. А нам лучше поторопиться, пока не пришла пора смены вахты, и на мостике не хватились… этих. Конечно, если на судне действительно бушуют гремлины, то у экипажа аврал, но капитан обязательно сменит матросов ходового мостика… да и сам точно не откажется отдохнуть. Ленивая сволочь.

— Смена вакхкты? Скор-ро? — встрепенулся я, решив не обращать внимания на злобу, просквозившую в последних словах девушки. Имеет право.

— Семь склянок недавно отбили, я слышала по судовой связи в каюте хо… бывшего хозяина, — кивнула Дайна, поправив скатку из камзола трау, повешенную на плечо. — Осталось, должно быть, чуть больше четверти часа.

— Понял, — протянул я, мысленно отметив, что сам никаких «склянок», или как их там, не слышал. Но не верить девчонке повода у меня не было, и раз она говорит, то… лучше прислушаться. В конце концов, она здесь старожил, ей виднее, правильно? — Тогда… идём отсюда.

Резко развернувшись, я потопал в сторону спуска к почтовому складу, а следом за мной потянулась и изрядно оживившаяся с момента нашей встречи орчанка. Правда, оказавшись у люка и увидев валяющийся в добрых шести рядах под нами, перекрученный трап, Дайна резко погрустнела.