Эдемский Маг 2

Глава 16

Магические возмущения становились только сильнее. Великая Магическая Война набирала всё новые и новые обороты, волнами расходясь по всей земной тверди Нижнего мира. Волны невероятной, диковинной магии и громадного количества приготовленной к использованию маны просто пугали. И ведь каждый человек, находясь в любой части этого мира, наверняка почувствует схлестнувшиеся мировые силы.

Жалко, что встреча с Демиургом останется для простых людей обычным звуком, они никогда ничего не узнают, никогда ничего не почувствуют. Да даже архимагам сейчас было не до этого. Они творили историю, что им какой-то Саркис с братом, два Эдемских мага, двое Детей Божьих…

Живот неимоверно крутило. Саркис специально использовал весь максимум для того, чтобы знать где конкретно и как близко находится Он, и всё работало прекрасно. Мана отлично улавливала ауру приближающегося Брата и живот был готов взорваться от жёсткой, страшной силы.

— Ты уже так близко… — сгибаясь от боли говорил богатырь, продолжая идти вперёд, хоть и неровно, больше хромающими урывками, чем шагами. — Братец, я не верю… Это и вправду ты? Моё чутьё не может подвести, я это точно знаю, — молвил он, корчась всё больше и больше.

Демиург стремительно сокращал расстояние. С каждой секундой он становился всё ближе, а Саркис наоборот замедлял свой ход.

Солнце благодарственно ласкало своими лучами жёлтые колосья, мерно покачивающиеся на ветру. Ясное, неомрачённое громоздкими тучами небо словно бы было символом надежды на мир, на порядок, на царствие добра и спокойствия. Голубое небо, бесконечно тянувшееся вдаль, умоляло, просило, намекало, словно бы выполняя высшую волю самого Бога. Но мир был позади. Этот страшный день тёмным пятном отразится на всей земле. Люди всегда стремились к конфликтам, люди всегда выходили на поле боя и никто не мог изменить их звериную натуру. Человек стал свободным и он чувствовал в себе творца, чувствовал в себе Бога даже в том мире, что считался миром для отбывания наказания…

Момент наступил так неожиданно, что сердце Саркиса более не оставалось таким холодным, начиная стучать с удвоенной силой, всё ускоряясь и ускоряясь, как ускорялись шаги Демиурга.

— Брат. Спустя столь огромное время, после всех трудностей, испытаний, смертей, мы наконец встретимся как в старые добрые времена. Ты же ведь помнишь Эдем, златовласых братьев, плоды с Древа Жизни — ты же помнишь всё? И нашу дружбу, наши тёплые приятные вечера — ты наверняка осознал, какую идиллию посмел разрушить, наверняка понял, что Нижний мир создан лишь для пыток, мук и бесконечных страданий. Ты был не прав с самого начала… Брат мой, настало время нам воссоединиться!

Природа будто бы замолчала, притаилась, затихла, начиная ожидать той самой заветной секунды, после которой мир прежним быть уже не сможет. Два брата были близко, они почти встретились, их встреча была предрешена самой судьбой и что либо изменить было не под силу даже могущественному Богу…

Живот скрутило в последний раз. Сильно, мощно, беспощадно, люто. Живот скрутило, и внезапно боль отошла куда-то на второй план, подальше да поглубже. Сейчас было уже не до бьющей в животе дерущейся, неистовой маны…

Магия забурлила в теле Саркиса. Возбуждение, полная готовность, предчувствие — маг никак не мог отделаться от всего этого. Он понимал, что самый родной человек в его жизни, самый любимый и давно потерянный, практически единственный друг и самый мечтательный из всех мечтательных людей, был уже рядом. Позади гордой вытянутой в струнку спины шла фигура, на голову которой был вздёрнут обычный капюшон, старый, холщовый, нитки которого начинали расходиться и обнажать большие дырки, которых были достойны только нищие оборванцы. Тонкая фиолетовая молния перебегала с одного его пальца на другой. Тяжёлое дыхание вырывалось из его молчаливого рта, а таинственные глаза горели ярко-красным светом, неживым, но таким яростным, не предвещающим ничего хорошего.

Он был за спиной. Буквально в нескольких десятках метров. Чем-то родным и отчего-то добрым дунуло от остановившейся нелюдимой фигуры. Фигуры нелюдимой, дикой, хрипящей где-то под низким дырявым капюшоном.

— Ты… — только и смог произнести Саркис, чувствуя как его голос надламывается, изменяется, дрожит. — Брат… Деми…

— Э… Эрдин… Грх… Хрр… — ворчал родной брат, которого маг искал так долго, так мучительно, так тяжело.

— Что ты такое говоришь? Демиург, ты не узнаёшь меня? — эдемский маг буквально на одних пятках развернулся к застывшему златовласому родственнику, смотря на него с такой жалостью и такой любовью… — Это же я, Демиург. Брат, обними хоть меня, после столь долгой разлуки…

Фигура, абсолютно не шевелясь, смотрела вперёд, сверля эдемского мага своим неживым и ни разу неморгающим взором. Лёгкий ветер трепал надетый поверх лёгких доспехов плащ, а из-под капюшона, никак не меняясь, раздавалось утробное рычание да ворчание, словно бы пред Саркисом предстал не живой знакомый человек, а зверь, робот, твёрдый камень…

— Грр… Хрр… Ты… — не шевелясь Демиург пытался сказать что-то вразумительное, и по мере увеличивающегося звериного, глубокого рыка, молния, шустро перекидывающаяся с пальца на палец, становилась всё краснее да быстрее. — С-с-саркис… — зашипела фигура, как тот самый эдемский чёрный змей, как тот предатель, как тот самый единственный понимающий эдемского мага друг и брат, прекрасный, златовласый и молодой Демиург. — Саркис… Готовься, ты обречён на смерть…

Эдемский маг кивнул, в попытках вернуть себе душевное равновесие:

— Демиург… Неужто мы обречены воевать? Всегда, всё время, вечно? Давай хоть помянем нашу жизнь в Эдеме, посидим, хоть вспомним те славные времена! — Демиург молчал и только молния суетилась всё быстрее и быстрее, разгораясь и дымясь, словно мощная дымовая шашка. — Ты стоишь передо мной, полоумный, тяжело дышащий, жалкий. Ты предал наш род, Отца, прекрасный сад, наших братьев. Ты всё отдал за Нижний мир, за свою поддельную свободу и поддельную жизнь, за всех этих людей, которых ты считал свободными и вольными. Ты думал что они чудесны, просты, душевны и свободны, но на деле все они — потомки преступников, предателей, хитрых наглых людишек. И ты стал точно таким же, Демиург. Ты стал похожим на всех этих предателей и пособников зла!

Фигура не слушала, Демиург был неуравновешен, страшен и непредсказуем. Был молчаливым, опасным и готовым на всё.

— Ты не ответишь мне? Не подойдёшь? Не улыбнёшься? — спрашивал Саркис, с каждой секундой разочаровываясь всё сильнее и сильнее. — Мы же столько времени провели вместе, столько лет… Ты учил меня, а я предостерегал тебя. Ты меня поддерживал, а я старался не сломаться… Что же сделал с тобой Нижний мир? Что такое этот твой План? Чего ты хочешь добиться своим больным, воспалённым мозгом? Или же ты так и будешь молчать, будто бы в этом и есть спасение?

Демиург был безмоционален и молчалив. Решителен и безумен. Молния, так долго ждущая своего часа, красным росчерком сократила расстояние и разрядилось о содрогнувшееся тело эдемского мага. Тот опустил голову, почувствовав невероятную боль, пронзившую всё его тело.

— Язык боли. Да, мой дорогой братец? — эдемский маг резко поднял голову, безумно улыбаясь да смотря на брата дикими, возбуждёнными глазами. Кроме боя у Саркиса ничего и не оставалось. Отец будет отомщён, а предатели получат своё наказание. Высокомерные и глупые Дети, что возомнили себя много мудрее, величавее и лучше собственного создателя. Те люди, что повелись на собственные идеи, эмоции и чувства. Им придётся платить, повернуть события вспять не мог даже Бог.

Эдемский маг вспыхнул, как яркая спичка в тёмной, тихой комнате. Его магия обернулась неистовым жаром, большими и ловкими язычками, взметнувшимися в голубые, девственно чистые небеса. Фигура же перестала молчаливо стоять, вновь утробно зарычав да выпустив вокруг своего тела парочку быстрых зигзагообразных молний.

Под прекрасным солнцем и небом, в этакую прохладно-тёплую погоду, под лёгкие порывы ветра — люди начинали свою борьбу, войну, сражение. Они были готовы рвать и метать за свои идеалы, они были готовы убивать и кромсать, не считаясь ни с кем и ни с чем. Люди были неисправимы. Они считались только с собственным гласом рассудка и оттого…

— Демиург, ты сам выбрал эту войну. Здесь и сейчас я покончу с тобой, братец! — Саркис старался перекричать беснующееся вокруг его тело диковинное пламя, а фигура, стоявшая напротив в фиолетовом, ярком ореоле из то исчезающих, то появляющихся фиолетовых молний, по-прежнему сохранял бесстрастность и молчание. У каждого из них была своя картина мира, своя правда, и что либо поменять было уже невозможно. — Полоумный безумный пёс, это же ты виноват в судьбе этого мира! Это ты развязывал все войны, это же ты ответственен за рождение сатанизма и даже Церкви Господа! Всё здесь оказалось подчинено только тебе одному, безумному магу, мозг которого захватила идея! Идея о божественности и всевластии!

Однако Демиург не шевелился и до сих пор низко рычал, словно не признавая адресованных ему слов и искренне не понимая их значения:

— Ррр… Эээ… Грх… Эрдин… — мямлила своё таинственная фигура.

— Довольно притворств. Брат, давай покончим со всем этим кошмаром, прямо сейчас и навсегда закроем книгу именно на этой ужасной чудовищной главе. Когда брат идёт на брата, мир обречён на уничтожение, а люди своевольно делают что захотят, наступает конец. Конец войне, конец истории, конец книге, конец всему.

— Конец? — спросил Демиург, неожиданно подняв взгляд и вперив его в звериные жёлтые очи эдемского мага, распахнувшиеся одновременно и от удивления, и от жалости. Саркис помнил те времена и помнил то тепло, что всегда царило между ними, сейчас ставшими друг для друга самыми злейшими врагами. — Говори что хочешь. Давай посмотрим конец… Хррр… Бррр… Давай завершим историю…

Они смотрели друг на друга, словно никогда и не были родными людьми. Их магические ауры с треском соприкоснулись, заискрили, зарычали, в такт начинавшейся Великой Войне Архимагов. Их ауры соприкоснулись, с треском разбивая сердца друг друга, дружбу, воспоминания, встречу, и рождая только битву, войну да яркий конфликт двух друзей, выбравших каждый свой личный путь. Разные идеалы, взгляды, мысли, эмоции… Сама судьба свела их, чтобы потом столкнуть, схлестнуть, покончить с разногласиями. Сама судьба заставляла их страдать, кидая друзей друг на друга и разрушая всё то, что их скрепляло, объединяло, их участь была в этой борьбе и встреча эта с самого начала была предрешена самой судьбой!

— Прости меня, братишка. Чёрный змей должен поплатиться за свои страшные грехи. Я правда не хочу всего этого… — эдемский маг почувствовал горечь в горле, а Демиург даже не моргнул. Его магия, совершенно безразличная и чуждая всему живому, первая молниеносно вырвалась из Демиурга, заставив пламя чёрного богатыря изящно изогнуться в виде прочного щита.

Электрическая фиолетовая буря с грохотом врезалась в щит, расточаясь в огне, растворяясь, развеиваясь, но продолжая держать напор. Демиург был готов сражаться до самого конца и с каждой секундой доказывал это всё больше.