Восхождение Примарха - 4

«Даже интересно услышать, — я действительно был ошеломлён. — Никогда бы не подумал».

«Всё очень просто, у вас нет заболевших. Ни среди императорской семьи, ни среди высшей знати. Всё тихо, чинно, благородно. Вопрос: почему? Ответ: так потому, что вы это и сотворили. У вас просто есть противоядие, вот и всё».

«Но это же бред, — проговорил я. — Мы просто отказались от телепортов. Да и случай у нас есть, хотя пока и один. Но, как я понимаю, могут последовать и другие. Неужели так легко манипулировать общественным мнением?»

Марио махнул рукой и некоторое время ничего не говорил. Видимо, ему было сложно доносить до меня свою точку зрения.

«Ты даже не представляешь, насколько, — сказал он, наконец, обдумав свой ответ. — Это мы знаем, что, если бы твой дед не перекрыл бы кислород с телепортами, если бы ты не остановил Разумовского, то в России сейчас было бы тоже самое. А, может быть, и хуже, так как именно отсюда планировалось идти в Европу, и только ваши действия заставили Батори изменить свои планы. Но там-то об этом никто не догадывается. И, как ты понимаешь, рассказать обо всём тоже не получится. Потому что эфирники под запретом, а любое упоминание этой магии влечёт за собой смерть. Вот так нам и остаётся только смотреть на всё со стороны и тяжело вздыхать».

«Но, если Европейские страны, поражённые сейчас эфирной болезнью, думают, что это мы, они же… — я подумал, что бы я сделал, если бы решил, что на мою страну, на мой род покусилась другая. — Они же попробуют отомстить нам?»

«Даже не сомневайся, — ответил Марио и печально покачал головой. — Сейчас стоит ждать всевозможные „подарочки“ от соседей. Возможно, даже открытые нападения, под лозунгом святого возмездия. Но, скорее всего, будут поддерживать радикально настроенных граждан в самом низу. Проходят века, а ничего в обществе людей не меняется».

Последняя фраза, как я понял, относилась к прошлому рода Сан-Донато. Он всё-таки не справился с властью над Италией. И там тоже сыграло большое значение волнение простолюдинов, насколько я помнил из дневника Маврокордато.

«Чтобы это предотвратить, нам нужно остановить Батори, — сказал я, как само собой разумеющийся факт. — Открыть людям Европы глаза на то, что за зверь скрывается за порталами телепорта. Затем объединится и всем вместе ударить по Стивену. Понимаю, что на словах это слишком просто. Но как план в общих чертах?»

Марио смотрел на меня и печально качал головой. Было в его взгляде что-то сродни сочувствию. Словно я настолько далёк от истины, что меня уже и не наставить на путь к ней.

«В Европе никто не поверит ни нам, ни тебе, ни вашему императору. Это раз. Пользоваться телепортами никто не перестанет. Это два. Россия всё равно во всём будет виноватой. Это три. Ослабить радикалов не то чтобы невозможно, но это крайне сложно. Просто для понимания: лаборатория Стивена находится в нескольких километрах под горами. Мы просто-напросто не сможем подобраться туда незамеченными. Нас перебьют, как котят».

«Если есть задача, значит, есть и решение, — ответил я на это. — То, что мы его пока не видим, не означает, что его нет. Мы должны нейтрализовать Стивена Батори любыми путями. И я постараюсь это сделать. Вы со мной?»

Я подразумевал всех тех, кто был недоволен и выступал против деятельности радикалов. Те, кто им сочувствовал, меня не интересовали.

«Я с тобой, — сказал Марио. — Но должен предупредить, что, возможно, после нашего похода хороших эфирников больше не останется».

Он так и сказал: «Хороших». Я, конечно, хмыкнул над этим, но акцентировать внимание не стал. Какой-никакой, но это был мой союзник в предстоящей битве. В битве, о которой я только догадывался, но масштаб её до сегодняшнего дня себе не представлял.

Мы поговорили ещё на разные темы, больше касающиеся меня и матери. В частности, я хотел узнать, почему они меня бросили после своего эксперимента. Ничего вразумительного Марио ответить не смог, и я понял, что они просто испугались. Особенно после того, как умерла Джулия Донатова, мать Никиты Державина.

Было уже совсем поздно, когда мы раскланялись и отправились по своим делам. Разговор оказался неожиданно длинным, но, на мой взгляд, продуктивным. По крайней мере, в моём сознании полностью очертилась проблема, которую предстояло решить.

Но перед тем мне нужно было закончить ещё одно дело.