Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия)

Глава 10

Глава 10. Морщины мыслей и забот на лбу ее легли [1]…

Казалось бы, живи и радуйся. Ты молодая, здоровая и красивая женщина, богатая и знатная, и девочки у тебя просто чудо. Любой позавидует! Однако богатые тоже плачут. По-разному — ведь все люди разные, — и по разным причинам, но все-таки плачут. И Анна, в этом смысле, не исключение.

«Обабилась я, вот в чем дело!» — не в первый и, вероятно, не в последний раз констатировала она, поймав себя на определенного рода мыслях и эмоциях.

Впрочем, не то что бы она, и в самом деле, плакала, но ей действительно было из-за чего расстраиваться. Причин хватало и притом веских причин, — одно предполагаемое возвращение Волан-де-Морта чего стоило, — но на данный момент на первом месте находилась семья. Ее замечательные девочки, которые все никак не могли друг к другу притереться. И Грейнджеры в этом деле тоже спокойствия не добавляли. Они хорошие люди, и Анна была им благодарна за Лизу, что называется, по гроб жизни. Но они почти четыре года воспитывали девочек, как своих детей. При том воспитывали хорошо, правильно, так что Лиза и Эрмина чувствовали в их доме искреннюю любовь и неподдельную заботу, что, естественным образом, оставляет в душе след. Такую привязанность так просто не разорвешь, она годами создавалась. Грейнджеры любили девочек, девочки любили их в ответ и с давних времен, еще из дома Гиты Гульден, обе привыкли всегда быть вдвоем, ощущая себя настоящими сестрами. Теперь же, в их жизни появились причины для розни, для зависти и ревности, и, если не вмешаться, ничем хорошим, по мнению Анны, это не кончится.

Лиза и Изабо теперь жили с Анной. Но Изабо уже превратилась в юную волшебницу, а Лиза — все еще была «одаренной девочкой с высоким потенциалом». Однако она приходилась Анне родной дочерью и практически сразу стала звать ее мамой, тогда как Изабо звала ее мамой Анникой, являясь при этом приемной дочерью. Эрмина же, как бы ни относилась к ней Анна, — а она старалась быть одинаково любящей «наседкой» для всех троих, — оставалась чужой на этом празднике жизни. Не член семьи, а, в лучшем случае, дальняя родня, и живет она с Грейнджерами, продолжая носить их фамилию. Вот вам и первые причины к раздору. Однако Анна не сдавалась и боролась с рознью, как могла.

Девочки, — все три, — проводили в ее особняке, как минимум, пять дней в неделю, прихватывая иной раз и субботы с воскресеньями. Но с уикендом все и так ясно — это время отдыха и развлечений. А в будние дни они шесть часов, — с восьми утра до двух по полудни, — находились в магловском доме на Ватерлоо стрит, где приходящие учителя организовали им младшую школу на дому. А затем, после обеда, они переходили в волшебный дом на Пэлл-Мэлл, где с трех до восьми вечера госпожа Марсвин и капитан Виллем Хофт учили их быть волшебницами. Однако, даже при том, насколько сильной в магическом плане являлась ее дочь, волшебная палочка пока была у одной лишь Изабо. Теоретически Лиза тоже была готова получить свою палочку, но, увы, Эрмина для этого пока еще не созрела, и Анна не хотела торопить события, чтобы, не дай бог, не усугубить и так уже непростую ситуацию.

Дело тут было вот в чем. Согласно общепринятому мнению, магическое ядро созревает у волшебников только к одиннадцати годам, в лучшем случае — к десяти. На самом деле, это было не так или, как минимум, не совсем так. Однако самым удивительным в этой истории было то, что так или иначе, с этой вздорной теорией соглашались даже многие чистокровные, хотя еще четыре поколения назад они высмеяли бы любого, кто утверждает подобную чушь. Правда же заключалась в том, что все люди разные, и тут вполне подошел бы пример с сексом. Причем, лучше и показательнее взять для этого мальчиков, а не девочек. Для абсолютного большинства мальчиков в возрасте одиннадцати лет секса, как бы, не существует, даже если они, по случаю, знают о нем во всех необходимых подробностях. Секс пока еще не является для них ни настоящей потребностью, ни предметом истинного интереса. Однако не секрет, что отдельные индивиды начинают интересоваться этим вопросом несколько раньше, и не только интересоваться. Они могут и, если представляется такая возможность, — иногда такое все-таки случается, — вполне сносно реализуют свою потенцию.

С магией точно так же. У абсолютного большинства маглорожденных — какими бы сильными магами они потом ни выросли, — магическое ядро формируется в период между десятью и одиннадцатью годами. Но даже, если это случается несколько раньше, маглы, имея в виду их родителей, ничего с этим поделать не могут. Они ничего не знают о магии и, даже если верят в ее существование, называя экстрасенсорными способностями, не имеют представления, как с этим быть. А вот у чистокровных, от пяти до шести процентов детей демонстрируют развитие ядра в период между восьмью и десятью годами, а у трех процентов это происходит и того раньше: в 7–8 лет.

Мнение о том, что раньше одиннадцатилетнего возраста детям нельзя покупать палочку, поскольку еще не сформировано их магическое ядро, сложилось на основе мнения "компетентных колдомедиков", министерских чиновников и журналистов. Все эти люди, что не удивительно, были маглорожденными или полукровками. Укреплению этой концепции способствовал так же тот факт, что в европейские школы Чародейства и Волшебства детей принимали именно с одиннадцати лет. Но причина этого была отнюдь не в том, что у детей младшего возраста не было палочек. Это была традиция, сложившаяся в давние времена, когда в этих школах учились практически одни чистокровные, и к формированию ядра это правило прямого отношения не имело. Просто считалось, что обучать одиннадцатилетних проще. У них дисциплина лучше, и мозги уже кое-как работают, во всяком случае, у большинства. Затем, разумеется, добавилась и проблема ядра, поскольку в школы стали принимать все больше маглов. Однако в старых семьях на эту теорию чихать хотели, поскольку существовали особые, чаще всего фамильные чары, позволявшие оценить магическое ядро ребенка, его резерв и мощность истечения магического потока.

Анна такую диагностику провела сразу, как только Лиза и Эрмина переступили порог ее дома. У Лизы все уже было сформировано точно так же, как у Изабо. Обе, по-видимому, относились к тем самым трем процентам, демонстрирующим раннюю одаренность. А вот Эрмине предстояло ждать своей очереди еще, как минимум, год-полтора. И ускорить этот процесс было невозможно. Поэтому, исходя из «интересов семьи», Анна объявила, что узнать, что и как у них обстоит с магическим потенциалом, они смогут только зимой, когда полетят в Швецию проводить на Йоль ритуал включения в Род. Вот тогда, де, можно будет посмотреть, что там у них с ядрами, резервом и прочим всем, и решить, что и как делать дальше. Это была, разумеется, ложь во спасение, но Анна искала способ смягчить удар и не дать некомплиментарным фактам разрушить отношения между Лизой и Эрминой, — в которых они с Изабо и так были третьими лишними, — и как-нибудь наладить собственные доверительные отношения не только с дочерью, но и с другими девочками.

Собственно, этим она и занималась всю осень и начало зимы. Водила девочек в театры и на концерты в магловском Лондоне, показывала достопримечательности магической Англии, устраивала шопинги и набеги на магловские кондитерские, рассказывала сказки и истории из жизни волшебников, учила заплетать новомодные косички и организовывала еще множество других общих дел, которые могли бы сплотить ее «триаду». Она даже Грейнджеров уговорила приезжать иногда к ней в гости на Ватерлоо стрит и оставаться там изредка ночевать. Это, в свою очередь, позволило Эрмине безболезненно получать разрешение от приемных родителей на ночевки в волшебном особняке на Пэлл-Мэлл. И еще одно, но немаловажное обстоятельство. Анна была решительно против того, чтобы девочки появлялись на публичных мероприятиях, — детских праздниках и днях рождения, — пока все трое не пройдут обряд включения в Род. Изабо его уже успешно прошла, но двум другим все это еще предстояло.

***

К моменту наступления «зимних каникул» отношения в триаде более или менее наладились, ну и к Анне все трое, — а не только «избранная» Изабо, — стали относиться с большим доверием. Притерлись немного, поуспокоились, поверили, наконец, что все это «всерьез и надолго», но до идеала было еще далеко. И тогда, не полагаясь на «авось» и на волю слепого случая, Анна решила ускорить процесс своими методами. Дело в том, что к началу декабря в ее распоряжении появились сразу два довольно эффективных инструмента влияния и, соответственно, два решения проблемы, небезупречные с моральной точки зрения, но зато обещающие в конечном итоге положительный результат.

Во-первых, людям фон Шуха удалось-таки найти данные по происхождению Эрмины. Она действительно оказалась чистокровной волшебницей, и даже, более того, ее родители состояли в законном браке. Ее родила сестра Эмиля Гульдена и, соответственно, племянница Гиты — Мона Гульден-Виклунд. К несчастью, мать Эрмины умерла родами, а отец Бьёрн Виклунд погиб во время «осеннего» путча шведских пожирателей в начале октября 1981 года. На чьей стороне он сражался, выяснить так и не удалось. Объединенный Аврорат Гиперборейского союза отреагировал тогда быстро и решительно. Путчистов даже не арестовывали, а убивали на месте. Это, однако, привело к тому, что пожиратели не сдавались и дрались до последнего, что, соответственно, привело к большому количеству жертв, как среди авроров, так и среди бойцов шведского фрайкора[2]. Впрочем, это были дела давно минувших дней. Принципиальным было лишь то, что отец Эрмины принадлежал к старому волшебному роду и закончил Дурмстранг. С ее матерью, к слову, он, судя по всему, познакомился именно там, поскольку она тоже была выпускницей этой школы, только училась на два курса младше, чем Бьёрн. Таким образом, Эрмина имела право на обе фамилии: и Гульден, а они были шведским дворянским родом, и Виклунд, входившими в первые двадцать пять наиболее старых волшебных родов Гипербореи.

Детективам удалось найти подлинное свидетельство о рождении Эрмины и копии записей в церковной книге и в волшебном Родословце Гиперборейского союза. Теперь, ей можно было предложить не просто войти в Род Энгельёэн, но и вернуть себе подлинное имя, что должно было положительно отразиться на ее самооценке. Некоторую проблему, правда, могли создать Грейнджеры, но Анна твердо решила помочь девочке, а значит сделает ради нее даже то, чего в обычной ситуации делать никогда не стала бы. Она собиралась рассказать Грейнджерам о том, что ей удалось, наконец, выяснить, кем были родители Эрмины, и по ходу разговора аккуратно внушить им, что для девочки вернуть себе фамилию Гульден-Виклунд и войти на правах главы вновь образованной боковой ветви в Род Энгельёэнов, — означает обеспечить себе почет и уважение в среде волшебников. «Глубокое» понимание открывающихся перед их приемной дочерью перспектив должно было подвигнуть Грейнджеров к тому, чтобы окончательно отпустить Эрмину к Анне и своей нареченной сестре Лизе.