Князь Рысев 4

Да и Кондратьич тоже. Рад мне сейчас всё, как на тарелочке выложить, но ведь до того молчал, боялся.

Что ж его сейчас-то толкнуло на откровенности? Неужто только и надо было, что просто спросить?

Старик продолжил.

— Есть у меня мыслишки, что непросто он раскопал, а супротив самого Инператора, да хранит Бог его душу. Думашь, грешки, они тут только за благородными родами елозят? Тут на каждом, кто на верху, по батальону бесов, да чорт в командущих на спине обитат, да чё да. А на Инператоре, поди, сам Сотона и катается, не будь лукавый помянут.

Я успокаивающе поднял руки, давая ему знак, что лучше умолкнуть. Купола, что мог бы сохранить наш разговор от чужих ушей, не было и в помине, а опыт мне недвусмысленно намекал, что даже у стен есть уши.

Кондратьич сник.

— Прости, барин. Плету, чего только на язык взбредёт — ни на ум же!

Мы помолчали; тишина, повисшая меж нами, была густой и неприятной. Старик отвернулся, уставившись в окно, чуя себя виновным — и в своей словоохотливости, и в том, что рассказал то, чего рассказывать не следовало бы.

Я видел, как ему не нравился бушующий в моих глазах азарт и жажда действий. Словно заботливый родитель — не отец, так дед, он жаждал уберечь меня от грехов предка. Увести, утащить, уволочь — а вместо этого я, неблагодарной скотиной, да бесу в пасть…

И всё равно он при том собирался идти со мной и за мной до конца. Скажи я ему, что назавтра вершу революцию во имя Красного Знамени, да пролетариата, он меня перекрестит.

Перекрестит, спросит, не тронулся ли я умом, часом? А после перезарядит винтовку, выдохнет и спросит, во сколько выдвигаемся.

Я же нутром чуял, что невозможно просто взять, да убежать от прошлого. А учитывая последние обстоятельства и то, как Император вдруг решил мне немного, а подлизнуть жопу, всё складывалось скверно.

Словно кто-то проверял — можно ли меня купить на побрякушки и несколько рублей. Особняк в пределах Питера — это прекрасно. И для меня, и для тех, кому я успел насолить. Орловы, Евсеевы, Константин Менделеев — будь у них возможность, они не преминут сызнова втолкнуть в грязь мой род и имя.

Как будто бы этого некто незримый специально и добивался.

Егоровна? Я покачал головой — нет уж, даже для неё такие многоходовочки излишне сложны.

Или излишне просты — в последнее время она жаждала не убрать меня, а заграбастать…

Я хлопнул себя по коленям, выдохнул, допил оставшийся чай. Надо было срочно менять тему, пока мы окончательно не скатились в мрачные дебри. Начинали с моего названного отца, закончили едва ли не мировыми заговорами против меня. А меж тем, завтра меня ждало просто невероятнейшее путешествие по Туннелям-под-мостом.

Мост был тот самый, что пропускал корабли и на который постоянно туристов таскают взглянуть. Про то, что он поднимается — слышал, а вот чтобы под ним какие-то туннели пролегали — в первый раз.

— Мы завтра засветло пойдём, барин. Ты набрал команду-то? Я б вдвоём с тобой пошёл, да пропадём мы, вдвоём-то…

Как будто впятером мы там пробежимся аки на летней прогулке, хотел мрачно буркнуть я, да не стал. Что ж, мир меня сам к тому подталкивает, накладывает обязательства. Интересно, а если бы я явился туда и в самом деле с гвардейцами Императора — что тогда? Толстяк бы тоже грудью встал на защиту стальной двери, коли нас там меньше пяти бы собралось?

Я усмехнулся, покачал головой, а Кондратьич принял на свой счёт.

— Ты не лыбься, барин. Дело серьёзное.

— Кондратьич, скажи, почему ты решил пойти со мной? Я тебе ещё ничего и рассказать не успел, аты уже готов был из портков выпрыгнуть.

Он вновь остановился перед выбором. Воображение мне так и рисовало, что где-то в глубине седой головы старик стоит на распутье, но не желает расставаться с тяжким грузом.

Соврёт, понял я. По глазам, по жестам, по выдоху.

— Я же втянул тебя в это дело, барин. Кто б тебя надоумил на такую глупость, как к инквизаториям идти, кроме меня? Как есть, моя вина! — он стукнул себя кулаком в грудь. Что ж, объяснение как объяснение, ничем не хуже остальных…

— Девчонок я собрал. Майка с Алиской согласны, в этом никакой беды не было.

— Ну, вчетвером-то ещё куда ни шло, — старик приободрился. Я цокнул языком в ответ.

— Куда ни шло, только ни туда, куда следовало бы. Привратник требовал, чтобы с офицером было четверо.

— Ну, дела, барин, — было оживший на глазах Кондратьич чуть ли не сдулся, что воздушный шар. Я поспешил его успокоить.

— Всё в порядке, я уже нашёл пятого человека в нашу команду.

Старик словно на американских горках чувств ездил — его лицо вновь расплылось в тёплой, дружелюбной улыбке.

— Ну, барин, ну хват! — Он протянул мне руку, которую я пожал в ответ. — Ну так за чем же дело-то стало? Я б такую удачу водочкой с тобой отметил, да нельзя. И нету.

— Кондратьич, пятым членом нашей группы будет Менделеева. Катя Менделеева.

Мне подумалось, что сейчас старик встанет, ещё раз протянет мне руку, отзовётся в тон, что его зовут Кондратьич-Ибрагим Кондратьич, скажет привет и пожелает счастливо оставаться. У него лицо было таким, будто я над ним издевался. Да я и сам чуял себя никак не лучше.

— Я не дал ей ещё однозначного ответа. Майка будет против. Не знаю, как насчёт Алиски… Ты, как я вижу, тоже не в восторге.

Кондратьич сел, шмыгнул носом, потёр ладонями виски — словно от всех этих словесных прыжков у него жутко разболелась голова.

Что ж, прекрасно его понимаю. Он переместился со стула на кровать, грузно на неё сел.

— Ну, барин, ты даёшь. Сегодня с одной девкой кувыркаешься, завтра другую ищешь, третью пришибить из огненной палки хочешь, и вот тебе — уже назавтра та третья тебе отдаться хочет. Ты точно к инквизаториям за подтверждением рода ходил? Они, кривохвостые-то, тебя там исчо ничем другим не наградили?

Он немного поразмыслил, взвешивая все за и против. Он воспринял моё молчание за то, что я жду его совета. Что ж, он прав — совет мне сейчас был бы как нельзя кстати.

— А что Катька, что Менделеева? Плоха, што ли, девка, али как? Всяко какое лекхарство в той промгле сварит, аль исчо чавось-то, да выдумает, чи не?

— Я думаю, это вызовет конфликт.

— Конхликт. Ишь, демона какая, конхликт-то, раз вызывают. Прямо бис, не к ночи помянут. Ты что ж, барин, не знашь, что делать? Да вели ей маску, что рожу закрыват напялить, да немой притворится — чего нам там, до разговоров, думаешь, будет?

— А если она не согласится?

— Ну так и в самый срам её тогда, барин! Я одного солдатика знаю — молодой, безрублёвый. Насыпешь ему целковых шапку, так он хоть в кабак, хоть чорту в пятак. Ну? Не алхимик, конечно, но всяко человек знающий.

Я кивнул ему в ответ, принимая справедливость доводов. Что ж, если Катька и в самом деле хочет мне помочь, то согласится. Может не сразу, и придётся поуговаривать, но всё-таки…

В какой-то миг мне вдруг причудилось, что удача, хвост которой выскользнул из рук, вновь оказалась от меня в опасной близости.

А я ведь своего не упущу…