Князь Рысев 4

Глава 15

Голем, прижимавший меня к земле, лишь успел лениво повернуть голову на свежую угрозу.

— Щука, фас! — крикнула Катька, похлопав змея по бокам. Словно питон над застывшей от ужаса мышью, змей навис над големом.

Стремительный рывок смел каменюку с меня, будто пушинку. Куклы из детских кошмаров, забыв про меня и вскинув ножи, готовились к атаке, но тотчас же слегли лужей плавленой резины. Их платья пожирал беспощадный огонь, обращая былую красоту в пепел.

Майя вспыхнула, словно зарница. Жар ее тела, казалось, мог растопить камни, что воск. Ее противниками стали спрятавшиеся в нишах каменные стражи. Шелестя застоявшимися шарнирами, они сделали свой первый шаг к гибели, направившись к ней. Огненная дочь Тармаевых зарычала отчаянно и зло. Закрутилась в воздухе, словно бур, пробивая несчастного насквозь — хлипкий стон вырвался из гранитного великана. По живому, будто человек, он успел сделать несколько шагов в сторону, прежде чем завалился наземь. Его собрат успел лишь замахнуться громадой кулачища — клокочущим потоком лавы на него набросилась огненная птица. Словно плащ, магма обхватывала голема, превращая того в причудливую статую.

Алиска кубарем скатилась по змеиной шкуре. Клинок тускло блеснул, вспоров сразу три деревянных игрушечных фигурки. Лисий хвост раскачивался из стороны в сторону, сверкали желтые звериные глаза. Алиска вышла на охоту, и ей не суть как важно, кто же сегодня окажется следующей жертвой.

В тщетных надеждах защитить слепую хозяйку кукольное воинство, еще недавно показывавшее спектакль, сейчас окружало ее со всех сторон. Не ведая жалости к самим себе, тщедушными телами они спешили прикрыть ее, широко расставив руки.

Алиска в два прыжка, оставляя за собой след игрушечных обломков, оказалась рядом со мной — я успел лишь зажмуриться, когда увидел, как она занесла надо мной меч.

Руки тотчас же получили свободу, веревки мертвыми червями рухнули к нонам.

— Не обязательно было делать это так, — бросил упрек, пытаясь встать на ноги. Получалось не очень: от долгого стояния затекли колени.

Впрочем, девчонки успешно справлялись и без меня. Черт, да здесь хватило бы и одной Майи — едва завидев, что меня держат в плену, она едва ли не обезумела. Переродись она велесом, обязательно станет дикой кошкой.

Пламя беспощадно уничтожало все, что было новой жизнью Виты. Широко раскрыв глаза от ужаса и ненависти, она не ведала, что ей делать дальше — накапливаемое годами исчезало в никуда. Словно ошалелая, она хватала в охапку одну фигурку за другой, а я быстро понял причину. Она и правда слепа, она видит через тех, кем управляет, кого сумела обратить в своих слуг. С их гибелью она как будто теряла часть себя.

Ее тело то и дело вспыхивало, будто рекламная вывеска — татуировки неистовствовали. Мне казалось, я слышу их отчаянный, полный предсмертного ужаса крик. Отсекая каждую куклу от несчастной, мы убивали частичку ее самой.

Ей хватило мудрости и решимости отступить. Нечем и незачем было продолжать схватку — изящно она нырнула в пустоту одной из каверн.

Еще секунду назад живые, куклы тотчас же обмякли, растеряв весь боевой запал. Былая жизнь, еще теплившаяся на оборванных кончиках нитей, заставляла их вздрагивать.

Словно в предсмертных конвульсиях, подумалось мне, и стало не по себе.

Катька сразу же спрыгнула с седла пещерного змея. Послушной зверушкой он аккуратно поднес к ней плоскую морду, требуя ласки.

— Хорошая Щука, хорошая… — сказала она, приобняв чудовище.

Лиллит нашла саму себя в неизбывности рыданий. Слезы вперемешку со словами текли из нее единым, мало понятным потоком. Словно ей хотелось рассказать все и обо всем, только уже теперь им. Майя, может быть, ее и слушала. Словно любящая мать, сменив огненный гнев на женственную милость, она позволила бедолаге ткнуться в массивную грудь и забыться. Алиска была сама непосредственность. Нос говорил ей, что все закончилось, но она справедливо ожидала подвоха от фарфоровых мерзавок. Носком ботинка поддевала их, вороша остатки жизни. Несколько дернувшихся, то ли случайно, то ли в жалких попытках сопротивления, тотчас же были беспощадно растоптаны.

Мне на миг стало понятно, откуда был весь этот опыт, что едва ли не маной небесной и прямо мне в карман проливался. Воображение беспощадно и не ведая устали спешило запечатлеть эпик: три девицы несутся верхом на змее, пробиваясь сквозь толщь земли! Борис Вальехо нарисовал бы их голыми, Фрейд размышлял бы о фаллических символах…

— К-как… как вы меня нашли?

Мне в самом деле впору было задуматься над жучком где-то меж лопаток.

Прямо как в шпионских фильмах и мультиках.

Надежда решила сверкнуть остроумием — их точно привела сюда Биска! Ну конечно же, куда еще она могла пропасть? Я вдруг осознал, что до безумного хочу увидеть треклятую дьяволицу. Мне представлялось, что она вот-вот вынырнет из массивной туши ездового пещерного змея, помашет краснокожей лапищей…

Биски словно и след простыл, зато вместо нее явилась та, кого я меньше всего ожидал узреть в этих катакомбах.

Из Алискиной сумки, приподнимая крохотными ручонками края, отщелкивая заклепку крепежа, на свет явилось маленькое солнышко. Я едва не подпрыгнул, меня почти обожгло огнем.

Нэя!

Живой солнечный лучик, порождение Слави решило явить себя в этих пучинах и прийти мне на помощь в самый трудный час. Уж не знаю, когда она успела проявиться, но я был чертовски благодарен этой малютке.

Аккуратно, словно боясь спугнуть, протянул к ней ладони, позволил опуститься на них. Кроха тоже была жутко рада меня видеть. Ну или, по крайней мере, умело делала вид.

Ворчливое желание всезнайства нудило вопросами, будто ему больше нечем заняться. Ей не надоедало спрашивать — а ты точно уверен, что это та самая Нэя, что это не еще одно создание Слави, посланное за тобой следом?

Ответа у меня не было, а мудрость гласила, что нехрен волноваться о том, на что не в силах повлиять. И я решил последовать совету.

— Я ее чуть было не зарубила, — совершенно серьезно, но не без улыбки заявила Алиска и, увидев мой вопросительный взгляд, выдохнула: — Думаешь, в этой мгле так легко распознать кто друг, а кто враг? Откуда мне было знать, что это твоя знакомая?

И в самом деле. Пока что местные обитатели, пусть даже страшно похожие на людей, не отличались особым дружелюбием. Напротив, словно заготовив тысячу и одну каверзу, они выкладывали на стол один козырь за другим.

А у нас на руках, что ни кон, оказывалась одна лишь шваль. Тут поневоле поверишь в проклятие Лиллит.

— Так что же тебя остановило?

Алиска кивнула в сторону Менделеевой. Катька же наслаждалась тем, что, наконец, получила такую большую, красивую игрушку. Щука — кто вообще дал этой образине такое имя? — готов был исполнить любой ее каприз. Прикажи она ему свернуться клубком и голосить котенком — он сделает. Мерзко, паршиво, непохоже, но стараться будет.

Со всем усердием.

Ей импонировала власть над его могуществом. Надо будет вовремя ее остановить, пока она не успела выдумать с ним каких-нибудь извращенных игрищ. А то мало ли, за ней не заржавеет.

— Она вот и остановила. Сказала, что уже видела такую. Буквально за мгновение до того, как я располовинила ее клинком. Знаешь, где-то внутри меня было желание не послушаться — это же… это же Менделеева. К слову, если хочешь знать… — Алиска вдруг нагнулась к самому моему уху, не скрывая кровожадной ухмылки. — Майя очень серьезно хочет с тобой поговорить. Надеюсь, ты хотя бы чистый? Сегодня ночью главной будет она.

Велеска была в своей манере. Им бы с Биской объединиться и на пару выдавать один каламбур за другим — никакого «Кривого Зеркала» выдумывать не понадобиться.

Час икс настал почти сразу же. Едва нарыдавшаяся вдосталь Лиллит была выпущена из объятий, огненная чародейка направила стопы ко мне. Я вместо девчонки с шикарными формами, нежной и мягкой, видел сейчас неспешно наступающий на меня танк. Впору было заметаться в поисках спасения, но оказалось слишком поздно.

Нэя решила спасаться бегством. То, что я жив, конечно, прекрасно и хорошо. Но стоять между мной, Майей и возмездием ей не улыбалось.

Майка схватила меня за пуговицу куртки, уставилась прямо в глаза. Где-то внутри этой черноволосой головки проносились мириады недоступных мне мыслей. Все они сошлись на том, что я достоин пощечины.

Она вдарила от всей души и что было сил, но я не чувствовал никакой обиды. Второй пощечине я случиться не дал, поймал девчонку за руку. Она дернулась, будто желая вырваться, но унялась почти сразу же, когда наши губы соприкоснулись. Я обнял ее за талию, прижал к себе. Выпускать ее не хотелось больше никогда — мне тут же вспомнилось, как она умирала, как я то и дело лазил в интерфейс ясночтения в желании узнать — жива ли? Как боялся узреть страшное и не знал, как пережить.

А сейчас она тут и передо мной. Казалась до бесконечного огромной, объемной и моей.

Сам не заметил, как по щекам потекли скупые мужские слезы. Словно желая рыдать со мной в унисон, она тоже дала волю давно давившим на нее чувствам.

Беря дурной пример с только что выпускавшей пар на ее груди Лиллит, она говорила и говорила — обо всем. В словах она прятала волнение. Медленно уходящий страх. Девчонка боялась, что все происходящее сейчас — всего лишь обрывки предсмертного, мутного сна.

— Сюда. — Наше маленькое воссоединение решила прервать Менделеева. Оторвавшись, наконец, от своего нового питомца, она склонилась над Кондратьичем. В суматохе мы и забыли про старика, а он был плох.

— Что тут с вами случилось? — Алиска спрашивала, скорее, от любопытства. Пока они там учились ездить верхом на пенисоподобных тварях, мы умудрились просрать руку Кондратьича и угодить в плен к моей полоумной сестрице. Знать бы еще, куда она делась.

Я поискал глазами рубин кристалла, в котором могла быть заключена Биска. Тщетно — видимо, следуя за своей хозяйкой, одна из кукол уволокла его следом за собой. Здравый смысл кричал, что и черт бы с ним, пусть сгинет, я же нутром ощущал, что дьяволица, сон и эта каменюка связаны, как нить с иглой.

— Долго рассказывать. — отозвался я велеске. Алиска насупилась, будто мышь на крупу. Я кивнул на старика. — Что с ним? Жить будет?

Вопрошая, присел на корточки, помог приподнять, положил ладонь под голову вместо подушки.

Катька ничего не ответила — ее рот был занят иным. Зубами зажав пробку, она пыталась открыть флягу, тут же прислонив ее горлышком к губам моего мастера-слуги.

Менделеева выплюнула пробку, покачала головой, посмотрела на мое недоверие — кто его знает, что она там в него вливает? Но останавливать я не торопился.

— Всего лишь вода. Знаешь, она бывает нужна людям. Первая степень обезвоживания. У него нет руки…

— А ты наблюдательна.

— Не язви, — не поднимая на меня глаза, отозвалась девчонка. Словно всю жизнь только и потратила на то, чтобы лечить умирающих стариков, сопя и ругаясь себе под нос, она рылась в своей походной сумке. Одна за другой возникали склянки с подозрительным содержимым.

— Подержи ему голову. Сейчас я дам ему обезболивающего и тонизирующего. Проснутся не проснется, по крайней мере, сейчас. И еще мне следует обработать его руку.