Приговоренные к приключениям

Глава 15. Последний бой

Осень 1888 года. Лондон, Ист-Энд

Варфоломей

Не люблю, когда меня бьют по голове. И по уху тоже. Здесь, в этом времени, такие вещи выглядят вполне естественно – ну, как пива выпить, что ли. Лондон, викторианская эпоха, торжество белого человека в Империи, над которой не заходит солнце. Джентльмены боксируют, простолюдины чешут кулаки. Каждый оборванец здесь, если он уж не совсем опустился и не дробит камни где-нибудь в работном доме, считает зазорным выходить на улицу без цилиндра, даже проститутки носят платья в пол, а в Букингемском дворце сидит Вдова, воспетая Киплингом. Одним словом, великая эпоха, от которой так и разит кровью, порохом, углем и ханжеством. В полный рост. Пожалуй, Древний Рим мне нравился больше…

Куда-то не туда меня занесло. Это все меланхолия, видимо оттого, что никак не получается разобраться с главной задачей, ради которой мы торчим здесь уже долго. Найти Потрошителя – обезвредить Потрошителя – выпотрошить Потрошителя… хотя вот, с последним Фараон не согласен. Добрый человек мой компаньон. По его мнению, достаточно просто пристрелить маньяка, и на этом считать нашу миссию законченной.

Сентябрь и октябрь пролетели со скоростью пули, выпущенной из «смуглой Бесс». Но так получилось, что нам не удалось предотвратить убийство ни Элизабет Страйд, ни Кэтрин Эддоус – двоих проституток, которых Потрошитель или кто-то вроде него лишил жизни в один и тот же день, 30 сентября. Дату и время мы знали, место тоже было известно благодаря отличной памяти валлийца. Бернер-стрит – та еще дыра, Уайтчепел славится трущобами, но эта была просто одной из самых выдающихся. Буквально пять шагов до относительно приличной Коммершиал-роуд, но контраст просто разительный. Рабочий клуб, который располагался по соседству, особо не скрашивал это мрачное место. Впрочем, Элизабет было все равно, она просто обходила этот район по привычному маршруту, пытаясь склеить какого-нибудь припозднившегося моряка или солдата.

30 сентября 1888 года. Уайтчепел, Девоншир-стрит

Фараон и Вар

– Слышь, парень, – Вар остановил мальчишку, по виду – ученика сапожника, который уныло тащился вдоль стены со здоровенным деревянным ведром, полным помоев. Сдвинув грязный картуз на затылок, паренек оглянулся и испуганно вжался в черные от копоти кирпичи. Вид лысого здоровенного громилы, пусть и щегольски одетого, не располагал к задушевным беседам.

– Да не дрожи ты! – досадливо поморщился повар. – Держи вот…

Шиллинг блеснул в воздухе, мальчишка шустро перехватил монету и присвистнул, не веря своим глазам.

– Это за што ж платите? – сипло спросил он, зыркая по сторонам.

– За пару слов, – цыкнул зубом Вар, крутанув между пальцами еще одну монетку, – а скажи-ка мне, малый, где тут Майкл Кидни обитает?

– Кидней? – уточнил мальчишка. – Который в доках работает?

– Ну, – в разговор вступил валлиец. Фараон артистически изобразил презрение ко всему окружающему миру, смешанное с легким похмельем. – Ты эт’, пострел, не тяни. И без тебя тошно, а тыт тут еще со всоими помоями… Кидней, или как его там, у которого баба еще такая долговязая, дает за деньги… тут он живет?

– А то! – закивал головой мальчишка и ткнул куда-то вглубь двора. – Вон там, дверь зеленая, на которой венок висит! Там они живут, второй этаж по лестнице, не ошибетесь. Только это, мистер… Кидней, он злой как бес, не то что Лиззи. Чуть что, сразу в кулаки.

– Эт’ ничего, – барственно взмахнул рукой Фараон, – эт’ мы понимаем. Ладно, катись давай, и не расплещи.

- Стой, – повар кинул вторую монетку, которую ошалевший от радости паренек поймал так же ловко, как и первую. Простучали торопливые шаги, и в переулке снова стало безлюдно. Почти.

– Ну что, изучим местность? – осведомился валлиец, скучающе оглядевшись по сторонам. Но его компаньон уже решительно шагнул в темень двора.

– Было бы что изучать… – донеслось глухо из полумрака.

Зеленую дверь можно было назвать таковой только с очень большой натяжкой. Судя по всему, у нее была долгая тяжелая жизнь. Дверь пинали грубыми ботинками, резали ножами, об нее тушили окурки дешевых сигар и даже, очень на то похоже, бились в нее головой. Венок и правда имелся: жалкая кучка сухих грязных листьев, каким-то чудом удержавшаяся среди всех треволнений.

Варфоломей толкнул дверь, но облупившиеся доски не поддались.

– На себя, – буркнул валлиец, – ты как маленький. Ясно же, что если дверь наружу открывается, то вышибить ее тяжелее. Вот и делают так.

Повар пожал плечами и дернул почерневшую латунную ручку.

Узкий коридор встретил их непередаваемой смесью запахов. Задохнувшийся от неожиданности Фараон сдавленно выругался, прикрывая нос рукавом пиджака. В застоявшемся тяжелом воздухе самым чудовищным образом перемешалось все: дух подгорелой прокисшей еды; сырость несвежей одежды, кое-как выстиранной с помощью золы; вонь дешевого крепкого табака. Дерьмо и прочие вещи окончательно закрепляли этот «букет». Проморгавшись в полумраке, валлиец с удивлением понял, что лысый здоровяк широко улыбается.

– Ты чего, Вар? – просипел он.

– Да понимаешь, я все детство в такой общаге прожил. «Все жили вместе, дружно так, система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная», – отчаянно фальшивя, пропел повар. – Конечно, так у нас не свинячили. Времена не те. Но вот запахи… о да, запахи никогда не меняются. Прямо детство золотое в полный рост.

– Ничего больше не рассказывай мне про свое детство, – уткнувшись в рукав, пробубнил Фараон. – Я помню казарму, но по сравнению с этим там была просто парфюмерная лавка.

– Вы просто слишком цивилизованы, мой друг! – Вар шутовски прикоснулся к котелку и начал, скрипя ступенями, подниматься по деревянной лестнице. Наверху кто-то лежал и богатырски храпел, добавляя в общее амбре перегарный выхлоп. Вар перешагнул через тело, меланхолично отметив:

– Надеюсь, это не наш докер.

На втором этаже приятели осмотрелись. Дверей здесь было всего две. Одна, почему-то оклеенная клочьями старых газет, была заперта на огромный висячий замок, покрытый густейшей ржавчиной. Вторая, покрашенная в темно-красный цвет, щеголяла болтавшимся на одном гвозде номером «2» и тряпкой у порога – дырявой и истертой почти до прозрачности. Тряпка, видимо, должна была заменять коврик.

– Выбор у нас не то, чтобы большой, – Фараон пожал плечами, и Вар, восприняв это как сигнал к действию, постучал в дверь кулаком. Через секунду с той стороны в доски грохнулось что-то тяжелое и пропитой, хриплый мужской голос проорал:

– Катись куда хочешь, шлюха! Я тебя пришибу, сказал же!

– Неласково нас тут встречают, – озадачился повар. Он еще пару раз саданул кулаком в дверь и встал вполоборота, предусмотрительно отодвинувшись под защиту стены.

– Да чтоб тебя, сука! – под рев разъяренного быка дверь, выбитая могучим пинком ноги, распахнулась, жалобно крякнув на петлях. В дверном проеме возник кряжистый силуэт босоногого мужчины, одетого в одни лишь штаны.

– Майкл Кидни… Кидней? – вежливо уточнил повар.

– Чего? – из дверей поперла волна густейшего сивушного перегара. – Ты хто? Да я...!

Докер взмахнул кулаком, но больше сказать ничего не успел. Удар с правой у Вара был отменный. «Каждый раз удивляюсь, а пора бы уже и привыкнуть», – отрешенно подумал валлиец, вслед за компаньоном переступая порог комнаты.

– Мы к вам, мистер Кидней, вот по какому делу… – задушевно объявил Вар, уклоняясь от встречной атаки. – Оп! Да что ж вы такой неугомонный? Н-на! Где ваша жена, мистер Кидней?

– Х-хэк! Не жена эта потаскуха мне! А ты кто? Хахаль ееный, что ль?

– Я тебе уже два ребра сломал! – заорал Вар, теряя остатки дружелюбия и вежливости. – Угомонись, идиот!

– Да я на ринге против самого Черного Питера Кери продержался десять раундов, ты, щенок! – заревел в ответ докер. – И тебя сейчас… ух!

Что-то упало так, что вздрогнул весь второй этаж. Наступила тишина.

– Ну и зачем? – спросил Фараон, усаживаясь на единственный колченогий стул, который нашелся в комнатушке. – Ты же ему точно не два ребра сломал, а все четыре.

– Кипяток какой горячий! – огрызнулся в ответ Вар. – Ты сам видел, я по-честному предлагал успокоиться. Черт… локоть об его челюсть отбил. Где таких делают? Смотри, уже шевелится. Другой бы полчаса провалялся.

– Суровый век, – пожал плечами валлиец, – и люди такие же. Не удивлюсь, если у него и ребра уже зажили.

– Ну нет, вот это я гарантирую… Кидней! Кидней! Очухивайся уже!

Повар взял со стола оловянный кувшин, понюхал содержимое, поморщился и вылил затхлую воду на голову павшего бойца. Майкл Кидней зарычал, перевалился на живот и неуклюже поднялся – сначала на четвереньки, потом на колени. И застыл так, покачиваясь. Струйки воды текли с его волос и свалявшейся бороды на голую волосатую грудь и плечи.

– Че… вы кто… – бормотал он, моргая налитыми кровью глазами.

– Мы только спросить, – успокоил его Вар. – Жена твоя где?

– Же-на…? Какая жена?

– Твоя, блин! Элизабет Страйд! Где она?

– Да откуда я знаю-то? Мы уже дня три как поругались, и эта дрянь сбежала! Еще и выгребла из кошелька у меня все до фартинга! Найду – убью!

– Ну твою же мать… – в сердцах простонал повар, тоскливо глядя на Фараона. – И тут облом.

– Давай хоть поспрашиваем, – вздохнув, отозвался его приятель. Повар, побрезговав присесть на кровать (больше было некуда), вонючую и кишевшую клопами со времен исхода Моисея, встал посреди комнаты и начал задавать вопросы.

Спустя десяток минут выяснилось, что:

– Страйд и Кидней действительно поругались, и было это не три, а все четыре дня назад («После моей двойной смены, ага», – уточнил докер.);

– никто ее не бил, сама сбежала, «исключительно по вредности характера»;

– искать «эту тварь» точно надо в ночлежке на Флауэр-и-Дин-стрит;

– пусть лучше не возвращается.

– Ладно. Больше от тебя ничего не добиться, я уже понял, – Вар развел руками. – Пойдем отсюда. Дело-то уже к вечеру, а из этого гадюшника еще как-то выбираться надо.

– Э! – подал голос Кидней, который уже встал и теперь держался руками за голову.

– Чего? – с интересом посмотрел на него повар.

– На поправку здоровья бы с вас причитается… – осклабился докер в широкой щербатой ухмылке.

– А… Это можно, – покивал головой Вар и, развернувшись на пятке, вбил кулак – теперь уже левый – в челюсть предвкушающему мзду работяге. Второй этаж дома снова содрогнулся.

– Ну зачем ты так? – поднял брови Фараон.

– Задолбало! – яростно ответил здоровяк и начал спускаться по лестнице. – Ты видел, у него там ремень валяется, с палец толщиной и весь в крови? И на роже царапины… Он же наверняка метелил ее смертным боем, потому и сбежала! Ладно, я так понимаю, тетенька, конечно, тоже не ангел, но этот шкаф слона за милую душу убьет. Пусть сейчас полежит, подумает. В доки ему попасть в ближайшую неделю точно не светит.

– Понятно, – резюмировал валлиец.

Они вышли во двор.

Ночлежка на Флауэр-стрит была еще более кошмарным заведением, чем все, что Фараону и Вару довелось увидеть в Уайтчепеле за проведенное здесь время. Шаг за порог – и полное ощущение, что вокруг раскинулся филиал ада. Здесь не было даже кроватей. Жирные от копоти и грязи стены, заплеванный, отродясь не мытый пол, черные деревянные скамьи, отполированные тысячами задниц, а над ними протянуты засаленные веревки – от стены к стене.