Приговоренные к приключениям

Глава 5. Как приготовить фугу

Варфоломей

Утром меня разбудил стук в дверь. Из окна сквозь плотную штору пробивался лучик солнца, рисовавший на деревянном полу яркую тонкую полоску.

— Вставай, Вар, — раздался из-за двери голос Фараона. — Нас ждут великие дела. Кстати, мы в Японии, друг мой. И даже, похоже, не в прошлом, а очень даже здесь и сейчас.

Что? Япония? Да быть не… Я аж подпрыгнул, почти в прыжке сунул ноги в штанины джинсов, напялил единственную футболку, которая нашлась в сумке вместе с джинсовой же курткой, и бодро сбежал по лестнице вниз. Теперь я понял, что за мысль всю ночь билась в стенки моего черепа, оставляя за собой полуразмытый шлейф из сновидений. Япония тут была как нельзя кстати.

— Ты чего такой радостный? — подозрительно осведомился Фараон, скребя густую щетину и зевая так, что становился похож на карьерный экскаватор.

— Есть идея, — сказал я.

— Идея? Везет тебе, Вар. У меня с утра идея только одна — как бы проснуться.

— Есть идея, — повторил я, — как нам разобраться с твоим мануанусом.

— Ну-ну, — скептически поднял бровь Бриан (вот честное слово, никак не могу определиться, как же мне все-таки его называть!). — У меня целая тетрадка таких идей. Ни одна, кстати, не сработала. Ладно, рассказывай, что ты там придумал?

— Фугу, — коротко ответил я. Теперь уже обе брови Фараона поползли вверх.

— Фугу?

— Фугу.

— Фугу… Это рыба такая?

— Да.

— Ядовитая?

— Да.

— Смертельно опасная?

— Только в неумелых руках.

— Из нее ведь что-то готовят?

— Готовят.

— И как?

— Вкусно.

— Слушай, Вар, — не выдержал Фараон, — давай уже подробнее! А то получается диалог, как в романе Дюма. Я же не Атос, а ты не Гримо, к тому же нам не платят построчно… Что там с фугу-то?

— Когда я учился в Японии, меня натаскали в этом искусстве. Любопытная тема.

— Но это же и правда ядовитая рыба! Как ее есть можно вообще?

— Ядовитыми у фугу являются только некоторые части. Печень, икра, почки, кожа… Обработка тушки занимает примерно три десятка этапов, ошибиться тут нельзя, — пояснил я. — Люди платят большие деньги не для того, чтобы отбросить копыта только потому, что повар где-то что-то не доделал.

— И? — Фараон по-прежнему не понимал.

— Меня учили все делать правильно. Но не только. Еще меня по доброте душевной и совершенно нелегально учили, как сделать так, чтобы рыба была ядовитой, но не смертельно.

— А это-то кому нужно? — недоумевал мой собеседник.

— Старинное искусство. Говорят, его практиковали со времен первых шиноби… ну, то есть, ниндзя. Старые мастера верят, что фугу способна похитить душу человека и подчинить его тому, кто приготовил блюдо. Это если, конечно, отравить едока, но не до конца.

— Вот как… — задумчиво сказал Фараон.

— Ага. Поэтому мы приготовим фугу. И будем ее есть.

— Чего? — Фараон замахал руками. — Я вообще рыбу как-то не очень! А уж фугу особенно!

— А как же «фиш энд чипс»? — ехидно спросил я. — Все британцы любят «фиш энд чипс», мне рассказывали.

— Во-первых, не все! А во-вторых, там точно нет фугу. Я сто раз ел «фиш энд чипс» и не боялся, что меня потом увезут на скорой!

— И сейчас не увезут, — успокоил я его. — Если уж отравишься, то скорая никак тебе не поможет.

— Ну спасибо, — вздохнул валлиец.

— Но мы будем… — тут я вдруг подумал, что у стен могут быть уши. В прямом смысле слова. Поэтому я наклонился к самому уху Фараона и прошептал:

— Будем есть абсолютно нормальную рыбу, я это гарантирую. А потом пойдем спать. А еще одну тарелочку аппетитной фугу оставим на столе.

Мой собеседник схватывал все на лету.

— Ага, — сказал он шепотом. — Ладно. А где мы ее…

— А вот за этим, — сказал я уже в полный голос, вставая со стула, — я сейчас и отправлюсь. Можешь быть уверен, места я знаю.

За порогом было лето, жара и относительно тихий по меркам Токио переулок. То, что это Токио, я узнал сразу — не одну сотню километров намотал по этим улицам, переполненным бурлящей толпой, где строгие однотонные костюмы сарарименов, спешащих перекусить в обеденный перерыв, щедро разбавлены самыми безумными нарядами и цветами, от которых голова идет кругом.

Я замер на пороге, потому что в голову вдруг пришла простая, но пугающая мысль. Я повернулся к маячившему позади меня Фараону.

— Слушай, а назад-то вернуться проблем не будет?

— Да с чего бы? — искренне удивился тот. — Ты, главное, до полуночи возвращайся, а дальше все просто: постучишь в дверь вот так, — тут Фараон костяшками пальцев изобразил на барной стойке немудреный стук типа «дай-дай-закурить», — и я тебе открою.

— Ладно, — вздохнул я, потом отвернулся и решительно шагнул вперед. За спиной со стуком захлопнулась дверь. Я огляделся по сторонам. Кривая, мощеная светлой брусчаткой улочка загибалась куда-то вверх, и была такой узкой, что на машине здесь вряд ли можно было проехать. Не улочка, так, переулочек. Мой взгляд зацепился за фонарик-вывеску небольшого ресторанчика, стоящий прямо на брусчатке около фонарного столба. Вывеска показалась знакомой. Стоп-стоп… точно! Именно в этом заведении лет семь назад, когда я жил в Токио, мы кутили со знакомыми студентами из Бельгии. Неплохо посидели, очень неплохо. Бельгийцы, как я ни пытался их отговорить от этого безрассудного шага, налегали на саке. Очень уж захотелось ребятам отведать экзотики. И совершенно зря, кстати. Подогретое саке невысокого качества – штука для непривычного человека очень коварная, да и привычные от него косеют только так. Так что пришлось мне потом вызывать такси, а поскольку пробраться по кривому переулочку водитель не смог — то я, как самый трезвый, таскал ужравшихся в сопли студентов и складывал на заднем сиденье. Пришлось сунуть таксисту еще пару бумажек за хлопоты, хоть такое в Японии и не принято. Но уж больно парень переживал за чистоту сиденья, и я его понимаю. Сам я вернулся в ресторанчик и с удовольствием продолжил пить вместе с единственной «выжившей». По-моему, мадемуазель звали Бриджит… или как-то еще.

Помотав головой, чтобы избавиться от воспоминаний, я довольно хмыкнул. Знакомый ресторанчик — это значит, квартал Кагурадзака, а Кагурадзака — это значит, то, что нужно. Здесь, в переулках неподалеку от главной улицы, тьма-тьмущая таких вот кафе, ресторанчиков и лавок, в которых продают… проще сказать, чего тут не продают. Но мне нужна была одна, совершенно определенная лавка. Прикинув в уме, я прогулочным шагом двинулся по переулочку. Пересек более-менее широкую улицу Васеда-дори и снова попал в мешанину переулков.

Нужную дверь я отыскал сразу же, в стене между вывеской трактира Идзакая и каким-то магазином товаров для дома. Напротив, кстати, красовалась вывеска «Якитория Фуми-тян». Кто-такая Фуми-тян, я понятия не имел, да это было, в общем-то и неважно. Я толкнул выкрашенную в неброский коричневый цвет дверь и вошел внутрь.

В лавке все было точно так же, как и семь лет назад. Даже лампочка у входа по-прежнему мигала, мельтеша тенями. Я прислушался. А, вот, чьи-то шаги.

Хозяин лавки был тощ, лыс, как колено и немолод. На носу он таскал круглые очки в металлической оправе, был одет в джинсы и темный свитер, из-под которого виднелся потрепанный воротник клетчатой рубашки. Ну ты погляди, а? Есть вещи, которые никогда не меняются.

— Приветствую! — подслеповато сощурившись, взмахнул руками хозяин. — Как я могу вам помочь?

— Миура-сан, — сказал я, выходя из-под мигающей лампы, от которой у меня уже начали болеть глаза, на свет, — рад тебя видеть. Я смотрю, ты так и не вызвал электрика? Все экономишь, старый ты скряга? Даже вывеской не обзавелся.

— Позвольте, позвольте… — забормотал Миура. Он сдернул с хрящеватого носа очки, протер их носовым платком, потом опять водрузил на место и уставился на меня. — Быть не может… Вару-сан?

— Узнал, старый черт, узнал, — по-японски, но с интонацией Ивана Вараввы из фильма «Офицеры» сказал я и крепко пожал руку хозяину лавки.

— Вот это да! — Миура развел руками, ухитрившись в тесноте своего заведения ничего не опрокинуть. — Невероятно! Где тебя носило столько лет? Я слышал, ты уехал к себе на север….

— Да, это правда, — кивнув, подтвердил я. – А сейчас вот, вернулся, как дикий длинноносый варвар-турист. Только фотоаппарата у меня нет, и я к тебе по делу.

— Да какие могут быть дела! — возмущенно прогнусавил Миура (у него был совершенно неподражаемый говор, как он сам говорил — наследие от папаши-рыбака). — Давай-ка для начала за встречу!

— У тебя же рабочий день в разгаре, — укоризненно сказал я.

— Да кого это волнует? — отмахнулся Миура, доставая откуда-то из-под крошечного прилавка бутылку и два стакана. Я присмотрелся: островной шотландский. Да, Миура оставался верен себе.

Когда огненная жидкость со вкусом йода, торфа и пропитанных креозотом шпал прокатилась по гортани и ухнула в желудок, я шумно выдохнул и поставил стакан на прилавок.

— Вот теперь верю, что это ты, — осуждающе прокомментировал Миура, — потому что только варвар может вот так пить хороший виски.

Сам он пил не спеша, смакуя скотч по глоточку.

— Да брось, — я пожал плечами. — Сам знаешь, что все эти правила для виски придумали маркетологи, чтобы подороже драть за бутылку с доверчивых туристов. Простые шотландцы во все времена пили именно так: поднял, хлопнул до дна, бахнул донышком об стойку бара, позвал бармена, попросил повторить. Если хочется побыстрее, запил пивком.

— Ладно, ладно, — поморщился Миура, трепетно относившийся ко всему, что было связано с виски, — все с тобой понятно. Еще по одной?

— Почему нет?

… — Эх, Вару-сан! Сколько воды утекло с тех пор, а? Помнишь, как ты первый раз вошел в эту дверь?

— Я тогда прятался от полицейского, который хотел выписать мне штраф, — рассмеялся я. — Кто же знал, что здесь я встречу хорошего человека?

— Э-э… — расчувствовавшийся Миура хлопнул меня по плечу. — Скажешь тоже… А все-таки, Вару-сан, сейчас-то ты зачем пришел? Ведь не просто же вспомнить старые деньки?

— Да какие они старые? — буркнул я. — Всего-то семь лет назад. Хотя ты прав, в Токио время летит, как пуля, не уследишь.

— Кстати! — вдруг воскликнул хозяин лавки и сдвинул очки на лоб. — Недавно забегала Томико, ее послал в лавку Оката-сан…

Я медленно поставил пустой стакан на прилавок. Сердце почему-то дало перебой, и оставалось только надеяться, что на моем лице не отразилось смятение, в которое меня повергла эта фраза Миуры.

— Томико? Как она?

— А ты знаешь, совсем уже взрослая! Ей ведь восемнадцать недавно исполнилось. Очень красивая, просто глаз не оторвать. Рассказывала, что учится в университете, хочет поехать на стажировку в Англию, что ли.

— Да, — сказал я, — летит время.

Мне было очень стыдно. Последний раз я писал Томико несколько лет назад, потом еще как-то раз звонил, а потом — замотала жизнь, как это бывает, наверное, со всеми и каждым. А мне до сих пор приходят от нее поздравления с днем рожденья… «Ну и сволочь же ты, Варфоломей!» — мысленно обругал я себя.

— М-да-а, — неопределенно протянул я вслух, чтобы как-то съехать со скользкой темы. — Ладно, Миура-сан, все-таки позволь мне спросить тебя о деле, а то времени у меня осталось не так много...