Князь Рязанский. Книга 1

Я показал рукой направо по берегу.

— А… Красная Гора…

— Почему — Красная?

— Глины там красные, а здеся лоевые, как лягуха дохла.

Я смотрел на «Татарский переход». По всему течению Днепр был шириной метров сто, не больше. На мели чуть расширялся. До Красной Горы было километров пять.

— Надо всё до Красной Горы перекрыть частоколом. Сделать ворота.

— И брать мзду… в казну — Добавил Степан.

— Правильно. А народ то тут есть, акромя крепости? В округе?

— Как не быть. Щас много от турка бежит по реке. Увидишь седня.

Я понял, что глядя на бесснежную, только местами запорошенную реку, не замечал санного пути. Спустившись вниз, мы прошли к заложенному на три венца храму, возле которого стоял Григорий и четверо плотников.

— Григорий Иванович, обратился я к полковнику, распорядись, чтобы на реке пост поставили, рогатки поперёк реки и никого наверх не пускали. И на переправе мимо крепости ни-ни. Всех сюда. А ты, Степан… тебя по батюшке как?

— Ильин сын я…

— Степан Ильич… готовься к приёму люда. Через два дни поезд с лесом, фуражом и людишками придет. И тех и этих, всех разместить надо будет.

— А скокма людишек-то?

— С детишками — человек четыреста.

— Матерь Божья… — Перекрестился Степан. — А куды ж мы их?

— Глина добытая есть? — Спросил я, и продолжил, увидев кивок, — Разогреть, замесить прямо в казарме. Построить очаги, как бочки «беременные» с поддувалом снизу. Это прямо сейчас. Срочно. И помни — все команды исполнять бегом. Кого увижу ходящим по крепости — запорю.

Я увидел ко мне приближающегося бегом Григория и сказал:

— Видишь, как у меня целые полковники бегают, гляди…

— Я побёг, тоды?

— Беги, Степан Ильич.

Подбежавший Григорий доложил.

— За лесом сотня ушла, посты по реке выставлены, Михал Фёдорович.

— Пусть там время даром не теряют, снасти им выдай.

— Так выдал. Уже долбятся… — Засмеялся Григорий.

— Дело! Пошли крепость обойдём. Надо место для жилья разметить.

Ставить село решили вверх по реке, сразу от стен крепости.

Левая стена крепости отходила от побережной стены почти под прямым углом.

— Эту стену используйте, для сруба. Тут метров пять высоты будет. Оставляйте два метра, остальное пилите и вкапывайте как вторую стену. Дальше плотники сами пусть думают. Помнишь, я на привале в Польше тандыр татарский делал? По всей длине барака таких налепите. И крышки двускатные с отверстиями для трубы. На расстоянии четыре метра друг от друга поставьте. Понятно?

— Так точно, Михал Фёдорович!

— Командуй. Остальных, — половина за дровами, половина пусть дерьмо из крепости вычистят. Местных поставь на довольствие, и тоже… дерьмо выгребать. Загадили всё… Плотникам сперва «испражняльню» построить на сто «гнёзд», как мы ставили в Польше, помнишь? Корм на вечер варить с учётом новых ртов.

— Есть! — Сказал Гришка и убежал.

— А ты, что будешь делать командир? — Спросил я сам себя. — Смотреть на огонь и на то, как работают другие люди?

Ещё раз обойдя крепость внутри, я остановился перед будущим храмом. Основание, выполненное в виде неправильного шестиугольника, было поднято больше чем на метр. Сужающаяся его часть должна была стать алтарём храма, потому что была направлена на восток. Я прикинул мысленно направление на город Мекку — юг-юго-восток. Нормально. Пойдёт. Главное, чтобы молились не спиной друг к другу.

Остановив пробегавшего мимо Степана, я спросил:

— А инструмента после плотника не осталось?

— Как не остаться? Остался. В сенях воеводиных стоит… сундук плотницкий. Принесть?

— Сам возьму, что надо.

Я прошёл в сени, нашёл сундук, покрытый рогожей, открыл вставленным в него ключом замок, достал топор, короткую пилу и тесло. Всё было обмотано в пропитанные маслом тряпицы и остро наточено. Пила правильно разведена. Тут же в сундуке лежало лекало для продольного паза. Оставив масляные тряпки в сундуке, и взяв инструмент, я вернулся к срубу. Выбрав бревно, стал работать. Когда я протесал весь паз, пробегавший мимо Степан спросил:

— Подсобить?

Он пробегал мимо меня, уже раз десятый, и я стал подозревать неладное.

— Ты пошто, Степан бегаш, туда-сюда?

— Дык… Тыж сам велел…

— Я не велел бегать, а велел дело делать. А от дела до дела не идти, а бежать, Понятно? — Меня дурить за три года моего тут проживания пытались многие, да и за язык «поймать», так что схема, «наезда» у меня была отработана чётко.

— Теперича понятно.

— Ещё одну пустую пробежку узрю, — разжалую в рядовые вои, и будешь дерьмо с ними вместе носить. Усёк?

— Усёк.

— А теперь — подсоби. Будешь со мной пока трудиться.

Степан — ростом два метра с лишком, легко справлялся с пятиметровыми брёвнами, но мы особо и не напрягались, пользуясь рычагами. К полудню мы подняли венцы сруба на высоту своего роста. Степан, взяв у моих плотников второе тесло, работал без устали, как швейная машинка «зингер». Я еле успевал размечать. Григорий несколько раз тоже пробегал мимо, явно с интересом поглядывая на нашу работу.

В очередной его пробег, я не выдержал.

— Ты тоже, просто так бегаешь?

— Шас по делу, Князь. Каюсь, пробегал разок мимо, ради интересу, а щас… Ходоков задержали на реке. Ревут-ревмя, не хочут в крепость идтить.

— Ну, раз тебе интересно, как руками работают… Поработай пока вместо меня, а я на реку спущусь.

— Слушаюсь, командир.

Спустившись к реке, я увидел целый караван из саней и телег. В основном запряжёнными волами. Насчитал двадцать повозок. Это около ста человек, прикинул я, так как мужики шли своим ходом.

Свиснув в свой свисток подмогу, я направился к каравану.

Увидев меня, бабий вой сперва затих, а потом возобновился с новой силой. Я подошедши, тихо спросил:

— Кто старшой в поезде?

— Ну я, старшой… — Шагнул вперёд старик в тулупе и треухе.

— И я старшой в той крепости. Коли бабы не перестанут орать, скажу стрельцам развернуть вас взад. И отправить туды, откель вы шли. Хош проверить моё слово, иль поверишь?

— Верю… Чего там… Мужики заткните баб.

Мужики разбежались по возам и всё стихло быстро. Только где-то послышались вместо нарочитых, натуральные всхлипывания.

— Сказываю всем! — Крикнул я. — Вперёд дороги нет. Здесь мы строим новый большой город. Крепость защищают уже пятьсот воев с пищалями. Завтра приедут из Москвы еще столько же. Строим дома за казенный кошт всем жителям города. Кажный свободный житель на пять лет освобождается от подати. После пяти лет — десятина. Казённые крестьяне получают землю, семена и инструменты, урожай на прокорм и казенную плату. Все прошлые долги казённым людям прощаются.

Прямо сейчас вас ждёт теплое жилье и горячая еда. Хотите — сворачивайте в крепость. Но вперёд дороги нет. — Повторил я то, с чего начал.

Я говорил громко, четко и не торопясь. Даже несколько протяжно. Потом развернулся и пошёл назад к крепости.

— Стой! Стой! — Крикнул «старшой», — а поговорить?

— С коровой со своей будешь разговаривать, — сказал я, но никто не услышал.

Поднявшись на взгорок, я обернулся, и увидел, как караван заворачивает к крепости.

Подойдя к Григорию, я попросил:

— Гриш, ты прими народ поласковей. Не командуй особо. Разместим их сегодня пока в казарме, а вы раскинете лагерь.

— Да мы и в казарме все уместимся. Там, девки есть? Не видел, Михал Фёдорович?

— Ты про девок мои указания знаш?! А то заставлю всех жениться.

— Естно знаю, Михал Фёдорович, две войны вместе. Да большинство уже женаты, а два раза нельзя… — Рассмеялся он.

— Тады — укорочу уды… — Тоже рассмеялся я. — Как твоя? Не хотела отпускать?

— Еле оторвал у ворот. Я, как сказал: «на долго» — сразу в вой… По лету приедет. Со всеми сопляками. Батяня их привезёт. Там много будут ехать. Здеся лесу стокма не будет, скокма домов ставить надо.

— Из кирпича, Гриня, сделаем. Хоромы вам всем отстроим. С печами белыми, с полом деревянным, с подполом. Нарисуем чертёж нового города, где какой дом стоять будет.

— А горшки смывные, как у тебя, Князь?

— Обязательно Гриня. Это самое главное. И водопровод. А пока, иди, Гриня, арбайтн.

Мы продолжили со Степаном возводить храм. Через некоторое время к нам подошёл «старшой» из вновь прибывших. Подошедши, он крякнул, привлекая моё внимание, снял шапку, и сказал:

— Спаси тебя Бог, Князь Михал Фёдорович. Сказали нам, хто ты тут… на этой земле…

— И кто? — Спросил я усмехаясь.

— Царь и Бог.

Я рассмеялся.

— Человек я, Старик, простой человек… Так что, ты, кончай, сказы сказывать, займитесь делом. Помогайте, чем можете пока. С завтрева по работам распишу. Вы сегодня в казарме поночуете. Здесь за стеной, — я показал на уже отпиленные брёвна, — вам большой дом собирают. Подсобите там.

Левая стена крепости уже была спилена на высоту два метра вся. По другую её строну, на расстоянии пяти метров, вкопана вторая стена и укладывались бревна крыши. Пока решили сделать односкатную. Досок на перекрытие крыши не было. Соломы тоже. По сути, осталось докрыть крышу и доконопатить.

Вот что значит четыреста плотников с инструментом. Я знал, куда и на что шёл. И был готов ко многому. За три года службы бойцы моего десантно-штурмового, сапёрно-строительного батальона только летать не умели. И все были привиты, между прочим от всех известных местных болячек.

Я отдал образцы вакцин моему ведуну Феофану, и он, приручив, и уговорив, по его словам, микробов, делал вакцины литрами. И, кстати, первыми привил своих детей и родственников. Почти все из них были обычными людьми.

Один из его сыновей, знахарь, должен был приехать следующим поездом, и начать медобследование и вакцинацию местных жителей. * * *

— Тебя, Афанасий Никитич, — сказал я «старшому», — пока назначу старостой всех пришлых людишек. Вы откель шли?

— Из Киева. От теда много теперича идет. Наши сродственники ранее прошли на Гомель. Тута их нет.

Мы сидели на лавках в моих замковых «хоромах». Я проводил вечернее совещание.

— Тута мы только вчера явились… Ты, Афанасий Никитич, пошли кого-нибудь в Гомель. Пусть узнают, где твои сродственники стали, как у них складывается, что в городе делается, кто хозяин, пошли ли под руку Москвы, али бунтуют?

— Понятно. В догляд значит?

— В догляд. Коли кто допытываться станет: стражи, князья, — где вы, пусть скажет, что хворых много, тут в крепости на постой стали. Про воев пусть молчит, коль не спросят. А под пытки пусть не идет, а сказывает, как есть. Коли там сродственникам будет худо, пусть сюда вертаются. Но лучше, чем здесь, не будет ни где.

— Степан Ильич, тут зверь в округе есть? — Спросил я «воеводу».

— Как не быть. Есть и кабан, и олень… Токма, оленя бить князья претят. А олень знатный: и большой, и малый. Да и кабан тут, что твой бык. Никого не боится. Совсем рядом они.

— Слышал, Григорий Иванович? У тебя завтра есть возможность отличиться. Заряды особо не тратить. Возьми пятьдесят бойцов. Завтра чтоб кулеш на всех с мясом был. Вечером ещё поезд с нашими прибыть должон. Удивим их кашей с оленятиной! Что сказать хочешь? — Спросил я деда Афанасия, увидя, что он заёрзал, и пару раз «крехтанул» в кулак.