На пороге прошлого

Танияр обернулся к входу в дайвар, но никто не вошел. Нет, воины прибежали, и они даже были на пороге, но переступить его так и не смогли.

– Душа моя, это было так красиво, если бы видели, – прервал свое повествование Элькос. – Я сам не ожидал. Мне казалось, что всякие воздействия уже утеряли видимый эффект, однако ошибался. Незримый взгляду полог, затянувший дверной проем, вдруг стал кристально чистым, как воздух в морозную ночь, когда звезды видны особенно хорошо. А потом по нему поползли паутинки изморози. Они покрыли весь проем полностью, и вот уже перед нами лед, расчерченный узорами посреди жаркого лета. Потрясающе!

– Должно быть, зрелище вышло впечатляющим, – согласно кивнула я и вернула мага к прерванному повествованию. – Что же было дальше? – Элькос фыркнул, но продолжил…

В дайваре повисла тишина. И если приближенные каана не могли говорить по воле хамче, то каан застыл, открыв в изумлении рот, а после тяжело осел в свое кресло. Фендар тоже молчал, переводя растерянный взгляд с главы своего тагана на дайна. Последний усмехнулся и одарил мага лукавым взглядом. Элькос отвесил очередной поклон и едва не проглядел, когда на гостей Курменая кинулись хозяева, находившиеся внутри дайвара, – приближенные.

Первого, оказавшегося ближе всех, ударом наотмашь откинул в сторону Танияр, а потом магистр вскинул руки, и…

– Они застыли, девочка моя! Клянусь богами, застыли! Когда-то обучаясь приемам магического нападения и обороны, особенно в применении их к неодаренным, я познал иное воздействие. Они должны были оставаться скованы силой, но вовсе не превратиться в ледяных истуканов. То есть подвижность глазных яблок, речь, сознание, в конце концов! Всё это должно было наличествовать, однако в дайваре хоть и не покрылись коркой льда, но замерли в полном оцепенении все приближенные каана. Невероятно. Мне еще предстоит разобраться со всем этим. То, чему меня обучали, мне подвластно с новой силой, однако эффект выходит несколько иным. Всё это требует изучения.

– Вам подарены новые годы жизни, и, думаю, их хватит, чтобы разобраться с тем, что вам непонятно. Однако сейчас я хотела бы услышать продолжение о вашем визите.

– Экая вы черствая, – фыркнул хамче. – Я думал, что мои открытия вас заинтересуют…

– Они меня интересуют, будьте уверены, – прервала я Элькоса. – А теперь продолжайте. Об остальном мы поговорим после. Итак?

– Извольте, – сухо ответствовал магистр. Впрочем, тут же и переменил настроение, увлекшись повествованием.

В первые минуты замерли не только приближенные и их каан, но последний в полном ошеломлении. Застыл в удивлении и Танияр, уже не говоря о Фендаре.

– Они живые? – спросил дайн.

– Любопытный эффект, – пробормотал магистр и, протянув ладонь к груди «истукана», стоявшего рядом с ним, уверенно кивнул: – Да, государь, не извольте беспокоиться.

– Хорошо, – кивнул мой супруг. – Мы пришли не убивать, а разговаривать. – Затем обернулся к каану. – Кашур, довольно глупостей, мой хамче остановит любого, кто попытается нам помешать. Дело важное, и я не пришел бы к тебе, если бы не видел угрозы. Просто выслушай, потом мы уйдем.

– Великий каан, – выступил вперед халим, – прошу, услышь дайна Айдыгера. Иначе Курменай захлебнется в крови.

Великий каан… Элькос хмыкнул, оценив обращение. Впрочем, оно же и принесло понимание столь подчеркнутого высокомерия и спеси, на которую исходили приближенные Кашура. Возможно, тут еще помнили, что когда-то Курменаем была вся земля таганов. А может, попросту оценивали свое превосходство в развитии, и оттого каан, не имевший ни власти над остальными землями, ни особого авторитета, почитал себя великим.

– Так, значит, пришли угрожать мне? – очнувшись от ступора, сузил глаза каан.

– Мы пришли предупредить об угрозе, – ответил ему Танияр. – Илгизиты скоро спустятся с гор, и число их войска будет несметным. Все мужчины Дэрбинэ, от юношей до стариков, способных держать в руках оружие. И стрелять они станут не только из луков. Кашур, Курменай первым падет…

– Курменай выстоит! – оборвав его, рявкнул каан. Вдруг расслабился и вернулся в вальяжную позу, в которой сидел в момент появления айдыгерцев и халима. – С чего ты взял, Танияр, что илгизиты пойдут на нас? Они не делали этого раньше, не сделают и сейчас. Они рядом с нами, даже спускаются, я знаю. Они видят, как силен и велик Курменай. Нет, не отважатся.

– Курменай падет, – ответил ему дайн.

Он отошел к одной из скамей, уселся и вновь посмотрел на каана. Брови того нахмурились, и взгляд, став тяжелым, не отрывался от незваного гостя. Похоже, «выходка так называемого» дайна не понравилась великому каану.

– Их войско превосходит войска всех таганов, – тем временем продолжал Танияр. – Каждый мужчина Дэрбинэ воин, и оружие их не ленгены и луки.

– Откуда тебе знать… дайн, – титул гостя каан произнес с нескрываемой насмешкой.

– Я не говорю того, чего не знаю, – спокойно произнес мой супруг. – И воинство их сильно, и пойти они могут уже завтра. Илгизиты спускаются не только в твой Курменай. Их много в каждом тагане. Приходят и остаются как новые жители. Люди их принимают, даже не догадываясь, что день ото дня заглядывают в глаза врагу. У меня в Айдыгере их тоже было немало, теперь нет.

Кашур поерзал, но все-таки спросил, глядя на Танияра исподлобья:

– Куда же они подевались?

– Кто бежал, кого поймали, и бегать он уже не может. Мой хамче умеет находить их по проклятой силе Илгиза. Она заключена в шаваре – это черный знак, который соединяет илгизитов между собой…

– Так это тебе илгизиты рассказали, что их великое множество, и ты прибежал ко мне с этим? – уточнил каан и, откинув голову, расхохотался.

Впрочем, веселился только он. Его приближенные не могли поддержать своего правителя по понятным причинам, а гости просто наблюдали за приступом неуместного веселья. Только халим, шагнув вперед, склонился перед Кашуром и воззвал:

– Великий каан, всё это истинная правда! Белый Дух стоит за плечом дайна, и слова Танияра – это послание самого Создателя. Он говорил со мной…

– Кто?! – воскликнул Кашур, всё еще заходясь от смеха.

– Белый Дух…

– Белый Дух? С тобой?! – И каан затрясся от нового приступа истерического смеха. Но вдруг оборвал себя и выкрикнул: – Кто ты, чтобы с тобой говорил сам Белый Дух?! Духи говорят с каанами, но я не слышал Его голоса! Ты или слишком стар и ослабел разумом, или предал Курменай, раз стоишь на стороне этого дайна. Я знаю, почему он дайн! Он убил двух каанов и прибрал к рукам их таганы, теперь пришел ко мне, чтобы врать об илгизитах? Но Курменая ему не видать, руки не дотянутся!

– Но это правда! – в отчаянии воскликнул Фендар. – Белый Дух желает…

– Закрой рот! – рявкнул Кашур. – И не смей говорить мне о Белом Духе! Я великий каан Курменая, первого среди таганов. И это я несу Его слово и волю! Ни дикий шаман, ни халим и ни какой-то дайн. Создатель никогда не повернется к тому, кто берет в жены пришлую. Я…

– Глупец, – закончил за него спокойным тоном Танияр, поднимаясь с места. – Отец привел ко мне мою Ашити, она Его дар нашему миру и мне. Я умней тебя, потому принимаю волю Создателя. И потому Он не лишил меня разума, как тебя, слепой и глупый Кашур. И потому твое озеро никогда не замерзнет снова. Уходим, – последнее относилось к Элькосу и халиму. – Нам больше не о чем говорить.

– Но, дайн! – воскликнул Фендар. – Курменай падет!

– Да, – кивнул Танияр. – Если его каан продолжит спать сладким сном придуманного величия, то Курменай падет, но ни ты, ни я, ни даже магистр не в силах его пробудить, а значит, мы не станем говорить с ветром. Ветер слушает только Ашити. Уходим.

– Да, государь, – склонил голову Элькос.

Он открыл портал прямо из дайвара к воротам, где их ожидали ягиры. Но прежде, чем уйти, магистр щелкнул пальцами, больше рисуясь, чем того требовало воздействие, и приближенные отмерли. И уже когда пространство почти свернулось, закрывая переход, услышал, как крошится лед, не позволивший ягирам ворваться на зов каана.

После айдыгерцы отправились в дом халима через новый портал. Туда дайн и его люди наведались прежде, чем побывали на каанском подворье. Родные Фендара уже ждали их возвращения, готовые к переходу. И когда Элькос снова открыл врата сквозь пространство, чтобы вернуться в Айдыгер, они услышали топот множества ног. Кашур отправил своих ягиров к дому халима. Но всё, что застали воины, – это пустоту, потому что хозяева и гости уже вышли на наше подворье, где их встречала я.

– Вот так, дорогая, большего дурака и индюка я в Белом мире еще не видел, – подвел итог хамче. – Теперь вы понимаете, отчего дайн был в ярости. Меня, признаться, самого подмывало сделать что-нибудь этакое. Уж больно разозлил меня этот невежда, этот великий каан.

– В спеси он точно велик, – усмехнувшись, я покачала головой. – Однако это не преуменьшает опасности для курменайцев, и это несказанно тревожит. Но тут Танияр прав, мы ничего не можем сделать. Его власти в этом тагане нет, а культ каана, похоже, раздут до невозможности, раз Кашур позволяет себе пренебрегать даже шаманами – глашатаями Создателя. Как же всё это нехорошо…

– Совершенно с вами согласен, душа моя, – вздохнув, покивал Элькос. – Совершенно.

С мужем я о его визите в Курменай не разговаривала и своего знания произошедшего не показывала. Не потому, что это могло вызвать его недовольство. Напротив, Танияр не мог не понимать, что я расспрошу свидетеля и всё узнаю. А раз Элькос был со мной откровенен, стало быть, дайн возражений не имел. Но раз уж он сам не стал вдаваться в подробности, а ограничился фразой о еще одном дураке, то не считал, что нам стоит это обсуждать.

И, в общем-то, был прав. Обсуждать там и вправду было нечего. Можно было сокрушаться, всячески обзывать Кашура, негодовать и заниматься прочим словоблудием, но это осталось бы всё тем же разговором с ветром. Мы тут и вправду никак не могли повлиять на события. Оставалось лишь надеяться на людскую молву, которая разнесет вести, и курменайцы сами примут решение покинуть свой таган на время или же подготовиться к встрече с отступниками.

К тому же каан Курменая был не единственным, кто не желал слушать дайна Айдыгера, но оставался единственным, кто не дал даже высказаться и был столь высокомерен. Однако из рассказа Элькоса я почерпнула не только знания о норове Кашура, но и кое-что, что заставило заново обдумать и собственную версию, и историю, рассказанную мне когда-то Фендаром.

Я говорю о том, что все нынешние таганы были Курменаем. На самом ли деле это так? Распадалось ли это территориальное объединение на части, или же этот таган был всего лишь главенствующим, а после утратил власть над остальными таганами? Почему Кашур почитает себя великим, если единственное, что выделяет его среди собратьев, – это уровень развития главного харата?

К примеру, поселения, которые относятся к Курменаю, ничем не отличаются от множества других поселений. Те же деревянные дома, те же стада мгизов, тот же уклад и традиции. И единственное, что имеет отличия, – это орнамент, но это не достижение курменайцев, потому что в каждом тагане свои элементы и цвета. И только сам харат выбивается настолько, что кажется чуждым. Однако он не чуждый и не другой – он всего лишь тень былого мира. И именно этот смысл вложен в название тагана, точнее, одного-единственного харата.