Гаситель

Глава 25

Рыжий парень заглядывал к нему в каменный мешок, гордо именуемый комнатой. Вставать почему-то не разрешал, это было — глупее некуда. Одно дело, когда ты с раной в животе валяешься и толком с ночным горшком управиться не можешь, а сейчас-то серьезных ран не осталось. Ну истощен — так морили голодом несколько… месяцев? Лет?

Сложно понять, время ухнуло в яму и толком оттуда не вынырнуло.

Рыжего парня звали Виктор. Виктор Тофт.

Он был мелким, ниже на голову, худощавым и жилистым. У него всегда блестели глаза, словно скурил пару доз иммара разом.

Он смотрел на Айнара с опаской, восхищением и еще какими-то трудночитаемыми эмоциями. Он пытался объяснить:

— Мы Переменные. Боремся за то, чтобы свергнуть Светочей и подарить людям во всем мире…

— …свободу, равенство и братство, — отвечал Айнар, глядя сквозь Виктора. — Переменные — это некоторое множество значений. В экспериментах, включая моделирование, переменные меняются. Температура. Давление. Интенсивность боли, которую ты можешь выдержать.

Айнар касался груди. В каменном мешке с двумя чадными лампами и очагом с плохой вытяжкой было душно. Он не надевал рубахи, поэтому дотрагивался до голой кожи.

Под кожей, вот тут, слева, должно толкнуться сердце. Гулкое «бумм» — давай же, выжидал Айнар.

Он ничего не чувствовал. Но он дышал, спал, ел, справлял все остальные нужды живого тела, вряд ли стоило заподозрить в том, что человек-лес, монстр из предвременья, Цатхан вернул его каким-нибудь разлагающимся трупом, вампиром или личом.

Айнар не хотел это обсуждать. Даже с Иванкой или Зоэ, те заглядывали довольно часто, но разговор не клеился. Айнар плохо помнил, как они выбрались из Пылающего Шпиля, где именно Виктор Тофт и та высокая крупная женщина — Донна, подобрали их. По касательной носились крики, не достигая разума. Позже Виктор говорил Айнару, что они «разворошили осинник».

«Это не так».

«Мы ничего не разворошили, мы не одержали никакой победы, мы оказались бессильны перед древней тварью».

Айнар сидел в каменном мешке, почти не разговаривал с Виктором, испытывая странное желание только иногда сообщить ему: погрешностями в «переменных» при неточных вычислениях порой можно пренебречь.

Однажды — три дня или год спустя, — пришли Иванка и Зоэ. Обе выглядели гораздо лучше. На запястьях остались шрамы. Иванка вместо юбки надела широкие холщовые штаны.

— Виктор хочет, чтобы мы продолжили…

— Революцию, — подсказала Зоэ. Иванка зафыркала, как облитая холодной водой кошка.

— Болван. Мы ведь проиграли уже, — Айнар опустил голову. — Цатхан разобрал меня на куски.

— У него не получилось тебя сожрать, — почти крикнула Зоэ. — Подавился.

— Ну да. И выплюнул, и теперь…

Он тронул грудь. Девушки обе подошли и взяли за руки — каждый за свою. Иванка справа, Зоэ слева.

— А ты сам-то хотел бы продолжить бороться с ним? — вдруг спросила Иванка. — Тебе это навязали.

— Враги. Враги этого мира.

Айнар покачал головой.

— Я не знаю, кому верить.

— Эрику Камерру, — произнесла Зоэ. Она пожала плечами. — Что? Даже если этот тип мертв, не верю, что он не оставил никаких записей и ничего, что могло бы подсказать. Просто не торчи здесь, поищи. Я собираюсь возвращаться к Гарат.

— В лес?

— Ну да. Я думаю, — Зоэ поколебалась. — Гарат знала про Цатхан. Или — Цатхана как личность. Но у меня все равно к ней куча вопросов. Иванка думает, то ли остаться тут, с Виктором…

— И вовсе не с Виктором, — перебила она. Зоэ достался свирепый взгляд. — Он просто позаботился о Курице.

Айнар фыркнул. Курицей, как он успел выяснить, прозвали шавку с Собачьего Рынка, которая за несколько недель отожралась, залоснилась и оказалась довольно обаятельной псиной.

— Он проклял меня.

— Вот и спросишь у Гарат, что делать дальше.

Айнар снова вздохнул.

— Я подумаю. Пока я хочу выйти на улицу.

Он так и сделал следующим утром. Когда Виктор пришел с едой и питьем, отваром корня таума, попросил одежду и проводить наверх, до ржавой лестницы, а потом выбрался из коллектора. Могро был крупным городом, Айнар мгновенно потерялся в распутанном клубке улиц и домов, разбросанных, словно розовая галька, детской рукой в какой-нибудь игре. Айнару пришлось поскитаться и поспрашивать дорогу, его несколько раз послали, дважды заявили: «Проваливай в свой Тесхен, чужак!», а потом оборванец-мальчишка объяснил, куда и как идти. Айнар не сомневался, что поплатился бы за добросердечие беспризорника кошельком, но с собой не взял ни единого нита, так что паренек остался без мзды.

Гильдия ремесленников стояла на прежнем месте.

Айнар постучался.

Открыла Хильда с Кьеннингарских Островов.

— Я так и не добыл денег, — сказал Айнар. — Я готов работать на вас просто так, но хочу получить свои вещи, и… — он тронул голую переносицу, щурясь, потому что близорукость по-прежнему превращала окружающий мир в бесконечный туманный день. Последний раз ясно и четко он видел все в кошмаре изнанки Цатхана — там, где законы анатомии и физики не имели никакого смысла.

— Айнар Венегас, — проговорила Хильда.

Она широко улыбнулась.

— Горт, погляди, кто пришел!

Однорукий мужчина воздвигся рядом.

— А где Барри? — спросил Айнар.

Оба переглянулись со смесью страха и отвращения.

— Он сбежал от гнева своих хозяев, если понимаешь, о чем я. Ему заплатили… за тебя, но ты здесь. Мы знали, что ты придешь, — сообщила Хильда, и Айнар кивнул: конечно. Барри служил Светочам. Это нормально. Люди служат Светочам, люди часть магии, магия древнее всего, древнее мира.

«И только я — противоположность ей».

— …но мы тебя рады видеть, — заявил Горт. — Ты сможешь присоединиться. Бесплатно. Все вещи у тебя, и…

— Вот.

Хильда протянула очки.

Это были не очки Айнара: просто похожие, довольно грубовато отшлифованные линзы, вставленные в оправу из меди. Он надел их, прищурился: не идеально, но неплохо.

— Я нашла чертеж этой вещи. Гениальное изобретение. Я себе тоже такие сделала бы, да мне наоборот — чтобы вблизи получше видать, так можно?

— Да. Оптика простая наука, — сказал Айнар.

— Так ты остаешься?

Он отрицательно качнул головой:

— Нет. Но буду благодарен, если отдадите мои вещи. Чертеж очков можете взять себе. А если дадите час времени нарисую тот, который подойдет для общего случая дальнозоркости… и укажу переменные, — Айнар выделил это слово и заметил, что лица обоих ремесленников изменились. Пробежала рябь, паника, тревога, а потом фальшивое спокойствие: как мостик над бездной. Тонкий мостик из травы. — Которые нужно менять, чтобы готовые линзы подошли.

Может, Виктор и прав: пришло время революций и великих свершений. А может, еще нет.

Возвращаясь, Айнар едва не заблудился снова. Резко похолодало, он вспомнил, что надел то, что дали, а дали — легкую рубаху и холщовые штаны, и башмаки были из коры, самые дешевые и простые. Айнар пытался найти знакомые переулки, но не сообразил даже, как выбраться из кривых, переплетенных друг с другом улочек Могро, вокруг сновали люди, не обращающие на него никакого внимания. Он иногда оборачивался: громада Пылающего Шпиля так и стояла, сияя собственным внутренним светом.

Никуда Светочи не делись.

Ничего не произошло.

В конце концов, Айнар сел на ступени, ведущие в чей-то дом, и сидел так, пока не выглянула толстая женщина:

— Проваливай, бродяга! — она хотела было окатить его из ведра дурнопахнущей жижей. Айнар успел убраться раньше. Он повернул в первый попавшийся переулок, зажатый между двумя подернутыми плесневелой испариной домами. Перед ним прыснула стайка крыс.

Переулок сначала показался Айнару тупиком, но оказался сквозным, хотя и сузился так, что он сомневался: протиснется ли между притулившимися небогатыми домиками дальше. У самого выхода на него выскочила Курица, радостно затявкала, завиляла хвостом и плюхнулась отмытым задом в грязь, выклянчивая подачку.

— Вот ты где, — Иванка показалась минуту или две спустя.

— Ты лучше меня ориентируешься в этом городе.

— Быстро учусь, — та пожала плечами, заставив думать: она повзрослела. Еще недавно казалась Айнару девчонкой, а сейчас совсем взрослая.

— Я ходил в Гильдию ремесленников, — он тронул дужку за ухом. — Они позволили мне сделать очки и вернули вещи. Вообще-то и приняли в Гильдию тоже. Я собираюсь…

Айнар задумался.

— Делать заводные игрушки. Безделушки на потеху детей, ну и некоторых родителей тоже.

— Меня с собой возьмешь?

Иванка взяла его за руку. Айнар хотел спросить: а где Зоэ, потом решил, что не стоит этого делать. За пределами тесного закоулка сновали люди, но в переулке с прилепленными друг к другу домами никого не было, только Курица крутилась под ногами. Иванка потянулась к нему, и Айнар, немного помедлив, прикоснулся губами сначала ко лбу, а потом она привстала на цыпочки, и он поцеловал ее.

Пылающий Шпиль горел над ними, словно солнце и луна разом, такой же незыблемый и вечный.

Айнар подумал, что это не имеет значения.

— Возьму, — потом сказал Айнар.

Она вздохнула.

— Ладно, пока надо вернуться к этим, — жест «палец у виска» Иванка переняла у него.

«Мне жаль, что мы ничего не смогли. Я не смог. Я хотел изменить мир, но только хуже запутался со всей этой магией, и теперь даже не знаю, жив ли, умираю, что будет дальше».

— Виктор говорил, что они собираются продолжить борьбу. Якобы, мы там немного расшатали Светочей. Как гнилые зубы в деснах, — Иванка скривилась. — Брехня, как по мне.

Курица подтвердила: «Гав!»

— Прости, — сказал Айнар. — Это я виноват.

— Нет уж, точно не ты. Тварь хотела тебя сожрать и подавилась.

«Ты повторяешь слова Зоэ. Или Виктора».

Айнар промолчал. Они шли, становилось холодно. Он обнимал ее. Они молчали.