Три принца

Эти резкие слова относились к Иберику, Сималиону и Фелимиду. А так же к тем стражам, что шли за нами следом.

— Сопроводите этих достойных людей в подготовленные для них комнаты.

Стражники не ослушались и помогли нам с принцем уединиться.

Но я не испытывал страха перед ним. И вообще не опасался коварного удара. У меня реакция лучше. Если что, я снесу башку этому "офисному работнику" быстрее, чем он прикоснётся к ножнам на поясе.

— Пока вы были в пути, туда-сюда летали сиреи, — доверительно сообщил Тревин. — Я поставил в известность Его Величество, что ты выполнил данное ему обещание. И что вскоре пожалуешь в Равенфир. И вот сегодня перед самым рассветом пришёл ответ, — он протянул мне небольшой красный футляр.

— Первостепенной важности? — удивился я.

— Я удивился не меньше, — Тревин, видимо, был прекрасным физиогномистом. — Но поскольку послание обращено к тебе, — видишь, там написано: "Анирану в руки"? — открыть я не посмел. Прими. Прочтёшь в гостевых покоях.

Я озадаченно почесал лоб: понятное дело, если король уже знает, что младшего сынка я вырвал из чужих опасных лап, благодарное письмо обязан был прислать. Но зачем такая спешка? Мы же обговаривали ранее, что в красном футляре — лишь сверхсрочное.

— Но это ещё не всё, — добавил Тревин, когда мы продолжили путь. — Пришло ещё одно письмо. И его я вынужден был открыть… Хоть и не прочёл.

— В смысле?

— Из Винлимара прилетел сирей.

— Из Винлимара??? — мои глаза полезли на лоб.

— Совершенно верно, из Винлимара. От святого отца Эвенета лично в руки анирану Ивану.

Неожиданная новость заставила меня остановиться прямо посреди дороги.

— Памятуя о поступке этого мерзавца, — принц не стал подбирать слова. — Когда он, как рассказывал отец, пытался убить и его, и тебя, я решил, что не стоит быть небрежным. Мы осторожно извлекли письмо и осмотрели. Но опасности нет. Это лишь личное послание посланнику небес.

— Что Эвенет хочет?

— Я не знаю. Письмо я не прочёл. Но, надеюсь, ты поделишься его содержанием со мной, когда ознакомишься. Подозреваю, что хороших слов там будет немного.

Я поморщился: этот седовласый гад хочет со мной эпистолярно поругаться? Буквами метать огонь и молнии? Ну, что ж. Если это так, я не постесняюсь и выскажу всё в ответных буквах.

— Можно? — я раскрыл ладонь.

— Можно, — улыбнулся принц. Но за пазуху не полез. — Дружеское письмо ждёт тебя там же — в гостевых покоях. На всякий случай омытое водой и высушенное. Наверное, чуть-чуть размытое окажется. Но, уверен, ты разберёшь слова. И сам решишь, с какого письма начать… Всё, пойдём. А то мы отстали. Я сам провожу тебя. А на званном ужине буду надеяться, что рассказ Терезина ты дополнишь своими словами. А то братец мой, как ты, наверное, уже убедился, склонен преувеличивать. Как обстоятельства и чужие заслуги. Так и опасность… Заодно и расскажешь, зачем ты решил вернуть эту занозу, — Тревин опять захохотал. — Не было печали… — он помотал головой под аккомпанемент смеха и добавил шагу, спеша за процессией.

Так что мне пришлось догонять.

А в шикарных покоях, выделенных анирану согласно статусу, пришлось бороться с искушением. Я держал в руках красный футляр и смотрел на измятый листок хреновой бумаги, лежавший на кофейном столике. Листок, видимо, действительно промыли и просушили. Но утюгом погладить забыли. Поэтому он лежал весь такой одинокий и пожёванный, и ждал, когда я возьму его в руки.

— Ладно, падла, давай посмотрим, что ты хочешь мне сказать.

Я всё же решил начать с плохих новостей. Иных от Эвенета я не ждал. Отложил красный футляр в сторону, задержал дыхание и склонился над письмом. Прикасаться к нему руками, я не собирался.

— "Ну, что ж, мой смелый недруг," — именно с таких слов начиналось письмо. Без всяких "привет" и "здравствуй". — "Отдаю тебе должное. Не ожидал я, что ты осмелишься на столь дерзкий поступок. Не ожидал, что рискнёшь засунуть голову в логово кашума. Это значит, я совершил ошибку. Недооценил тебя. Признаюсь честно… Признаюсь именно тебе, ведь, судя по всему, противник из тебя получится достойный. Не ведаешь ты, что творишь, но теперь я абсолютно уверен, что именно ты никогда не отступишь назад. Именно ты воплотишь в себе то, что погубит ещё живой мир. Ибо больше нет достойных претендентов.

Но, раз так, спешу сообщить, что это ещё не конец. Мы могли встретиться, но не встретились. Не беда. Встретится нам ещё предстоит. А пока пришло время давать обещания. Я обещаю, что больше не буду столь беспечен. Что обязательно вознагражу тебя за усердие. За ту напористость, с которой ты стараешься уничтожить мой мир, я вознагражу не только тебя, а всех, кто тебя окружает. Королей, принцев, женщин, друзей. Всех, кто тебе дорог. А когда ты останешься абсолютно один, тогда не будет никакой необходимости заносить топор над твоей измученной шеей. Ты сам спрыгнешь в пропасть… Надеюсь только, это случится до того, как запылает первый пожар. Ибо если по твоей прихоти он запылает, снисхождения не дождётся никто.

Ещё увидимся.

Подпись: Истинный милих Астризии — экзарх Эвенет".

— Выкусишь, козёл! — достойно ответил я помятому клочку бумаги. Даже злорадно усмехнулся, понимая, что самодовольную и высокомерную падлу удалось разозлить. Жаль только, башку ей не удалось снести…

Впрочем, уже не важно. Махать кулаками в одиночестве и рассказывать самому себе, что я сделаю с этим выродком, попадись он мне в руки, глупо. Надо оставаться хладнокровным. Но всё запомнить и ничего не забыть. Ведь Эвенет точно не забудет. И ничего не простит.

Лёгкий прилив адреналина словно наполнил меня энергией. Жизнь продолжается. И, скорее всего, она не будет простой.

— А когда было просто? — сам у себя спросил я.

Затем взял красный футляр и вытряс из него небольшой бумажный рулон. Пальцем сковырнул восковую печать и развернул письмо.

— "С прискорбием спешу сообщить дорогому анирану, что в день летнего солнцестояния уважаемый магистр Анумор скончался. Его место в рядах армии — будет подле Триединого! Он заслужил его и занял по праву."…

Первые строки письма бросили меня в жар. Затем в холод. Я стоял с открытым ртом, смотрел на эти строки, выведенные каллиграфическим почерком, и не мог ничего сказать. Я не верил этим строкам.

Я всегда этого боялся. Боялся, что профессор оставит меня одного. Что после того, как отдал свой дар, не справится. Не станет бороться, а местная медицина не поможет.

Но всё же это случилось. Он не справился. Таял с каждым днём и терял волю к жизни. А организм, лишённый божественной энергии, усыхал…

Я проглотил тяжёлый комок, вытер предательскую слезу и продолжил чтение.

"Магистр Анумор чувствовал приближение конца", — писалось дальше в письме. — "Он часто говорил об этом. И попросил принести ему перо, чтобы в последний раз написать анирану. Его желание было исполнено. Дальше слова магистра переданы точь-в-точь."…

Строки на этом листе завершились. Я недоумённо нахмурился. Резко перевернул лист на обратную сторону и увидел небольшой абзац.

"Похоже, Иван, больше нам не свидеться. Чувствую себя, как старая развалина. Ещё хуже, чем чувствовал в Москве… Но ничего не поделаешь. Мы оба с тобой знаем, что иначе быть не могло. Поэтому теперь время для нас течёт по-разному.

Но я прошу тебя не отчаиваться. Смело иди вперёд, сынок. Твори. Ставь галочки в пунктах плана. Не забывай, ради чего ты здесь. И что лишь для одного из нас возможен счастливый конец.

А я, пожалуй, отдохну. Я сделал всё, что мог. Даже больше, чем ожидал от самого себя. Дальше тебе придётся идти в одиночку. И я очень надеюсь, что именно ты станешь тем, кем стать рождён. Ты смелый и решительный парень, Иван. Я знаю, ты сможешь. Поэтому смоги — спаси их!"…

Правая ладонь вытерла не одну, а несколько предательских слёз. Я просто не смог сдержаться. Тот человек, с которым я познакомился в Обертоне и кто стал моим другом, соратником и даже наставником, больше никогда не выслушает меня. Больше никогда не даст совета и не поддержит в моменты слабости. Но самое обидное, он не увидит спасительных изменений. Он не дождётся меня. Он не станет рядом, когда я встречу инопланетное божество. Он уже рядом с ним — стоит в первых рядах и смотрит на меня. Машет рукой и требует не останавливаться.

Я опять вытер слёзы. Вновь посмотрел на строки и сжал в кулаке письмо.

— Прощай, первый аниран, — прошептал я. — Твой путь подошёл к концу. А мне надо идти дальше…

КОНЕЦ 5-ой ЧАСТИ