Три принца

Глава 22. Пора вспомнить, кто ты есть

Разбудил меня знакомый звук: "тыгы-дык", "тыгы-дык", "тыгы-дык". С такими "тыгы-дыками" я познакомился именно в этом мире. И, отчасти, привык к ним. А когда сквозь сон услышал десятки продолжительных "тыгы-дыков", моментально вскочил.

— Погоня!? — я выкрикнул раньше, чем осмотрелся.

— Угу, — лаконично ответил Феилин. Он сидел у небольшой ямки, ворочал угли и тушку птицы, насаженную на деревянный вертел.

Сон не сразу выветрился, но спокойный тон Феилина успокоил. Прежде чем активировать все метки, я осмотрелся.

Солнце стояло высоко. Похоже, уже полдень. Иберик и Сималион чистили оружие и проверяли запасы провианта. Терезин сидел на коленках чуть в стороне и, видимо, молился. Ожившая Мириам глазами хищницы смотрела на запекавшуюся птицу.

— День добрый, аниран. Горазд же ты спать.

Далёкий стук копыт прекратился. Всадники промчались мимо.

— Что это было? — обратился я к Феилину. — Мы так близко к тракту, что ли?

— Близко, — кивнул он. — Но с той стороны непроходимый кустарник и полоска трясины, охватывающая островок. Сунутся — потонут. Но не сунутся… Скорее, подкрепление пошло к мосту. Как стемнеет, я проверю.

— Как стемнеет? — удивился я. — Мы останемся тут на ночь?

— Может, и не на одну, — пожал плечами он. — Это самое безопасное место… Всё, готово. Садитесь у костра.

Упрашивать не пришлось троих: Мириам, Иберик и Сималион подобрались к Феилину и подставляли деревянные миски под мясо, которое тот рвал.

— Аниран, это тебе, — он отломал от птицы сочную ножку и протянул мне.

Я бросил взгляд на Мириам, увидел, как она, обжигаясь, зубами рвёт мясо и уверовал, что с барышней всё будет в порядке. А вот Терезин, всё так же сидевший к нам спиной, меня беспокоил. Время поститься прошло. Как и время безоговорочно верить в каких-то Фласэзов. Пришла пора бороться за жизнь. Пить, есть, заниматься физическими упражнениями и думать о завтрашнем дне. Пришла пора вспомнить, кто он есть.

— Ваше Высочество, — Терезин вздрогнул от подобного обращения, когда я подсел к нему. — У вас практически не осталось сил. Если не будете есть, не осилите дорогу.

— Не называй меня так, аниран. Я отрёкся от прошлого. Отрёкся о того, кем был.

— Пришла пора вспомнить, — я протянул ему миску с мясом. — Аниран не хочет видеть безликого служку. Испуганного и слабого. Анирану нужен принц. Принц, знающий о своих корнях. Не забывший братьев, мать, отца, — Терезин опять вздрогнул. — Прошу вас, Ваше Высочество, вкусите этой пищи не во благо Фласэза, а во благо своё. Насытьтесь. Наполните тело силой. И выслушайте, что вам скажет посланник небес.

Я быстро обернулся: четыре морды уставились на меня, а уши внимательно прислушивались. Мириам даже жевать перестала, наблюдая, как я собираюсь проводить обряд экзорцизма.

К сожалению, я прекрасно понимал, что изгнать демонов сразу не удастся. Это будет долгий путь. Не менее долгий, чем дорога домой.

— Ваш отец обратился ко мне с просьбой о вашем спасении, Ваше Высочество, — Терезин принялся слушать и грызть мясо одновременно. Но ел как-то странно. Полуобернувшись. Будто стеснялся насыщаться и боялся, что отберут. — Но, как вы понимаете, у посланника небес и так дел невпроворот. Посланник небес даже хотел отказаться спасать незнакомого ему паренька. Ибо что есть одна жизнь по сравнению с сотнями жизней? С десятками сотен жизней… Но ваш отец сказал, что вы стоите на опасном пути — на пути заблуждения.

— Заблуждения? — Терезин озадаченно нахмурился.

— Вы верите в то, чего не видели. Вы каетесь за то, чего не совершали. Вы смиренно истязаете себя во имя всеобщего искупления, хотя в жизни ни разу не согрешили…

— Неправда! Я жизнь провёл во грехе! — воскликнул принц. — Мы — грешники, — он окинул взглядом моих компаньонов. — Мы все грешники от рождения. Ибо именно мы получили заслуженное наказание. Мы, а не наши пращуры. Карающий огонь снизошёл именно на тех, кто заслуживал этого.

В каком-то смысле Терезин был прав. Он стал свидетелем того, о чём знали задолго до него. Многие поколения знали и готовились. Но досталось на орехи именно его поколению.

— И я пришёл спасти вас. Тогда, когда и должен, — спокойно сказал я. — Триединый мог спокойно взирать на вас со звезды и не делать ничего. Но он решил, что пора пришла. Что вы достойны не только наказания, но и спасения. Он наказал вас карой неизбежного вырождения, но всё же предоставил возможность спастись — прислал нас. Двенадцать тех, один из которых станет милихом. Станет тем, кто исцелит ваш мир, спасёт во всех смыслах этого слова и встретит Триединого, когда тот придёт оценить дела его. И вот он я — один из двенадцати — стою рядом с тобой… Вернее, сижу… Именно я — тот, кто станет милихом. Кто объединит родную для тебя страну, излечит наказание бесплодием и возглавит народ, ожидающий пришествия Триединого. А чтобы ты не сомневался, я поведаю тебе важный секрет. Доверюсь умению королевской крови держать язык за зубами.

— Секрет?

— Ваше Высочество, именно тот аниран, которого вы видите своими глазами, уже поборол наказание бесплодием: благодаря ему и чистой деве из вашего мира, на свет Божий появилось дитя. Первое дитя со времён карающего огня.

Подобную пафосную фразу я уже произносил. И видел, как на неё реагируют люди. Этот же ещё не созревший "людь" отреагировал скептически: он посмотрел на меня, как на базарного врунишку.

— Анираны неспособны спасти мир через возобновление таинства рождения, — заученной фразой ответил он. Фразой, явно вдолбленной в головешку другими. — Много зим прошло с тех пор, как мы были наказаны. Но никто из аниранов, как бы далеко или близко они не находились, не смог побороть женский недуг…

Сзади фыркнула Мириам. Не оборачиваясь, я показал ей кулак.

— Тем не менее, это так, Ваше Высочество. Я пришёл за вами не только для того, чтобы позволить стать голосом анирана, его апостолом в будущем. А для того, чтобы вернуть туда, где вам всегда будут рады — вернуть домой.

— Но…

— И именно там, в родных для вас местах, — я моментально перебил пацана. — Вы сможете увидеть своими глазами то, во что не верите, — увидеть дитя анирана.

Терезин сбился на полуслове. Нахмурился и смотрел на меня недоверчиво.

— Те, кто уже заслужил право стать моим голосом, ждут вас там. Это ваши родители, Ваше Высочество. Ваш отец и ваша мать. Ваша плоть и кровь. Аниран уже исполнил то, ради чего прибыл в ваш мир — он создал новую жизнь. И подарил право вскармливать эту жизнь тем, кто больше всего этого заслуживал.

— Но… почему? За что? — прошептал обескураженный Терезин.

— Нет воли иной, кроме воли Фласэза. И не союзников более достойных, чем король Анфудан Третий и королева Исида, — я опять добавил в голос пафоса. — Приняв анирана в столице, делами своими они доказали, что аниран их выбрал не зря. Они заслужили то маленькое счастье, что сейчас находится на их попечении. И именно из столицы начнут распространяться по миру спасительные перемены. Таково решение и воля анирана.

Терезин всё ещё блуждал в собственных мыслях. Я понятия не имел, верит ли он мне на слово, но собирался весь путь — каким бы он долгим не оказался — давить именно на эту мозоль: возвращение домой, возвращение к корням. Ибо в этом состояла главная цель всего путешествия — отобрать козырь у Эвенета и вернуть сына родителям.

— А вы, Ваше Высочество, — пацан всё ещё метался, и я продолжил. — Разве не хотите помочь анирану насытить чужой для него мир новой жизнью? Разве желаете смиренно ждать конца, день и ночь погружаясь в молитвы, которые и так уже были услышаны? Ведь я стою перед вами. А значит, грехи замолены, смирение дало всходы, зимы покаяния принесли плоды — сам аниран пришёл за вами. И теперь аниран просит вас о доверии. Поверьте анирану. Идите за ним. Станьте его громким голосом. Станьте его решительным апостолом. Своими глазами узрите, что мир уже изменился. Он уже не тот, что был прежде. Это мир, куда вернулся детский смех.

Терезин вновь уставился в мои глаза. Но теперь смотрел так, будто хотел верить. Будто хотел верить, что мои слова — не просто слова. А что за ними стоят реальные дела.

— Неужели это возможно?

— Это не только возможно. Это уже случилось. И этот аниран не собирается останавливаться. Он спасёт ваш мир. Он станет милихом. Он, а не кто-либо иной.

— Но… Но ведь… Но ведь ни один аниран не способен стать милихом. Это — ошибка. — запутанно заговорил Терезин. — Да, анираны — посланники небес. Они пришли побороться за право предстать перед Фласэзом, — он осенил себя знамением. — Но разве мы должны просто довериться им? Разве наше спасение — не в наших руках? В нашем смирении, в нашем искреннем желании покаяться. В необходимости жертвенности от каждого… Особенно от женщин — тех, кто прогневал Фласэза, — он бросил мимолётный взгляд на моментально нахмурившуюся Мириам. — Разве аниран не просто помощник святой церкви?

Я поморщился: у пацана в голове реально каша. Смешались в кучу кони, люди… То аниран — спаситель. То аниран ни хрена не спаситель, а помощник церкви. Эдакий таскатель каштанов из огня… И, похоже, юный принц испытывает определённую долю презрения к женщинам. Как он на Мириам посмотрел. Как на греховную блудницу, достойную побития камнями. Скоро время подойдёт, когда у него на уме только бабы и должны быть. Он за каждой юбкой гоняться обязан. Против инстинктов же не попрёшь, ёлки-палки. А он, хоть и не скопец, как я мельком убедился, с такими взглядами рискует никогда не пройти, как говорится, через врата рая. И так у него, судя по всему, половое созревание затянулось.

Нет, принца надо спасать по полной. Не только башку прочистить от бреда, но и объяснить, что виноватых в наказании нет. Что ни женщины не гневили безжалостное божество, ни мужчины. Как и положено природой, они обязаны идти рука об руку, а не испытывать друг к другу брезгливость.

— Мои… друзья, — я сделал паузу, перед тем, как произнести это важное слово. При этом указывал рукой на затихших у костерка людей. — Уже называют меня милихом. Называют, потому что видели своими глазами, на что я способен. Именно они помогли вручить в руки твоих родителей бесценное сокровище. Они видели радость на лицах короля и королевы. И, я тебе обещаю, так называть станешь меня и ты. Ты своими глазами увидишь, что мир уже изменился. Ты прочувствуешь на себе масштабность грядущих перемен. И убедишься, как сильно повезло измученному и никому не нужному храмовому служке повстречать на пути анирана. Тебе лишь нужно осилить этот путь. Ты готов?

Измазанный жиром подбородок немного портил впечатление, но вновь загоревшиеся глаза доказывали, что Терезин очень хочет мне верить. А слезинка у края глаза как бы намекала, что и домой ему тоже хочется.

— Я последую за тобой, аниран, — он опять опустился на колени и поклонился. — Я хочу увидеть дела, что ты уже сотворил. И что сотворишь в будущем. Прошу лишь об одном — о честности. Я не переживу, если окажется, что был обманут в доверии. Что меня обманул тот, чего пришествия я ожидал не меньше, чем пришествия Триединого.