Важнейшее дело

Последний удар

Полдень. Недалеко от Калифорнии. Большая светло-зеленая фигура стоит на дне моря, на песке, сверху почти не заметно. Потом камера приближается, видно лицо. По экрану начинает идти текст иероглифами. Параллельно перевод голосом.

Теа Карон: «С программой Сиа работают, может, пытаются вскрыть или остановить. Пора сматываться. У вас не больше двух месяцев, а потом уходите на глубину, будем эвакуировать».

Кин Теск: «Понял. Так, заготовители, два месяца удар — просто гоните, максимум воздействия. Потом уходите от берега, чем дальше, тем лучше, нужна глубина, эвакуация оттуда. На океанском дне кости разложатся, следов не будет. Пао и Кен вам плыть дальше всех, имейте в виду».

На лице у монстра появляется ожесточение, передача информации усиливается, челюсти едва заметно шевелятся. Параллельно басом и иероглифами идет содержание трансляции.

Трансляция: «Это ваша жадность загубила мир, это вы выгнали из дома миллионы человеческих душ и обрекли их на прозябание. Как вы вообще можете после этого жить. Это ваши деяния превратили мир в руины. Не надо пытаться убежать, от себя не убежите. Идите к морю и очиститесь, смойте с себя кровь и грязь ваших предков, обретите покой в единении с миром. Никто из вас не уйдет, вы уже давно стали на неправильный путь, пора его прекратить. Куда же вы? Никуда вам не деться, разве вы не понимаете?»

Вышеописанный переход между терминалами в аэропорту. Он перекрыт легким заграждением, полиция пытается не пустить толпу белых людей. Они начинают ломать заграждение, в нешироком проходе получается давка, полиция еле сдерживает людей. Недалеко стоит парень, который продавал билеты и сержант, он тут дежурит. Сержант смотрит на парня.

Сержант: «Ну хоть ты им объясни... Нам, похоже, уже не верят...»

Женщина из толпы: «Кому верить? Это же ад... Мы что здесь в качестве баранов теперь?»

Парень усмехаясь: «Вот и подошло воздаяние... Вам же говорили...»

Женщина: «Какое воздаяние? За что, мы же просто живем здесь? А то, что по ночам, это же какое-то сумасшествие».

Парень: «Не верите... А зря... Думаете, есть выход? Его нет... Никто отсюда не улетит…»

Женщина: «Пустите нас... Нам же разрешили! Дайте нам шанс!.. Это же справедливо...»

Парень: «Справедливо?.. Но землю эту вы разве по справедливости получили...»

Женщина недовольно: «Ну и что? Давно это было...»

Парень: «Не хотите меня понимать... Да, чумные одеяла были давно, и что?! Это ничего уже не значит? За давностью лет? Может, вы погубили чью-то цивилизацию?»

Женщина: «Цивилизацию... Понес...»

Парень: «Закоснели... Да пустите их, сержант... Дальше Калифорнии никуда не денутся... Не хотите добровольно покаяться, значит, принудительно...»

На лице сержанта появляется усмешка. А потом он отдает команду.

Сержант: «Пустите их, пусть поубивают друг друга на посадке... Не хотят они понимать...»

Полицейские отходят в сторону, толпа прорывается и бежит к самолету на посадку. По пути еще столкновение с полицией на выходе на летное поле. Люди бегут к самолету вдалеке. Подбегают к трапу и пытаются на него влезть, пропускают, однако по одному. Начинается драка, кто-то лезет вперед без очереди. Слышны крики — «пустите меня, у меня же там сын», «вас не было здесь вчера вечером, только по очереди, какой вы бессовестный». Возникает драка. Дерутся несколько мужчин. Вход на трап оказывается перекрыт. Остальные желающие улететь стоят невдалеке. Женщина из толпы стоит в состоянии задумчивости. Ее спрашивают: «Что? что происходит?» Над головой женщины полупрозрачное изображение — видение падающего самолета.

Женщина: «Он говорит... Никто не улетит... Ничего вы не сможете... Будет катастрофа... Их уже много было... Осознайте свою задачу... И еще что-то...»

Люди возле самолета стоят в нерешительности. Некоторые успевают забежать в самолет, потом трап отъезжает, дверь самолета закрывается и он выруливает на ВПП. Потерянные люди неохотно бредут в здание терминала. Проходят и переход между терминалами. В толпе разговор: «Ну и что крысами сидеть в подвалах? Никакой жизни уже нет... Охотятся как за животными...»

Парень: «Осознавайте, лучше сейчас... И да, не торопитесь уезжать, может, еще посмотрите, куда вы лезли».

Люди выходят из здания терминала. Расходятся по машинам. Их уже значительно меньше на стоянке. Понурые белые нехотя рассаживаются. В это время в небо взмывает пассажирский самолет. Набирает высоту, потом начинает качать крыльями и сваливается в пике. Немного позже слышен взрыв, виден столб пламени. Часть людей смотрит на катастрофу стоя возле автомобилей, а затем начинают разъезжаться.

Ранее описанная улица в Лос-Анджелесе, ведущая к школе. Охитека с группой индейцев выходят из одного из дворов на улицу, некоторое время идут по ней, а затем сворачивают к дому Джонсонов. Заходят во двор, поднимаются на крыльцо. Входная дверь валяется неподалеку, уже вся покрыта пылью. Индейцы заглядывают в дом, там запустение, вопросительно смотрят на Охитеку.

Охитека: «Ну что уставились, зайдите, посмотрите, может подвал есть?»

Двое рослых индейцев заходят в дом, проходят по комнатам. Везде разбросан мусор, стены грязные, одна из комнат выгорела. Индейцы внимательно осматривают пол, но ничего не находят. Проходят по комнатам назад на выход, пинают мусор и сломанную мебель. Все выходят из дома и снова смотрят на Охитеку.

Охитека: «Сам вижу, что уже давно никого тут нет. Но в другом квартале нашли же подвал с людьми? Пойдём дальше, тут есть еще дома».

Вся группа неохотно выходит из двора Джонсонов и идет дальше по улице. Во дворы теперь только заглядывают, давно все брошено. В это время внимание Охитеки привлекает чистый носовой платок, валяющийся на заросшем газоне. Он поднимает его, рассматривает и улыбается.

Охитека: «Где-то здесь есть живые... Давайте искать...»

Один из индейцев: «Может, из машины выкинули или ветром занесло из обороняющихся кварталов...»

Охитека: «Много ты видел брошенных чистых вещей за последнее время?»

На лице индейца появляется гримаса неудовольствия, тем не менее он дает знак людям следовать за ним. Начинается обыск ближайших домов. Везде то же самое — запустение и мусор. Заходят в дом на отдалении, тоже мусор и грязь, ломаная мебель. Один из индейцев случайно сдвигает ногой половик в коридоре. Из-под половика появляется угол люка. Индейцы стягивают половик в сторону, под ним оказывается люк в подвал. Один из индейцев выбегает на улицу. Через некоторое время он возвращается с Охитекой. Охитека тоже осматривает люк.

Охитека: «Что встали как вкопанные? Давайте открывать... Может, кто-нибудь и есть...»

Индейцы пытаются открыть люк, но он не поддается — крышка прибита гвоздями. Кое- как ее удается открыть. Гвозди уже ржавые. Индейцы смотрят на них — вид такой, что подвалом давно никто не пользуется. Охитека подходит ближе и заглядывает в подвал — он почти доверху заполнен мусором и хламом.

Индеец: «Будем расчищать? Или дальше пойдем? Здесь возни до вечера... А может, никого и не найдем... Давно это уже брошено, даже гвозди поржавели...»

Охитека в задумчивости кивает головой, а потом дает знак — выходим.

Охитека: «Еще за школой есть дома... Штурмовать кварталы пока не дают...»

Индейцы выходят на улицу и сворачивают к школе. Школьное здание тоже обгорелое. Квартал выглядит безжизненным.

Снова вид отрытого люка, камера опускается ниже и перемещается над слоем хлама. У дальней стены под хламом есть маленькая дверь. За дверью еще одно помещение — еще подвал. Вдоль стен стоят нары. Посередине на столе горит фонарь. На нижних нарах сидят белые, лица напряженные — двое мужчин и две женщины, еще с ними девочка. Одна из женщин закрыла девочке рот ладонью. Спустя некоторое время один мужчина подходит к двери и внимательно слушает. Потом отходит к нарам, садится, вздыхает. Остальные смотрят на него. Мужчина пожимает плечами. Вдали видна еще одна дверь.

Пляж недалеко от Лос-Анджелеса, поздний вечер. Несколько семей сидят за деревянными столами. На столах закуски, вино, но лица отрешенные, люди прощаются друг с другом. Недалеко стоят лодки. Люди закусывают, неторопливо разговаривают. Крупным планом ближняя семья, отец, мать и дочь.

Мужчина: «Жалко, что так... Жили и жили... Оказалось, неправильно...»

Женщина: «А может, смыть грехи — это что-то другое?»

Дочь: «Нет, мама, это именно вот это и есть... Давно так, только было не так много...»

Мужчина: «А сейчас вообще, ни сна, ни отдыха, постоянный гул в голове... Мысли путаются... Долго, конечно, так не выжить... Оказались мы в мышеловке...»

Женщина: «Да, выехать из штата уже невозможно... Или сами, или прибьют...»

Сидят некоторое время молча. За соседними столами такие же грустные люди. Мужчина что-то вспоминает.

Мужчина: «Мне говорили, тут какие-то таблетки раздают...»

Дочь: «Сейчас найду, они обычно возле пляжей сидят...»

Девушка встает из-за стола и идет прочь от пляжа, потом немного поворачивает направо к сидящему поодаль парню в светло-сером балахоне. Тот встает, вопросительно смотрит на девушку.

Дочь: «Ну давай, что смотришь? Не знаешь, зачем пришла?»

Парень: «Знаю, за облегчением... Сейчас... Сколько надо?»

Дочь: «На троих...»

Парень роется в карманах, а потом достает три синих и три красных таблетки. Смотрит на девушку и начинает объяснять...

Парень: «Значит так, вот эта красная, это собственно облегчение...»

Девушка: «Да я знаю... Давай все...»

Девушка забирает таблетки, возвращается к столу и садится на свое место. Немного сидит, а потом выкладывает таблетки на стол.

Дочь: «Берите... Нужны обе... Красная — чтобы не страшно... Синяя — в воде начинаются судороги, и все... Только нужно подождать, судороги не сразу... Давай наливай папа... Незачем тянуть... А вечер хороший, теплый...»

Мужчина наливает вина всем. Семья разбирает вино и не торопясь пьет. Допив вино, ставят бокалы на стол, смотрят друг на друга и встают, взяв свои таблетки. Мать пытается обнять дочь.

Мать: «Прости нас, доченька, что не уберегли...»

Девушка отстраняется...

Дочь: «Пойдём... Нужно было давно отсюда бежать... В подвале не отсидишься... А оборона это временно...»

Грустные, они идут к океану. Женщины садятся в лодку, а мужчина отталкивает ее от берега и потом запрыгивает сам, садится за весла. Лодка отплывает от берега. Другие семьи тоже заканчивают ужин и идут к морю. К одной из лодок мужчина подносит металлические пластины с веревками.

Ранее описанный пляж в Китае. Старик сидит на скамейке, раннее утро. Рядом с ним сидит служитель секты. По пляжу бродят сборщики одежды. Брошенной одежды много — только возле старика целая куча. Еще невдалеке к берегу прибило труп в купальном костюме. Служители пляжа подтаскивают его багром к берегу и потом грузят на тележку. Старик смотрит на все это с отрешенным видом.

Старик про себя: «Зачем это все... Даже и рыба уже не хочет есть нас... Неужели того, что было, недостаточно? Идут и идут без возврата...»