Трое в лодке, не считая Паккуна

Глава 9. Погода портится

Пока Гай разбирался с Какаши и его недостойным шиноби поведением, Ямато решил на всякий случай осмотреть как следует лодку. Все-таки ему не давал покоя тот подозрительный треск…

Ямато оказался прав: в днище лодки с наружной стороны и правда обнаружилась приличная трещина, появившаяся, видимо, оттого, что они налетели на крупный подводный камень, влекомые неукротимой силой юности Гая.

Подлатав лодку с помощью древесной техники, Ямато огляделся. Гай продолжал разборки с Какаши, а пес Паккун направлял лапы к нему и к лодке, от греха подальше.

Они уселись рядом на лодочной скамейке и стали ждать. Пес сосредоточенно смотрел куда-то вдаль и словно к чему-то принюхивался.

— Погода меняется, — наконец сообщил он.

Ямато взглянул на подозрительно быстро затягивающееся облаками небо и подумал о том, что вот только затяжных дождей им сейчас не хватало.

Когда наши герои, закончив разборки, снова отправились в путь, задул довольно-таки пронизывающий ветер, и все трое вместе с Паккуном напялили форменные жилетки. Создавалось впечатление, что прекрасные дамы, упорхнув от них, унесли за собой хорошую погоду. Собирались тучи, начинал накрапывать дождь.

Одно дело плыть по реке в хорошую погоду: солнышко весело играет в речных водах, рыбки мелькают туда и сюда, радуясь жизни вместе с вами, умиротворяюще или, наоборот, бодряще обдувает ветерок, а вы плывете не спеша и наслаждаетесь окрестными видами. Особенно это приятно делать, если вы плывете не в старой, обшарпанной лодке местного бедняка, у которого вы имели несчастье ее снять, а на новеньком, с иголочки, суденышке (особенно созданном древесной техникой Ямато-сана, с такой красивой коняшкой на носу, что обзавидовались бы всякие кельты-викинги).

И совсем другое дело — река в ненастье. Холодный дождь льется, коварно пытаясь пробраться во все возможные щели и промочить вас до нитки вместе со всеми припасами; потемневшая река становится мрачной и неприветливой настолько, что хочется побыстрее убраться от нее подальше. Невольно начинает казаться, что весь мир вокруг вас только и состоит из сплошной сырости, а легкий приятный ветерок на открытом водном пространстве тут же магическим образом превращается в нечто напоминающее злого и противного ветреного духа, желающего замучить вас живьем, от которого никуда не денешься.

Наши герои гребли под дождем весь день. Разумеется, они и не рассчитывали, что весь путь будет стоять хорошая погода, но так хотелось, чтобы она была таковой именно сейчас. Дождь продолжал лить с завидным упорством. Все, что было в лодке, включая наших уважаемых джонинов и Паккуна, отсырело и промокло. Настроение у всех было мрачным. Даже у Гая, который вовсе не был склонен впадать в уныние. Но, видимо, угрюмый дождь и сырость вкупе с недавним расставанием и потерей адреса прекрасной Самуи подействовали на него угнетающе. Какаши даже начал подозревать, что еще немного и, упаси Ками, его начнут мучить угрызения совести на сей счет.

Время было не столь позднее, но из-за дождя гораздо раньше стало темно, чтобы плыть; да и не хотелось уже сегодня мокнуть дальше. Пора была устраиваться на ночлег. Место было безлюдное, и капитану Ямато ничего не оставалось, как «поставить домик». Впрочем, его и уговаривать было не надо. Выбрав место получше, на возвышенности, он приступил к делу. Получилось, на его взгляд, так себе, но сил и желания что-либо переделывать уже не было.

Какаши и Гай молча перетаскивали вещи. Все мысли Ямато сейчас занимал вопрос ужина. Что может быть сейчас лучше? После еды все подобреют и повеселеют, и мир уже не будет казаться таким мрачным и унылым…

Но что-то подсказывало капитану, что ужин сегодня не удастся. И было отчего. Костер развести они не имели возможности (предложение Гая развести костер в доме рассматривать не стали), продукты все отсырели (хлеб вообще размок до состояния каши). Из пригодного в пищу были только фрукты и некоторые овощи, которые не надо варить-тушить-жарить. Еще у Ямато теплилась слабая такая надежда, что Какаши с Гаем все-таки захватили у одного из продавцов в том поселке копченую рыбу.

Опасения Ямато оправдались. Ужин не удался. По крайней мере его первая часть, когда джонины и Паккун, мрачно сидя напротив друг друга, пытались на пустой желудок жевать яблоки, закусывая редиской и огурцами. Паккуну тоже пришлось жевать, что придется, так как остатки сухого собачьего корма, купленного ему Какаши еще в родной деревне, так же безнадежно размокли.

— С таким ужином, хоть бы с горя напиться, — озвучил мысль Ямато.

— Совсем забыл, — подскочил Какаши. — Гай, не поможешь?

Но Зеленый Зверь Конохи только грозно на него зыркнул. Какаши пожал плечами, как-то хитренько прищурился, схватил Паккуна под мышку и выскочил на улицу под дождь.

Какаши помнил, что ставил этот ящик где-то в районе кормы. Паккуну было не так легко учуять нужное по такой дождевой активности, но он уверенно тыкнул носом во второй ящик слева и сзади. Какаши на ощупь в потемках вытащил искомое и собирался уже отнести в дом, как Паккун, принюхавшись снова, сказал:

— Вон то тоже не забудь.

Какаши вытащил маслянистый сверток, от которого исходил весьма заманчивый аромат несмотря на сырость. Это была та самая копченая рыба. Радостный джонин в момент втащил добычу в дом.

— Продолжим, — сказал он, торжественно вручая Ямато рыбу и доставая из ящика бутыль саке.

После третьей действо заметно оживилось. Даже Гай немного оттаял и вновь подобрел. Ямато вечер уже не казался таким сырым и мрачным, а Паккун, которому тоже налили стаканчик, решил произнести торжественный тост, поминая при этом своих предков-родственников для красного словца.

Первая бутылка кончилась неожиданно быстро. Все чувствовали себя довольно бодро и ничуть не захмелевшими. После распития второй всем вдруг захотелось разнообразить вечер культурной программой и немного развлечься.

Подобревший Гай смилостивился и принес свое драгоценное банджо, чтобы спеть что-нибудь веселое, поднимающее боевой дух и пробуждающее бурлящую силу юности (в отсутствие которой Гай, видимо, и погрузился в уныние). Но как Гай ни старался, выходило нечто, скорее, душещипательное и даже душераздирающее. В добавок ко всему, Гай пытался импровизировать, заменяя известные ему слова песен на выдуманные им только что (на злобу дня, так сказать):

— ...И в это чудное мгновенье

Передо мной явилась ты!

Самуи — дивное виденье,

Ты — гений чистой красоты!..

А один из своих любимых комических куплетов он спел так, что Какаши и Ямато, слушая эту песню, готовы были броситься друг другу на шею и зарыдать. Паккун вскоре не выдержал и завыл, протяжно так, тоскливо. Гай, сделав еще попытку спеть пару куплетов, отложил в сторону банджо и сам зарыдал.

— Все, Гаю больше не наливать, — дружно решили его спутники.

Но Гай уже разошелся и начал вещать свои умные мысли, ничуть не заботясь о том, будет ли его кто-нибудь слушать или нет.

— Мы решили наслаждаться рекой две недели и намерены использовать эти две недели целиком. Пусть это будет стоить нам жизни! Отступить перед погодой в нашем случае значило бы показать недостойный пример грядущим поколениям!

— Хорошо, Гай, только успокойся, — приговаривал Какаши, таща укладывать его баиньки.

— Да все отлично, Майто-сан, — улыбался Ямато, — не волнуйтесь вы так. — А сам при этом думал, что, если что, то чакры на деревянную клетку для Зеленого Зверя у него вполне еще хватит.

Храп подвыпившего Гая превосходил все ожидания. Он и трезвый-бодрый храпел, упаси Ками, а тут он развернулся во всю ширь-высь-глубину. От этих звуков вибрировали даже стены, и Ямато казалось, что его техника, создавшая этот дом, вот-вот рассеется без его ведома, стоит Гаю добавить еще пару децибел, и они полетят отсюда ко всем хвостатым.

— Ничего, утро вечера мудренее, — думал Ямато, пытаясь заснуть. — В конце концов, вряд ли завтра может быть хуже, чем сегодня, — наивно надеялся наш капитан. А еще он, почти заснув, успел подумать о том, что после такого отпуска наверняка схлопочет хроническое недосыпание. «Чтобы я еще раз…» — и он захрапел в унисон с Гаем.