Княжич Олекса. Сказ второй

9. ВОЗВРАЩЕНИЕ ЯРОСЛАВА

Народные волнения поднялись в Новугороде спустя несколько седьмиц после пожара.

Смута, словно тлеющий до поры до времени огонь, постепенно разгоралась в сердцах людей, подспудно подстегиваемая боярством. Новугорские господари через своих многочисленных слуг среди ремесленников и черни распространяли слухи о том, что княжич Александр отказался спасти впавший в беду город. Простой люд, понимая, что открытых посадником запасников не хватит, чтобы спасти всех горожан от неминуемого голода, начинал роптать.

— Чего же стоило княжичу подписать указы те? Тогда бы спасли нас бояре от нужды! — шептались со злостью между собой люди. — Нисколько не думает о народе князь! Мы кормим его и княжескую дружину, а он и мизинцем не повелит, чтобы озаботиться нашими скорбями!

Александр знал о настроениях новугородцах от соглядатаев, засланных Мусудом в Новугород. Известия эти тревожили княжича, хотя он и понимал, что такой развязки и следовало ждать. Выбрав остаться верным отцу, он тем самым настроил против себя не только боярство, но и простолюдинов. То была плата за нелегкое решение, которое и без того легло на душу Александра темным пятном, отныне омрачавшим его существование.

— Коли смута разгорится, нужно подумать о том, как оборонить тебя и Андрея, — заговорил как-то раз Мусуд со своим подопечным. — Ты разделил дружину, отправив две сотни ратников в детинец. Еще две сотни у нас имеется в Городище. Но поручиться, что мы справимся с восставшим народом, я не могу…

— Я не побегу, — коротко и твердо заявил Александр.

— А если народ совсем уж разъярится?.. — обоснованно заметил телохранитель.

— Будем удерживать Новугород в своих руках столько, сколько сможем, — ответил на то мальчик. — Удерживать всеми силами — и надеяться, что мой отец со своей дружиной уже на пути в Новугород!

Меж тем, вестей от князя Ярослава не появлялось. И хотя половодье почти сошло на нет, реки вставали в русла, а дороги просыхали, однако никто ни в Новугороде, ни в Рюриковом Городище не знал, когда ждать возращения князя. Тем боярство и пользовалось! Желая натравить новугородский народ на княжича, они что есть силы раздували огонь гнева в сердцах людей.

И в день, когда стало окончательно ясно, что городские запасы скоро совсем иссякнут — поднялся люд на стихийное вече, намереваясь всем скопом решить, как им поступить со строптивым княжичем. Едва услышав звон вечевого колокола на Торговой стороне города, архиепископ Спиридон сразу же отослал гонца в Рюриково Городище, дабы предупредить Александра о начавшемся бунте.

— Владыка Спиридон отправился на Вече, желая вразумить потерявший страх люд и остановить их от кровопролития! — сообщил гонец, представ пред лицом княжича. — Но просил он сказать тебе, княже, чтобы настороже ты был и, коли так решишь, уехал из Городища сейчас, покуда на то возможность есть.

Александр, выслушав дурные вести, ответил гонцу:

— Возвращайся в детинец и передай моим ратникам, что я велю им нести службу и охранять зерно, как и прежде. Я с дружиной скоро прибуду им в поддержку. А если кто нападет на детинец до моего появления, то пусть обороняются что есть силы. Передай — зерно надо уберечь любой ценой!

Гонец, пришпорив коня, помчался выполнять это указание.

— Мусуд, пусть дюжина ратников возьмут под охрану брата моего Андрея и женщин — и поскорее вывезут их прочь городища. Пускай направляются в сторону Торжка — там они окажутся в безопасности, — повернувшись к своему кормильцу, распорядился княжич. — Все остальные ратники следуют за мной в Новугород! Надо нам сберечь запасы зерна от бунтовщиков какой угодно ценой.

Татарин помедлил, глядя на подопечного с тревогой — решительность и бесстрашие Александра сейчас вовсе не радовали его сейчас. Страшила его опасность, которой княжич мог подвергнуться, коли пойдет разъярившийся люд на детинец и устроит побоище. Однако возражать княжьему приказу он не стал — знал, что бесполезно пытаться переубедить теперь Александра! Придется примириться с его решением и делать то, что должно — изо всех сил пытаться защитить княжича от любой возможной опасности.

— Будет исполнено, — склонил голову в знак своего смирения кормилец.

Облачившись в доспехи, Александр сел верхом на своего любимого вороного скакуна и, возглавляя дружину, направился к столице Новугородской Вольницы. На сей раз он обогнул погоревшую Торговую сторону, предпочтя пройти по берегу Волхова к самому мосту, соединяющего два конца Новугорода. Александр оказался на мосту вовремя — разгорячившаяся от злобы и отчаяния толпа простолюдинов уже шла от вечевой площади в сторону Софийской стороны. Стражники успели пропустить в детинец Александра и его отряд и запереть ворота, прежде чем бурный людской поток, вооруженный топорами, рогатинами и кое-кто мечами, подошел вплотную к Пречистенской башне.

— Мусуд, бери командование на себя! — приказал Александр татарину, когда дружина оказалась за крепостными стенами. — Держи оборону детинца.

Потом, поняв, что кормилец страшится потерять его из виду, он прибавил:

— Обо мне не переживай, я поеду к владыке.

Оставив Мусуда руководить отражением нападения на детинец, княжич поскакал в сторону Софийского собора. Там его встречал бледный от переживаний владыка Спиридон — завидев княжича, тот стал истово осенять себя крестом.

— Княже! Поклон тебе, что не оставил нас на произвол судьбы! — воскликнул с чувством архиепископ. — Ума лишился Новугород, не иначе! Вот что беда с людскими сердцами делает! Да будут прокляты смутьяны, поднявшие народ на мятеж…

— Вы были на вече! Что говорит народ? — спросил Александр.

— Хотят они отбить запасы зерна, что сохранили мы в детинце, и тем самым прокормиться. Окромя этого собираются они захватить тебя в плен, княже, и силой принудить издать указы, которые надобны боярам, — горестно поведал Спиридон тогда. — Пытался я вразумить их словом божьим, пытался увещевать их, воззвать к смирению — но все без толку! Ошалели они совсем! Навалились на меня всей гурьбою, едва сумели меня слуги прикрыть от их кулаков. Пришлось мне спешно уехать с площади, иначе б точно затоптали!

Александр прислушался к людским крикам, доносящимся из-за стен детинца.

— Есть ли тайные ходы через подземелье за стены детинца, о которых могут знать бояре? — заговорил он о том, что его волновало.

— Да, имеются!

— Укажите на каждый из них моим ратникам, надобно охранять эти ходы, чтобы никто не мог пройти по ним!

Раздав указания, Александр развернул коня и вернулся к Пречистенской башне.

Поднявшись наверх, он отыскал Мусуда и, больше не отлучаясь от него, следил за тем, как толпа беснуется у надежно запертых врат детинца. Сперва мятежные новугородцы просто стояли под стенами детинца и хулили Спиридона и Александра, но не решались штурмовать могучие стены укрепления — ибо строились те добротно и тем расчетом, чтобы смогли они выдержать долгую осаду. Однако, поняв, что запершиеся в детинце архиепископ и княжич не собираются поддаваться их угрозам, бунтовщики решились пойти на штурм.

— Не лезь драку прежде времени, Олекса, — предупредил Мусуд своего воспитанника, когда началась атака.

— Но я могу! — недовольно возразил тот, держа руку на своем мече.

— Знаю, что можешь. Но не должно князю кидаться сломя голову в любую стычку! Помнишь, говорил я тебе о том, что уметь нужно беречь силы в ожидании решающего момента?.. Кроме того, помни, ты — знамя для воинов своих! — строго пояснил кормилец. — Сейчас они сражаются за тебя! Ежели случится с тобой что, то потеряют они ориентир и могут растеряться. Так что не рискуй головой, покуда нет острой надобности! Вот если прорвут защиту — тогда и придется нам всем рубиться в ближнем бою.

Внял княжич его словам и кивнул понимающе.

Новугородцы, взяв с собою приставные лестницы да веревки, попробовали было взобраться на прясла крепостных стен, но княжеские дружинники встретили их тучей стрел. Убитые и раненые мятежники посыпались вниз, словно спелые плоды с деревьев — а те, кому все же удалось подняться к вершине прясел, были без пощады изрублены мечами. Наконец, уразумев, что наскоком — пусть дерзким и многолюдным — крепостные стены и их защитников не одолеть, толпа отступила.

— Неужто сдались? — подивился Александр.

— Это вряд ли, — покачал головой Мусуд, оценивая с высоты башни положение дел. — Поняли они, что стены им одним наскоком не взять. Теперь точно попытаются найти лазейку и попасть за стены обходными путями.

— Я приказал взять под надзор все тайные ходы в подземельях.

— Это хорошо! Пойдем-ка, осмотрим запоры на этих ходах, — порешил татарин.

Пользуясь затишьем после атаки, Мусуд и Александр оседлали коней и отправились исполнять задуманное. Убедившись, что все ходы, ведущие за стены детинца, солидно укреплены и перекрыты прочными дверями с мощными засовами, княжий кормилец промолвил:

— Следующего нападения ждать нужно в подземельях. Усилим здесь охрану!

Прав оказался Мусуд — ближе к ночи объявились мятежники в подземных ходах. Сперва попробовали новугородцы вынести двери, перекрывающие проходы наверх в детинец, однако узость ходов не позволяла им приложить необходимую для тарана силу. Оставив попытки выломать дверные створы и запоры, мятежники принялись стаскивать в подземелья запалы — дрова и смолу — намереваясь поджечь их.

В полночь загорелись подземные перекрытия. Едкий дым и жар стали просачиваться сквозь щели, заполняя собой подземелье. Княжьи ратники спускали в ведрах воду и старательно поливали перекрытия со стороны детинца, стараясь хоть так помешать жадному огню пожирать деревянные двери. По приказу Мусуда к каждому подземному ходу были стянуты дополнительные силы, чтобы, в случае если двери прогорят и из ходов полезут враги, их тут же встретили острые мечи.

— Князь! К мосту подступает толпа! — сообщил дозорный. — Вооружены до зубов!

Александр в сопровождении архиепископа Спиридона поднялся на Пречистинскую башню. Глянув вниз, княжич убедился в том, что на сей раз противники вооружены куда более основательно — их защищали кольчуги и шлемы, а в руках большинства виднелись мечи. Впереди толпы вышагивал тысяцкий Микита Питрилович, облачившиеся в боевые доспехи. Ясно стало — тысяцкий перешел на сторону мятежников и раздал им из городских хранилищ оружие и доспехи.

— Предатель! — воскликнул владыка Спиридон.

— Это ты предатель, Спиридон! Ты предал Новугород! Ты защищаешь княжича и хочешь, чтобы голод вернулся на наши земли! — разъяренно закричал тысяцкий и его поддержали дружными криками бунтовщики. — Отдай нам запасы зерна и Александра!

— Побойся бога, Микита! Не твори греха! — ответил на то архиепископ. — Чего добьешься своим безумством?!

— Известно, чего! Зерно, что ты спрятал от народа, спасет нас от голода сейчас, а ко времени сева бояре наши закупят еще зерна в псковщине! Надобно только дать боярам то, чего требуют они! Отдай нам княжича, пусть он издаст указы! Пусть он спасет Новугородскую Вольницу от мора!