Гарри Поттер и Нефритовый жезл

— Гарри… я больше не могу…

С невероятной медлительностью он ласкал языком шелковую кожу живота, груди, шеи. Ногами раздвинул ей бедра как можно шире. Гермиона, не в силах терпеть, громко застонала.

— Черт бы тебя…

— Спокойно, — пробормотал он, как будто бы самому себе.

Каждое движение, каждая ласка длились долго до боли. Наконец он поднял голову, глядя на нее сверкающими от страсти глазами.

— Я хотел… подождать… но…

Он поставил одну руку возле её лица и смотрел, как член раздвигает складки плоти и медленно проникает внутрь, дюйм за дюймом. Идеально. Он готов был смотреть на это бесконечно. Гермиона задохнулась. Ей показалось, что это длится слишком долго.

У нее не хватало дыхания. С почти болезненным стоном она открылась ему, стараясь захватить его как можно крепче. Неожиданно он вышел, провел головкой по нервному комочку удовольствия, отчего Гермиона дернулась, и мощно ворвался снова, как поток воды в сорвавшейся дамбе. Это было так восхитительно, что Гермиона сладко закричала.

Ноги ее поднялись, обхватили бедра. Тяжелые толчки становились все быстрее и резче, словно у дикого первобытного существа, подчиняющегося древнему инстинкту. Гермиона знала, что никогда раньше ничего подобного не испытывала. Тело ее купалось в блаженстве. Она наслаждалась его властью, тем, как он вбивал её в землю, пальцами до боли сжимая её ягодицы и как будто насаживая на себя снова и снова. Тела сталкивались с влажным звуком, и от удовольствия кружилась голова. Неожиданно напряжение внутри прорвалось. Гермиону залили горячие волны пульсирующего блаженства. Она громко вскрикнула. Гарри издал хриплый стон, но не отпустил её. Наоборот, еще крепче прижал к себе, продолжая яростные толчки. Потрясенная Гермиона почувствовала, как ее тело подчиняется его ритму, как снова растет напряжение внутри. На этот раз освобождение оказалось настолько всесокрушающим, что она даже не могла кричать, только задыхалась, глотая воздух, чтобы хоть немного прийти в себя. Её потряхивало, она готова было забыться блаженным сном, если бы не его зубы, прикусившие губу.

— Не засыпай, — прошептал он. — Мы еще не закончили.

Гермиона не знала, сколько времени прошло. Постепенно она начала приходить в себя. Трава под ней, густая и мягкая, как удобная кровать, больше не казалась влажной. Может быть, оттого, что их тела были влажными от пота. Она открыла глаза. Увидела светлячков высоко в ветвях старого дуба. Услышала стрекот сверчков и глухие раскаты грома. Свое и его, все еще неровное, дыхание.

Гарри поднял голову, чуть отодвинулся, приподнялся на локте. На его красивом лице застыло непередаваемое выражение мужского удовлетворения. Но не триумфа. Он словно сознавал, что это скорее передышка, чем победа. Наклонился, поцеловал ее долгим поцелуем. Снова поднял голову.

— Это было… нечто особенное, — Гермиона понимала, что нет смысла скрывать, насколько она потрясена. — Безумие.

— Я сделал тебе больно?

— Нет.

Она медленно провела ладонью по его спине. Вспомнила, как впивалась в нее ногтями.

— А вот я, кажется, пустила тебе кровь.

Гарри усмехнулся:

— Не думаю, что тебе удалось прорвать мою шкуру.

Он оторвался от нее, отодвинулся и лег рядом на траве, не отнимая, однако, руки от ее груди. И это доставило ей радость — не хотелось совсем отпускать его. Странно, она совсем не испытывала стеснения, ни от того, что лежала совершенно обнаженная, ни от того, что только что занималась любовью прямо под деревом, при ярком свете луны.

Легкий порыв ветра зашелестел листвой наверху, обдал прохладой ее влажную разгоряченную кожу. Это было чудесно. Ей не хотелось двигаться.

Приподнявшись на локте, Гарри некоторое время смотрел на нее, потом погладил её грудь. Он как будто испытывал необходимость постоянно касаться ее, словно его желание лишь временно успокоилось, но не было удовлетворено полностью.

— У тебя прекрасное тело.

Она смотрела на его сосредоточенное лицо и чувствовала, как снова учащается пульс, как отвечает тело на его ласки.

Гарри нежно потянул за твердый сосок. Наклонился, провел по нему языком. Эта ласка подействовала на нее невероятно возбуждающе.

Он поднял голову. Улыбнулся.

— Я не помню, была ли у Гермионы грудь вообще.

Гермиона оттолкнула его руку. Резко поднялась, потянулась за одеждой. Он тоже сел, успокаивающим движением обнял ее за плечи.

— Ну ладно-ладно. Прости. Я не хотел.

Теперь она чувствовала неловкость от сознания своей наготы, и это ей совсем не нравилось. Она высвободилась из его объятий, обхватила колени руками.

— Можешь оставить свои извинения при себе. В любом случае, это не имеет значения.

— Для меня имеет. Поэтому я еще раз прошу прощения. Понимаешь, я совсем не хочу своей… подозрительностью разрушить то, что возникло между нами.

Почему-то эти слова ее нисколько не удивили. Она иронично рассмеялась:

— То, что возникло между нами? Ты имеешь в виду секс? Господи, да вы, мужчины, отбрасываете прочь любые подозрения, любые сомнения, любую рациональную мысль, как только появляется возможность переспать с женщиной.

Ее слова, казалось, позабавили его.

— Не надо говорить обо мне во множественном числе. Я не отбрасываю никакие сомнения. Верю ли я, что ты Гермиона Грейнджер? Нет. Но теперь, как ты очень верно заметила, это не имеет никакого значения. Я хочу тебя, именно тебя, кто бы ты ни была. Если после того, что произошло за последние минуты, ты в этом еще не убедилась, значит, с одним из нас что-то не в порядке.

Несколько минут Гермиона молчала, зная, что сейчас ей предстоит сделать нелегкий выбор. Она может взять одежду и удалиться, по возможности, с достоинством. Отказаться от каких бы то ни было отношений с человеком, не доверяющим ей. Либо принять его недоверие как нечто не связанное с возникшей между ними тягой друг к другу. Не позволить этому недоверию погубить то, что обещает стать страстью, какая нечасто встречается в жизни.

— Гермиона…

Она перевела дыхание.

— Я хочу, чтобы ты пообещал мне одну вещь.

Он ответил вопросом, с профессиональной осторожностью:

— Какую именно?

— Пообещай мне, что, когда мы вместе… вот так, как сейчас… ты не будешь касаться темы Гермионы Грейнджер. Ни при каких обстоятельствах. Ни хитрых вопросов, ни намеков с целью поймать меня врасплох. Это будет запрещенная тема.

Гарри с готовностью кивнул:

— Даю слово. Но только когда мы вместе, вот так. За другое время я ручаться не могу.

— Я этого и не жду. Ну что же, это должно быть интересно.

— Здесь я с тобой полностью согласен.

Он наклонился и поцеловал ее. Гермиона не знала, сердиться ей на него или на себя за то, что напряжение, вызванное гневом, так быстро сменилось напряжением совершенно иного свойства. Уже во второй раз за сегодняшнюю ночь ему удается сначала вывести ее из себя, а потом возбудить.

— Ты… невозможный. Ты просто невыносим.

Он подтолкнул ее на траву.

— И тем не менее ты хочешь меня так же, как и я тебя. Скажи, да?

Губы его поползли вниз по ее шее к груди.

— Да, черт тебя возьми!

Она задохнулась. Закрыла глаза. Волны блаженства разливались по телу. Ощущения, которые он в ней пробуждал, были столь мощными, что она бы испугалась, дай он ей малейшую возможность подумать об этом. Но он не дал ей такой возможности.

— Вот и хорошо, — прошептал Гарри, касаясь губами ее кожи. — Если бы мое желание оказалось безответным, я бы, наверное, покончил с собой.

С закрытыми глазами Гермиона запустила пальцы в его густые волосы, вся отдавшись блаженному ощущению, вызванному его губами на своей груди.

— Перестань болтать, Поттер, — хрипло выговорила она и оседлала его, практически тотчас насаживаясь на колом стоящий член. Он сжал руками её талию и показал зубы в звериной улыбке, после чего под громкие стоны Гермионы и собственные крики начал бешено насаживать на себя обнаженное тело, которое словно мерцало в свете луны.

* * *

— Привет, — Гарри прошел в дом её родителей и застал Гермиону за разбором папки, которую она закрыла и толкнула ему. Он поцеловал её, и она ответила. Они больше не скрывали свои отношения — на радость родителям и многим друзьям. — Что это?

— Письмо от моего коллеги из Нью-Йорка.

— И что там, — он не потянулся к нему, выказывая полное доверие, которое они обрели совсем недавно.

— Я так хотела узнать, что же со мной случилось. Почему я так жестоко стерла себе всю память.

— Мы узнаем, — твердо сказал Гарри, переплетая их пальцы.

— Нельзя, — вздохнула Гермиона и открыла папку, поворачивая к Гарри. Странная эмблема в виде надписи "Осторожно, магия" мерцала черными чернилами на девственно белом листе. — Я не зря это сделала, что-то произошло, что-то страшное. Мне иногда снятся сны, образы бьющихся в агонии боли людей, сквозь дымку. Я не вижу лиц, не вижу, что это, но понимаю, что не должна это видеть.

— Может быть это отголоски войны с Волдемортом? Там много кто умер, — мрачно произнес Гарри, сжимая её руку.

— Гарри, — она посмотрела на него с укоризной. — Волдеморт был просто заигравшимся ребенком. Есть силы гораздо страшнее.

— Что? — рассмеялся Гарри, — Какие? Смерть?

— Магглы, Гарри.

— Они…

— Правительство магглов прекрасно осведомлено о существовании магии..

— Что?

— Конечно. Многие научные открытия в области медицины и астронавтики были осуществлены совместными усилиями. Но магглы боятся магии. А то, чего они боятся, они изучают досконально. Есть лаборатории, в них что-то происходит, но маги не вмешиваются туда.

— Почему? — удивился Гарри пытаясь осознать услышанное.

— Чтобы не развязать войну.

— Это ерунда, но если что, мы выиграем.

— Нет, Гарри, — горько усмехнулась Гермиона и встала из-за стола, чтобы вымыть чашку из-под кофе. — Нас истребят, причем по одному. Они даже не будут объявлять войну.

Гарри подошел к ней сзади и обнял за талию.

— Неужели маги ничего не могут сделать, и как же тогда война в девяносто восьмом году?

— Если бы маги тогда поняли, что происходит... Даже страшно представить…

Он развернул её к себе и посмотрел в глаза.

— Что же ты могла такого увидеть, что стерла себе память?

— Не знаю, Гарри, и если честно, не хочу знать. Ты примешь это. То, что память не восстановится и мы друг для друга, по сути, так и останемся незнакомцами.

— Дома никого?

— Нет.

Он резко поднял её и посадил на кухонный стол, отчего она вскрикнула.

— Я не хотел свою подругу, но я хочу тебя. Такой, какой ты стала. А память… Есть дневники и наши рассказы. Ты все будешь знать.

Он задрал ей юбку под протестующий вопль и одним движением расстегнул свои джинсы.

— Нам нужно организовать демографический совет и спасать население магобщества, и я предлагаю первое заседание начать прямо сейчас.

Гарри резко толкнулся, заполняя собой узкое пространство, и поцеловал её.

— Потому, что ситуация, в которой кто-то где-то мучает волшебников, мне не нравится.