Клич войны

Шафран заставила себя обратить внимание на окружающих ее людей. ‘В чем дело?- спросила она.

‘Я говорил, что ты выглядишь так, словно стоишь там, как настоящая кинозвезда или сумминк ... я думаю, что наш приятель-Фриц только взглянул на тебя и подумал, что даже он не может стрелять в такую девушку. Я имею в виду, какая потеря, а?’

‘Конечно, нужно быть очень плохим человеком, чтобы хладнокровно застрелить безоружную молодую женщину, - согласился доктор.

Шафран не произнесла ни слова. Но тут ей пришла в голову мысль, что она не была безоружна, когда это имело значение. Я ударила по этому самолету из своих пушек. А если это был самолет Герхарда ... Нет, я уверена, что это был именно он, иначе зачем бы он мне помахал? - О Боже, я чуть не убила его. И я никогда бы не узнала, что я сделала, или как близко он был. А если бы я его убила …

А потом она разрыдалась, и доктор обнял ее за плечи и сказал: "Ну-ну, моя дорогая. Все в порядке. Мы все пережили самое ужасное, и вы вели себя совершенно замечательно. Но теперь все кончено. Мы скоро будем спасены, я в этом совершенно уверен. Все будет хорошо. Просто подожди и увидишь ...

Был ранний вечер, когда торпедный катер Королевского флота, посланный с Крита по сигналу капитана Макалуна, наконец нашел их. Когда Леона тащили на борт, доктор отвел Шафран в сторону и сказал: "Ваш отец очень тяжело ранен. При условии, что рана не заразится, он должен жить, но будет ли он когда-нибудь снова ходить - это другой вопрос.’

Шафран не ответила. Она была слишком физически и эмоционально истощена битвой и ее последствиями, чтобы сформулировать какие-либо слова. Матрос помог ей подняться на борт торпедного катера, и ей дали чашку чая - стандартное британское лекарство от любой беды, большой или маленькой. Пока напиток творил свое волшебство, Шафран открыла сумку и печально покачала головой. После всех предосторожностей, которые она приняла, и всего ада, через который ей пришлось пройти, на этих тщательно завернутых и смазанных жиром вещах никогда не было даже капли воды. Она достала одну из своих драгоценных фотографий Герхарда и склонилась над ней, чтобы никто не заметил, как она смотрит на него. Приятно было думать, что он все еще жив.

Но затем Шафран снова покачала головой и убрала свои мелкие сокровища, напомнив себе обо всем, что было потеряно.

Гордость торгового флота Кортни была потоплена. Много хороших людей погибло, и все это было напрасно. Греческое золото лежало на морском дне в сотнях футов под ними, и никто никогда не найдет его снова.

У Герхарда кончилось горючее примерно в десяти километрах к северу от Афин, все еще в сотне миль от своей базы. Однако к тому времени он медленно и неуклонно поднялся на высоту семи тысяч метров. Когда двигатель заглох, он просто позволил самолету скользить, вспоминая свои первые полеты на планере над Баварией, наслаждаясь абсолютным покоем и тишиной после всего шума битвы, позволяя своему разуму наслаждаться образом Шафран, стоящей так гордо, так храбро и так красиво в этой лодке, глядя смерти в глаза и не понимая, что она на самом деле смотрит на любовь.

Майн Готт! Если бы я нажал на курок ... но я этого не сделал, и это все, что сейчас имеет значение.

Он чувствовал себя совершенно спокойным, пока его неумолимый спуск продолжался. Все, что ему было нужно, - это достаточно прямой участок дороги, даже ровное поле подойдет, хотя в скалистой, гористой греческой местности таких было немного. Уже несколько недель они изучали карты Греции, готовясь к той или иной миссии, и он знал, что параллельно побережью проходит шоссе. Он выглянул из кабины и, конечно же, увидел именно ту прямую, которая была ему нужна примерно в десяти километрах впереди.

"Мессершмитт" пролетел над наступающим строем танков и солдат, проскочил мимо последних двух грузовиков с запасом в несколько миллиметров и приземлился на пустой участок асфальта. Машина остановилась метрах в двухстах ниже по дороге, свернув наискосок через асфальт.

Герхард вылез из кабины, расстегнул спасательный жилет и шелковый шарф на шее, затем достал из кармана пиджака пачку сигарет. Курение сигарет, как он обнаружил, было такой же неизбежной частью войны, как плохая еда и пули. Впереди он увидел еще одну массу людей и доспехов, приближающихся к нему. От колонны отделилась открытая штабная машина и помчалась к нему, из нее вышел офицер. Герхард разглядел на его мундире погоны полковника-обер-лейтенанта. Он соскользнул с самолета, выбросил сигарету и вытянулся по стойке "смирно".

‘Какого черта ты здесь делаешь?- спросил полковник.

‘Я был на задании, герр оберст. Мой самолет был подбит, и я потерял много топлива. Я не мог вернуться на свою базу и поэтому приземлился на этой дороге.’

- Ну, ты же загораживаешь мне дорогу. Я должен доставить целую дивизию на окраину Афин до наступления темноты. Так что я приказываю тебе двигать свою машину.’

‘Мне очень жаль, сэр, но я не могу этого сделать. Как я уже сказал, У меня нет горючего. Если его удастся найти и ваши люди немного отступят, я смогу уйти без особых проблем.’

‘Отступят? Мы не отступили перед Томми. Какого черта мы должны отступать ради тебя?’

- С другой стороны, сэр, земля по обе стороны дороги совершенно плоская. Это не должно быть проблемой для ваших бронированных машин и грузовиков, чтобы обойти самолет.’

- Надеюсь, эта ваша миссия того стоила, - ворчливо сказал полковник.

‘О да, сэр, - сказал Герхард с торжествующей улыбкой на лице. - Мы потопили британское судно, перевозившее груз большой стратегической важности. Эта миссия была заказана самим рейхсмаршалом Герингом. Он будет очень доволен своим успехом.’

Полковник понял намек. Этот самоуверенный летчик с нарисованными на борту его самолета убийствами и Железным крестом на шее был защищен самим Герингом.

‘Я прикажу своему радисту как можно скорее доставить сюда авиационное топливо. Я ожидаю, что Вы уедете отсюда, как только заправитесь.’

‘Конечно, герр оберст, с удовольствием.’

Но до этого времени, подумал Герхард. Я буду сидеть в самолете, курить сигареты и думать о девушке, которую люблю.

В общем, это был один из лучших дней для войны.

Время посещения больницы было ограничено установленными часами утром и днем. В течение двух недель, прошедших с тех пор, как он вернулся с Крита в Египет, Гарриет старалась проводить у постели Леона каждую свободную минуту, но она также сознавала необходимость подготовить их дом к его возможному возвращению домой. Хирург, который оперировал ногу Леона, теперь был уверен, что она будет спасена. Но пройдет еще несколько месяцев, прежде чем он сможет даже думать о том, чтобы ходить, и даже тогда все еще оставалась вероятность, что он будет прикован к инвалидному креслу. В любом случае Гарриет придется сделать так, чтобы ему было легче ориентироваться в доме, и сделать это до того, как он покинет больницу, потому что она боялась, что он будет слишком горд, чтобы признать, что ему нужна помощь, когда он наконец вернется домой. Так случилось, что однажды утром она была дома, а не в больнице, разговаривая с архитектором о замене ступеней пандусами и добавлении поручней, чтобы помочь Леону ориентироваться, по крайней мере в первые дни, прежде чем он акклиматизируется. Однако Шафран уже заняла свое место и сидела у постели отца, когда раздался стук в дверь.

- Может, мне посмотреть, кто это?- сказала она.

Леон кивнул.

Она подошла к двери и, открыв ее, увидела перед собой молодого человека в очках и форме армейского капитана. На взгляд Шафран, он был старше ее на три-четыре года.

- О, - сказал он, увидев красивую молодую женщину в летнем хлопчатобумажном платье, которая смотрела на него прозрачными темно-синими глазами.

- Я могу помочь?- спросила она, поскольку капитан, казалось, был не в состоянии продолжать разговор.

‘Ах да, конечно ... меня зовут Карстерс, я из военной разведки. Просто хотел спросить, могу ли я поговорить с мистером Кортни. У меня есть кое-какая информация, которую меня попросили передать ему.’

‘Тогда непременно заходите, капитан Карстерс.’

Он сделал несколько шагов в комнату и встал у края кровати, пока Шафран закрывала за ним дверь.

- Извините меня, мистер Кортни,-сказал Карстерс, - но то, что я должен сказать, довольно секретно. Это касается затопления "Звезды Хартума". Только для ваших ушей, так сказать.’

‘Могу я задать вам вопрос, Карстерс?- Спросил Леон.

‘Непременно, сэр.’

‘Вы когда-нибудь участвовали в боевых действиях? Я не просто имею в виду: вы служили в кампании, в штабе? Я говорю о грубых вещах, острых концах, где убивают людей.’

‘О Нет, сэр, не могу сказать, что видел. Я скорее рабочий стол. Анализ интеллекта - это моя игра.’

- Вы в последнее время анализировали газеты?’

‘Простите, сэр, не совсем.’

- Ну, в Каирской прессе было несколько статей о том, как моя дочь сражалась с Люфтваффе на "Звезде Хартума". Люди говорят, что она заслуживает медали. Так что если у вас есть что сказать об этом путешествии, то вы можете сказать это и ей, а можете и не говорить вовсе. Я ясно выражаюсь?’

‘Да, сэр, конечно. Могу я спросить вас, Мисс Кортни, могу ли я рассчитывать на ваше полное благоразумие?’

‘Конечно.’

‘Тогда очень хорошо. Мое сообщение таково ... возможно, вам стало известно, что груз, загруженный на борт "Звезды Хартума", был ... как бы это сказать? Скажем, необычной ценности.’

‘Да, - согласился Леон.

- И я осмелюсь сказать, что известие о пропаже этого груза значительно усилило ... э-э ... страдания, которые вы, возможно, испытали при крушении вашего корабля и стольких членов его экипажа ... и, конечно же, ваше личное увечье, сэр.’

‘Можно и так сказать.’

‘Возможно, это даже заставило вас задуматься, стоит ли все это делать, - сказал Карстерс, и последовавшее молчание подтвердило его предположение. Он откашлялся и снова заговорил: - Надеюсь, то, что я скажу, убедит вас в том, что вы действительно внесли гораздо больший вклад в военные усилия, чем вам кажется. Видите ли, дело в том, что груз, который, как вы полагаете, находился на "Звезде Хартума", на самом деле находился ... э-э ... в другом месте.’

‘Что вы имеете в виду?- Воскликнула Шафран.

‘Я имею в виду, что ваш корабль был приманкой. Настоящий груз находился на другом судне и теперь благополучно добрался до места назначения.’

‘Но от этого только хуже, а не лучше. Все эти люди были принесены в жертву ни за что!’

- Нет, - поправил ее Леон. - Это значит, что "Звезда" подверглась риску и в конце концов затонула, чтобы настоящий груз смог пройти. Это была вполне стоящая миссия. Мой единственный вопрос к вам, Карстерс, как вы узнали, что немцы клюнут на приманку?’

‘Ну, мы оставили им несколько подсказок: например, все эти грузовики, выстроившиеся в очередь у Банка Греции, где их могли увидеть любопытные глаза. На самом деле перевод был сделан несколькими ночами раньше, гораздо более скрытно. И что еще более важно, возможно, у нас были основания полагать, что утечка могла произойти с нашей стороны, либо здесь, в Каире, либо в порту Александрии, либо даже с самого судна.’