Клич войны

Уилбур Смит 
Клич войны

Каждый день я благодарю Бога за то, что у меня есть ты, моя прекрасная жена Мохинисо.

Твое лицо - самая прекрасная картина, которую я когда-либо видел, твой смех-самая прекрасная музыка, которую я когда-либо слышал. Любовь к тебе - самое прекрасное переживание в моей жизни.

***

Прошло два месяца с тех пор, как была объявлена война, и осеннее солнце, сиявшее с чистого голубого неба над Баварией, было так великолепно, что, казалось, оно кричало, чтобы пили пиво и пели песни бодрыми, радостными голосами. Но Октоберфест был отменен, и двухместный лимузин - Фаэтон, ехавший по короткой подъездной дорожке к вилле в Грюнвальде, недалеко от Мюнхена, принес далеко не радостные вести.

Машина остановилась. Шофер открыл пассажирскую дверцу, пропуская почтенного джентльмена лет шестидесяти с небольшим, и дворецкий в форме впустил его в дом. Мгновение спустя Атала, графиня Меербургская, подняла глаза, когда в гостиную ввели семейного адвоката Виктора Соломонса. Его волосы и борода были теперь серебристыми, а походка менее энергичной, чем когда-то, но безупречный покрой его костюма, сверкающая белизна идеально накрахмаленного воротничка и безупречный блеск его туфель отражали ум, который был все таким же точным, острым и проницательным, как всегда.

Соломонс остановился перед креслом Аталы, почтительно кивнул головой и сказал: "Доброе утро, графиня.’

Его настроение казалось подавленным, но этого и следовало ожидать, напомнила себе Атала. Любимый сын Соломонса Исидор был на фронте. Ни один родитель не может быть беззаботным, зная, что само выживание их ребенка теперь находится во власти богов войны.

- Доброе утро, Виктор, какое неожиданное удовольствие видеть вас. Садитесь, пожалуйста. Атала протянула изящную руку к креслу напротив нее. Затем она обратила свое внимание на дворецкого, который проводил гостя и теперь ждал дальнейших указаний. - Немного кофе, пожалуйста, Браун, для господина адвоката Соломонса. Не хотите ли пирожного, Виктор? Может быть, немного штруделя?’

- Нет, спасибо, графиня.’

Атала поняла, что в голосе Соломонса звучала мрачная нотка, и он, казалось, неохотно смотрел ей в глаза. - "У него плохие новости", - подумала она. Это из-за мальчиков? С одним из них что-то случилось?

Она приказала себе сохранять спокойствие. Не годится выдавать свои страхи, особенно в присутствии слуги. - Это все, Браун, - сказала она.

Дворецкий удалился. Атала почувствовала внезапное желание отложить плохие новости хотя бы на несколько секунд. - Скажите, как поживает Исидор? Я надеюсь, что он в безопасности и все хорошо.’

- О да, очень хорошо, Благодарю Вас, Графиня, - ответил Виктор рассеянно, как будто его мысли были заняты чем-то другим. Но он так гордился своим любимым сыном, что не удержался и добавил:- "Вы знаете, дивизией Исидора командует сам наследный принц Вильгельм. Только представьте себе! Буквально на прошлой неделе мы получили от него письмо, в котором он сообщал, что уже видел свое первое действие. По-видимому, его майор заявил, что он превосходно вел себя под огнем.’

- Я в этом не сомневаюсь. Исидор - прекрасный молодой человек. А теперь ... в чем дело, Виктор, почему вы здесь?’

Соломонс секунду колебался, собираясь с мыслями, а потом вздохнул: - боюсь, что по-другому и не скажешь, Графиня. Военное министерство в Берлине сообщило мне сегодня, что ваш муж, граф Отто фон Меербах, мертв. Генерал фон Фалькенхайн считал, что лучше услышать новости от кого-то знакомого, чем просто получить телеграмму или визит неизвестного офицера.’

Атала откинулась на спинку стула, закрыв глаза и не в силах вымолвить ни слова.

‘Я знаю, что это должно быть очень печально, - продолжал Соломонс, но на самом деле горе было последним, о чем он думал. Его переполняло чувство облегчения. С ее сыновьями ничего не случилось. И наконец, после стольких лет, она была свободна. Там не было ничего, что муж может сделать, чтобы навредить ей больше.

Атала взяла себя в руки. С самого раннего детства ее учили складывать тонкие фарфоровые черты лица в образ спокойной аристократической элегантности, невзирая ни на какие обстоятельства. Теперь это стало ее второй натурой - прятать свои истинные чувства за этой маской, подобно тому, как вода пруда скрывает постоянно болтающиеся ноги, которые позволяют лебедю с такой очевидной легкостью скользить по его сверкающей поверхности.

- Как он умер?- спросила она.

- В авиакатастрофе. Мне сообщили, что Его Превосходительство был занят миссией величайшей важности для Германской империи. Его детали засекречены, но я уполномочен сообщить вам, что катастрофа произошла над Британской Восточной Африкой. Граф летел на своем великолепном новом воздушном корабле "Ассегай". Это был его первый рейс.’

- Значит, его сбили англичане?’

‘Этого я не знаю. Наш посол в Берне был проинформирован своим британским коллегой лишь о том, что Граф умер. Это был жест вежливости в честь Преосвященства вашего покойного мужа. Однако я полагаю, что у британцев нет в Африке подразделений Королевского летного корпуса, поэтому мы должны предположить, что это был какой-то несчастный случай. Газ, используемый для подъема этих “дирижаблей”, по-видимому, может быть очень нестабильным.’

Атала посмотрела Соломону прямо в глаза и очень спокойно спросила: - "Она была на борту "Ассегая" в то время?’

Адвокату не нужно было объяснять, кто такая "она". Впрочем, никто и близко не был знаком с немецким высшим обществом. Граф фон Меербах долгое время был отъявленным донжуаном, но в последние годы он стал одержим одной особой любовницей, восхитительной красавицей с блестящими собольими волосами и фиолетово-голубыми глазами по имени Ева фон Велльберг. Граф умолял Аталу развестись с ним, чтобы сделать Велльберг своей женой, но она отказалась. Католическая вера не позволит ей расторгнуть брак. И вот они пришли к соглашению. Графиня Атала жила с двумя маленькими сыновьями в своей великолепной классической вилле в шикарном маленьком городке к юго-западу от Мюнхена, где можно было встретить самых умных представителей Баварского общества. Тем временем Граф Отто сохранил свой фамильный замок на берегу Бодензее. Там он держал свою любовницу, или, как ее называла Атала, свою шлюху, и виделся с сыновьями в тех редких случаях, когда мог или хотя бы отдаленно желал уделить им время.

- "Ассегай" располагался на территории завода "Мербах мотор Уоркс", - сказал Соломонс, имея в виду гигантский промышленный комплекс, на котором зиждилось семейное состояние. - Старшие должностные лица компании, присутствовавшие при отлете дирижабля, сообщили мне, что видели женщину, поднимавшуюся на борт. Военное министерство также сообщило мне, что "Ассегай" был полностью уничтожен . Никто не выжил.’

Атала позволила себе легкую горькую улыбку. ‘Я даже не стану притворяться, что сожалею о ее смерти.’

‘И я не могу претендовать на то, чтобы критиковать вас за это. Я прекрасно знаю, как много вы страдали из-за нее.’

- Дорогой Виктор, вы всегда такой добрый и справедливый. Вы ... - она сделала паузу, чтобы поправиться, - вы были адвокатом моего мужа, но вы никогда не делали мне ничего плохого.’

‘Я адвокат семьи, Графиня, - мягко поправил ее Соломонс. ‘И пока вы были и остаетесь членом семьи фон Меербах, я всегда буду считать вас своим клиентом. А теперь позвольте спросить, готовы ли вы обсудить какие-либо последствия трагической кончины вашего мужа?’

- Да, да, я..., - сказала Атала и вдруг, по непонятным ей причинам, почувствовала потерю, от которой до сих пор не могла прийти в себя. Несмотря на все свои страдания, она всегда молилась о том, чтобы в один прекрасный день ее муж осознал свою ошибку и посвятил себя семье. Теперь вся надежда на это исчезла. Она заплакала и начала рыться в сумке у своих ног, пытаясь найти носовой платок.

- Можно мне?- спросил Соломонс, сунув руку в карман.

Она отмахнулась от него, покачав головой, не решаясь заговорить. Наконец она нашла то, что искала, прижала платок к глазам, промокнула нос, глубоко вздохнула и сказала:- 'Пожалуйста, простите меня.'

- Дорогая Графиня, вы только что потеряли мужа. С какими бы трудностями вы ни столкнулись, он все еще был тем человеком, за которого вы вышли замуж, отцом твоих детей.’

Она кивнула и печально сказала: "Похоже, у меня все-таки не каменное сердце.’

‘Я, например, никогда не предполагал, что вы это сделаете. Ни на одно мгновение.’

- Пожалуйста, продолжайте ... я думаю, вы собирались описать последствия ... - она не могла заставить себя произнести слово "смерть" и поэтому просто сказала: - того, что произошло.’

‘Именно так. К сожалению, похорон не будет, потому что, если тело было найдено, британцы уже похоронили его.’

‘Мой муж погиб, служа своей стране за океаном, - сказала Атала, выпрямляя спину и вновь обретая невозмутимое спокойствие. - ‘Этого следовало ожидать.’

‘Действительно. Но я думаю, что было бы вполне уместно, даже ожидаемо, провести поминальную службу, возможно, во Фрауэнкирхе в Мюнхене, или вы можете почувствовать, что либо семейная часовня в Шлосс-Меербахе, либо даже служба на моторном заводе была бы более уместной.’

- Фрауэнкирхе, - без малейшего колебания ответила Атала. - Я не думаю, что фабрика - подходящее место для того, чтобы почтить память графа Германской империи, а часовня в замке слишком мала, чтобы вместить такое количество желающих. Может ли кто-нибудь из вашей фирмы связаться с канцелярией архиепископа, чтобы договориться о подходящей дате и помочь с организацией мероприятия?’

- Конечно, Графиня, это не составит никакого труда. Могу ли я предложить Bayerischer Hof для приема после службы? Если вы дадите менеджеру отеля свои общие требования, персонал отеля будет точно знать, как лучше всего обеспечить именно то, что вам нужно.’

- Боюсь, сейчас я даже не могу начать думать об этом.- Атала закрыла глаза, пытаясь привести в порядок мысли и эмоции в своей голове, а затем спросила: - Что будет с моими сыновьями и со мной?’

- Что ж, обширность и разнообразие владений графа означают, что его воля необычайно сложна. Но главное заключается в том, что фамильное поместье здесь, в Баварии, и контрольный пакет акций автозавода принадлежат вашему старшему сыну Конраду вместе с титулом графа фон Меербаха. Ваш младший сын, Герхард, будет иметь меньший пакет акций компании. Различные владения и доходы, которые они приносят, будут находиться в доверительном управлении каждого сына до тех пор, пока ему не исполнится двадцать пять лет. До этого момента каждый из них будет получать щедрое пособие, плюс стоимость их образования, конечно. Любые дополнительные расходы должны быть одобрены их попечителями.’

‘И кто же они будут?’

‘Во-первых, вы и я, Графиня.’

- Боже мой, подумать только, Отто позволяет мне такую власть!’

‘Он был традиционалистом. Он считал, что мать должна заботиться о воспитании своих детей. Но вы заметите, что я сказал “в первую очередь”. Как только Конраду исполнится двадцать пять и он возьмет на себя управление семейными делами, он также возьмет на себя роль опекуна своего брата, которому тогда исполнится восемнадцать лет.’