Клич войны

Майор Бретт истолковал молчание Леона как отказ от какой-либо ответственности.

‘Ради Бога, дружище, неужели ты думаешь, что трое англичан не могут победить одного туземца?’

Этот вопрос вернул мысли Леона в настоящее. - Я бы вряд ли поставил десять тысяч фунтов, майор, если бы не думал, что Масаи выиграют.’

Бретт неодобрительно покачал головой. ‘У меня не так уж много времени для де Ланси. Он производит на меня впечатление вышибалы, а вовсе не Пукки. Но он прав, когда говорит, что ты любишь черного человека больше, чем свою собственную расу. Я бы не стал выражаться так категорично. Но в его словах есть смысл.’

Майор вынул трубку, набил ее табаком, затушил, поднес спичку к миске и стал пыхтеть, подбадривая горящий табак. Леон оглядывался по сторонам, пытаясь разглядеть Маниоро, но первыми появились его конкуренты.

- Кстати, о дьяволе, - сказала Бретт, глядя мимо Леона. - Приехал де Ланси. Судя по всему, с ним была и его команда.’

Леон обернулся и, конечно же, увидел де Ланси, уже раскрасневшегося и вспотевшего, хотя солнце едва начало прогонять облака, которые обычно висели над долиной в начале дня. Позади него стояли трое мужчин, одетые в различные комбинации теннисных туфель, ботинок, шорт, жилетов, рубашек, шарфов и крикетных джемперов. У пары были настоящие беговые шипы, свисающие со шнурков, завязанных вокруг их шей. Один был одет в джемпер с темно-синими полосками вокруг V-образного выреза и талии и буквами "УАК", увенчанными лавровым венком на груди. На другом был почти такой же джемпер, только полоски были бледно-голубые, а буквы на груди - "КУАК". Леон был знаком с традиционным соперничеством между темно-синими и светло-синими: эти двое были Оксфордцами и Кембриджцами, и в этом случае буквы " ОАК "наверняка означали" Университетский легкоатлетический клуб".

Никогда не знаешь, может, они просто прыгуны в длину или метатели копья, подумал он, подбадривая себя, когда де Ланси протянул влажную ладонь и подарил Леону одно из самых мягких рукопожатий, которые он когда-либо испытывал. - Доброе утро, Кортни, надеюсь, ты принес леденцы, - сказал де Ланси. ‘Я набрал такую хорошую команду, какую только можно найти к югу от Суэца. Не хочешь ли быть представленным?’

‘Конечно, - сказал Леон.

- Правильно-Хо! Ну, во-первых, я хотел бы познакомить вас с Джонти Сопвит, хотя все называют его “Кэмел”, ну, вы знаете, после истребителя.’

Леон кивнул. - Да, даже мы, африканцы осведомлены о Сопвиче Кэмеле. Приятно познакомиться, Сопвит.’

Он обменялся рукопожатиями, на этот раз более крепкими. Сопвит был бледнокожим, рыжеволосым и голубоглазым. Он был высоким и мускулистым, с длинными ногами и бочкообразной грудью, что говорило о хорошей походке, с сердцем и легкими, чтобы поддерживать ее. На вид ему было лет двадцать пять-двадцать пять, достаточно молодой, чтобы пропустить войну, но в расцвете сил для спортсмена. ‘Я вижу, вы из Оксфорда.’

- Да, сэр. Бегал в университетской команде все три года, что я там был.’

‘Что это было за событие?’

‘Я довольно приличный полу-милерист, несколько раз выступал на "три-А", дважды выходил в финал.’

Так что вы достаточно хороши, чтобы выйти в финал любительской ассоциации легкой атлетики, соревнуясь за звание чемпиона Великобритании. Неудивительно, что де Ланси выглядит таким самоуверенным, подумал Леон.

‘А это доктор Хьюго Берчиналл, - гордо сказал де Ланси, когда мужчина в светло-голубом джемпере протянул ему руку. - Берчиналл работает в европейской больнице – его специальностью был спринт в Кембридже.’

- Доброе утро, доктор, - сказал Леон, оценивающе глядя на Берчиналла. Как и подобает специалисту по самому длинному из спринтов, Берчиналл был немного ниже Сопвита, но более мощного телосложения, тяжелее в бедрах и плечах. У него были короткие темные волосы и смуглая кожа, так что он казался более задумчивым, почти угрожающим, чем его более мальчишеский товарищ по команде.

На лице Де Ланси появилась ухмылка, как бы намекающая на то, что, начав знакомство с двумя прославленными спортсменами, он оставил самых лучших напоследок. - Теперь последний член нашей команды. Я признаю, что он не англичанин, но он белый, и очень горд, что было, я думаю, вы согласитесь, существенным элементом нашего Пари. Итак, Кортни, позвольте представить вам джентльмена, который недавно прибыл в Кению в поисках возможностей стать фермером, Мистера – или, лучше сказать, Минхеера – Хенни Ван Дорна. Он, как и ты, старина, немного коренной африканец.’

Ван Доорн не пожал Леону руку. ‘Вы родственник этого ублюдка Шона Кортни?- сказал он со своим гортанным африкаанерским акцентом.

- Дальний родственник, а что?’

- Потому что я потерял большую часть своей семьи в войне с англичанами, вот почему.’

Леон знал, что он имеет в виду англо-бурскую войну, а не недавний конфликт.

‘Мой отец погиб, сражаясь с такими людьми, как генерал Кортни, - продолжал ван Доорн. - Моя мать и младший брат погибли в концлагере Блумфонтейн. Теперь у меня нет семьи. Нет даже дальних родственников.’

‘Мне очень жаль, что ваша семья так страдала, - сказал Леон. - Но я родился в Египте. Мой отец зарабатывал деньги, торгуя вверх и вниз по Нилу, и когда он пошел на войну, это было против Махди в Хартуме. Мы не принимали никакого участия в том, что произошло в Южной Африке.’

‘У тебя здесь большое поместье, да?’

‘Да.’

- У нас была небольшая ферма в Кляйн-плаасе. Это было на Хайвельде, на высоте шестнадцати сотен метров, не намного ниже, чем здесь. Каждый день я ходил в школу пешком, шесть километров туда, шесть километров обратно. Каждый день. Но большую часть времени я не ходил пешком, потому что если я шел, то должен был начать до восхода солнца, а мне не нравилось идти через вельд в темноте, со всеми этими дикими животными, которые только и ждали, чтобы съесть маленького Хенни на завтрак. Поэтому я оставался в постели до самого рассвета. Но теперь у меня есть проблема, потому что если я опоздаю в школу, мой учитель будет бить меня, а когда я вернусь домой, мой отец будет бить меня еще сильнее. Поэтому я должен бежать в школу. Каждый день. Шесть километров туда и шесть километров обратно. На высоте шестнадцати сотен метров. Так что, может быть, этот твой кафир сумеет одолеть этих руинекских англичан. Но поверь мне, Кортни, он не сможет победить меня.’

Леон не мог отрицать, что де Ланси собрал сильное трио, чтобы выиграть для него десять тысяч фунтов. Но где же Маниоро и человек, которого он привел в качестве противника де Ланси?

Леон огляделся, оглядывая толпу в поисках двух высоких, властных Масаев, которых он ожидал увидеть шагающими к нему. Затем он услышал голос, кричащий через поле для игры в поло: "М'Бого! Леон обернулся и увидел Маниоро, появившегося со стороны туземцев. По своему обыкновению, отправляясь в мир белых людей, он приколол к своей красной охристой Шуке полковой значок Африканских Королевских винтовок. Значок был начищен так ярко, словно ротный сержант Маниоро вышел на плац, а под ним красовались многочисленные медали За отвагу, боевые действия против врага и долгую службу. Послание было очень ясным: я служил Британской империи с честью и отличием и заслуживаю уважения.

Леон уже собирался выкрикнуть свое приветствие, но вдруг замер, ошарашенный. Ибо Маниоро не сопровождал гордый воин-морани, который заслужил право считаться истинным человеком Масаи, убив льва, не имея ничего, кроме ассегая, чтобы защитить его. Вместо него была миниатюрная фигурка, которой едва ли могло быть двадцать, если это так. Он был намного ниже любого нормального Масаи, и блестящая макушка его бритой головы едва доставала Маниоро до плеча. И хотя Масаи, как правило, были выше и гораздо стройнее типичных европейцев, этот совершенно невпечатляющий экземпляр был не столько худым, сколько тощим, что особенно бросалось в глаза из-за абсурдно больших британских армейских шорт, по-видимому, одолженных ему Маниоро, которые были завязаны вокруг его талии веревкой и свисали до середины его похожих на ветки икр. Это невероятное одеяние развевалось вокруг него, когда он шел, так что он был похож на маленького ребенка, который нарядился в старые бабушкины шаровары.

- Я вижу тебя, Маниоро, - ответил Леон и, не скрывая раздражения в голосе, сказал по-английски: - Ты обещал мне хорошего человека.’

Маниоро оглянулся на него и решительно сказал: "Нет, я не обещал, брат. - Потребовал ты. И я говорил тебе, что мои лучшие люди сочтут этот вызов ниже своего достоинства. Итак, я дал вам бегуна, и Бвана де Ланси может решить, хочет ли он участвовать в гонке против него или нет.’

‘Вряд ли он откажется, не так ли?- многозначительно сказал Леон.

‘Значит, мне забрать его отсюда? Вы можете отказаться от пари, если хотите.’

Леон заставил себя не торопиться и успокоился, прежде чем они с Маниоро загнали друг друга в угол, из которого не могли выбраться.

‘Хорошо, тогда вам лучше представить нас друг другу.’

Маниоро повернулся к Масаи и сказал: - М'Бого, это Симел. Он сын одной из моих сестер. Симел, засвидетельствуй свое почтение моему брату М'Бого. Когда ты бежишь за ним, ты бежишь и за мной, и за всеми нашими людьми. Не подведите нас.’

- Я вижу тебя, Симел, - сказал Леон.

‘Я вижу тебя, М'бого, и обещаю тебе, что буду бежать, как ветер по траве, который дует весь день, не переставая.’

"Да, возможно", - подумал Леон. Потому что, присмотревшись повнимательнее, он увидел, что у парня плоский, мускулистый живот, спрятанный за нелепо затянутым поясом шорт. И он определенно казался здоровым. Он стоял с прямой спиной, как гвардеец, и глаза его светились жизнью и юношеским оптимизмом. Ну что ж, теперь уже ничего не поделаешь. Лучше познакомь его с оппозицией.

Леон проводил Симела до той части поля для игры в поло, где де Ланси разбил свой лагерь. Была сооружена большая палатка, внутри которой стояли две походные кровати, на которых бегуны могли отдохнуть перед тренировкой или прийти в себя после нее. Там стояли шезлонги для де Ланси и его дружков – насколько мог судить Леон, это была довольно шумная толпа аферистов и переводчиков – и женщин, которых они привезли с собой. Постоянный поток носильщиков привозил ящики с шампанским и "Таскером", первым в Кении сортом местного пива. Костер был наготове, чтобы накормить всю компанию противника. Большой железный чайник уже закипал, и запах сосисок, шипевших на гриле,- все это происходило под контролем пары тотошек, - наводил на мысль, что готовится поздний, но сытный завтрак.

Его внимание привлекло женское лицо, которое Леон едва узнал. Ему потребовалась секунда, чтобы сообразить, что это Амелия Кори-Портер, его компаньонка по обеду неделю назад. Он вежливо помахал ей рукой, но она демонстративно не помахала в ответ. Леон усмехнулся про себя: в аду нет ярости, а? Честно говоря, я не проявил к ней никакого интереса, и теперь она разбивает свою палатку в лагере де Ланси. По крайней мере, ее будут хорошо кормить.

‘А вот и мой человек, - сказал Леон, отыскав де Ланси. Он практически видел, как работают шестеренки в мозгу другого человека, когда тот пытался решить, не было ли это какой-то подставой. Симел улыбался де Ланси дружелюбно и беззлобно. Он был настолько миниатюрен, что трое его соперников, которые теперь выходили из разных уголков лагеря, чтобы выяснить, с чем они столкнулись, выглядели как чемпионы боксеров среднего веса против неподготовленных летунов.