Под куполом

Богемная антиутопия

Драко

Блейз жестом приглашает их следовать за собой. Держа Гермиону за руку — крепко, чтобы чувствовать ее рядом, — Драко торопливо идет по мощеной улице, разглядывая встречающихся прохожих. Он словно воспользовался маховиком времени и попал в другую маггловскую и магическую эпоху: мимо проезжают автомобили, какие ездили в начале двадцатого века, иногда встречается экипаж, женщины ходят в платьях, почти закрывающих щиколотки, как в конце так называемой «Прекрасной эпохи», полной достижений во всех областях.

Они с Гермионой только переглядываются, не решаясь ничего обсуждать при Забини. Стоит сперва выяснить, на чьей он стороне, чтобы не попасться в ловушку, и тогда уже выбирать стратегию игры.

Блейз распахивает им дверцы машины темно-синего цвета, с огромными колесами и круглыми яркими фарами. Драко видел такие машины на выставке в Британском музее, когда они с матерью ходили смотреть на колдографии и фотографии. Подумать только — как изменилась маггловская техника! А у магов многое осталось неизменным, причем практически все. И сейчас, глядя, как Блейз ловко управляется с автомобилем, Драко размышляет: а правильно ли, оправданно ли это отставание и зависание в средневековье? Многие законы не обновлялись уже сотни лет. Борьба за права разумных магических существ продолжается каждый год. Маги читают «Пророк», выписывают какие-то газеты по интересам, самые не отягощенные интеллектом увлекаются «Придирой» и статейками Скитер. Ему интересно, что думает об этом Гермиона, но когда он поворачивается к ней, то оказывается, что она спит, прислонившись головой к его плечу.

— Быстро научился водить? — Драко старается, чтобы голос звучал негромко.

— Пару недель как, — Блейз сворачивает на шоссе. — Несколько раз сносил столбы, однажды чуть не задавил даму с собачкой. Но в целом — удобно. Трансгрессия по-прежнему запрещена, даже под Куполом. А трястись на поездах — не для меня.

Драко с досадой вздыхает. Драккл раздери! Как же хочется тоже научиться водить. Во-первых, полезный навык, а во-вторых, быть такого не может, чтобы Забини умел то, чего не умеет он сам. В школе Драко всегда старался учиться так, чтобы Забини отставал на полшага. Но чертовы гоблины и это умудрились испортить.

— Как вас сюда занесло? — Блейз смотрит в зеркало заднего вида. — И какого дьявола вы с Грейнджер держитесь за руки?

— Она меня спасла и вытащила из-под Купола, когда я попал в передрягу, — Драко решает соврать, стараясь, чтобы его слова звучали убедительно. — Мы оба едва не попались в руки гоблинов, с тех пор путешествуем, и за все это время — с ноября — так уж вышло, что мы сблизились.

Блейз тихо смеется.

— Малфой, я отлично чую твое вранье, как гоблинская ищейка — врагов. Ты еще в школе врать не умел. Допустим, ты дал мне официальную версию, неофициальную я выужу из тебя позже. И какова Грейнджер в постели?

Драко бледнеет, бросив взгляд на Гермиону, но та не просыпается, только чуть приоткрывает губы. Устала. Конечно, устала — последние три дня были невероятно насыщенными. Они шли и шли, стаптывая ноги — без конца.

— Мы пока что не перешли этот рубеж, — усмехается он в ответ. — Когда это случится, пришлю тебе письмо.

— Буду ждать, — Блейз нажимает на педаль газа. — Всегда было интересно узнать, что между ног у Грейнджер, — подозреваю, что книга о здоровом и безопасном сексе. Впрочем, ты в этом ни черта не разбираешься.

Драко поджимает губы.

— Иди к дьяволу.

— Узнаю старину Малфоя, — Блейз широко улыбается. — Ладно, Рим сейчас прямо располагает к всевозможному разврату. Здесь все предлагают себя, чтобы хотя бы развлечься. Богемная жизнь иногда утомляет, знаешь ли. Гоблины делают все за нас — своего рода эксперимент — а мы лишь живем и наслаждаемся. Гедонизм как он есть, чистый и потрясающий.

— Есть наши?

— Полно, почти весь Слизерин. В Лондоне война, а мы здесь прохлаждаемся. Вы отлично впишетесь, только сильно на улицах не светитесь. Я вас введу в курс дела. Вы в розыске?

— Я не знаю, — произносит Драко с сомнением. — Возможно.

— Тогда на улицах лучше не появляться, а вот в самом эпицентре богемы — пожалуйста, — Блейз снова нажимает на газ, и тосканский пейзаж за окном мелькает быстрее. — Там все считаются своими, вроде как под присмотром. Кстати, а ты почему с Грейнджер? Где мать и отец?

— Отец умер, — Драко отворачивается. — Еще в январе. Мать в Хогвартсе, со Снейпом.

Блейз присвистывает.

— Эк жизнь по тебе прошлась, Малфой. Погоди, Снейп же помер…

— Не до конца, — Драко хмыкает, вспоминая сердитое лицо Северуса. — Он парализован, в инвалидной коляске, но жив и варит зелье за зельем.

— Наверняка, чтобы отравить всех вокруг, — Блейз качает головой. — Он и до смерти-то был отвратительно злым, а сейчас, наверное, уровень его ненависти к миру зашкаливает. Мне даже его жаль. Но, я смотрю, он помог вам в ваших странствиях?

Драко не отвечает на вопрос, потому что придется рассказывать про обучение в школе, а он пока не знает, что можно, а что нельзя доверять Блейзу. Им с Гермионой нужно время и доступ к архивам, а также внешнее прикрытие.

— Будет, — выдает Блейз после некоторых раздумий. — Богема наша живет во дворцах и шикарных отелях, рядом со мной как раз есть огромный номер, пустует уже неделю: прежний хозяин спился, ну, гоблины его и ликвидировали. Они вообще, похоже, за здоровый образ жизни.

И он смеется так громко, что, к неудовольствию Драко, Гермиона приподнимает голову и трет глаза.

— Мы где?

— Едем, милочка, — Блейз указывает рукой на раскинувшийся впереди Рим. — Видите арку вон там? А за ней — Колизей. Скоро будем на месте, не переживайте. Доступ в архивы обещаю организовать, но не сегодня — завтра или послезавтра. А вам зачем? Коллекционируете самые скучные места планеты?

Гермиона закатывает глаза, откидываясь на спинку сидения, и Драко улыбается краешком губ.

Отель, в который их привозит Блейз, расположен в здании бывшего дворянского особняка. Им достается просторная комната, выходящая окнами на некогда оживленную улицу, с большой кроватью под балдахином и кремовыми обоями. На голубых шторах вышиты золотые пчелы — символ семьи Барберини и Папства.

— Свою одежду сохраните, — Блейз появляется спустя пятнадцать минут с ворохом платьев и смокингов. — Выбирайте что-нибудь из этого, лучше сменять наряд каждый день, здесь это модно. Для особых вечеров можно заказывать платье у портного.

— У нас не особенно много денег, — невозмутимо замечает Гермиона, беря платья и придирчиво их рассматривая. — Откуда ты знаешь мой размер?

— О, тут все такие, как ты — худые и без форм, кроме пары аппетитных дам, — Блейз машет на нее рукой. — Так что размер практически универсален. Насчет денег не беспокойтесь: все бесплатно. Да, абсолютно все. Мы же живем в богемном эксперименте, не забывайте. Будут вопросы — стучитесь в соседнюю дверь.

Драко хмурится, разглядывая принесенные Блейзом рубашки, брюки и смокинги. И это нужно носить каждый день? Когда-то он сам любил такой стиль, но после жизни за Куполом, после побега он чувствует себя неуютно в строгой одежде. Зато Гермионе невероятно идет стиль прекрасной эпохи: нежно-голубое платье, доходящее до щиколоток, облегает ее фигуру, утончая ее, а широкие рукава придают воздушность. Она долгое время крутится перед зеркалом, изучая свое отражение.

— Ты невероятна, — замечает Драко тихо. — И плевать, что мы в самом сердце зла.

Гермиона улыбается, думая о чем-то своем. Драко хочется спросить ее, но в итоге он решает отложить разговор на потом.

— Блейз обещал нам доступ в архив, — замечает он негромко, и Гермиона сразу оборачивается. — Я так и не понял, на чьей он стороне.

— Прежде всего — на своей собственной, — Гермиона берет сумочку и вынимает оттуда список имен деятелей культуры, которые нужно проверить. — Я буду торчать в архиве, а ты будешь делать вид, что мы обожаем богемную жизнь. Здесь, если верить рассказам о прекрасной эпохе, жизнь начинается ближе к вечеру, значит, утром и днем нас не будут особенно беспокоить.

Драко отрицательно качает головой. В это мгновение, когда она стоит перед ним, такая красивая и хрупкая, с копной каштановых волос, рассыпанных на голубой ткани платья, ему еще страшнее ее потерять.

— Я не отпущу тебя одну.

— Ты должен выучить план Ватиканских музеев, до самой последней комнаты, — Гермиона убедительно кладет ладони ему на плечи — Иначе, если мы запутаемся — попадемся. Ты отлично справился в Праге, запомнив улицы, я очень рассчитываю на твою память и в этот раз.

Драко устало вздыхает и садится на кровать.

— Там было всего несколько улиц, не больше десяти. Я, разумеется, попробую выучить триста с лишним залов, но не уверен, что соображу, как нам выбираться, когда мы там окажемся. Карты, планы и реальность — очень различаются. И мне нужен точный план; такой, как у нас — не подойдет.

Гермиона понимающе кивает. Ему нравится, что она всегда слушает внимательно, а не начинает спорить после первого же слова несогласия, как это делал отец.

— Я посмотрю в архиве, если получится. Если нет — придется запоминать то, что есть.

Гермиона снова держится за его руку, когда они спускаются вниз, в столовую, по широкой лестнице с позолоченными перилами, покрытой изумрудного цвета ковром. Драко лишь чуть сжимает ее пальцы, показывая, что нет необходимости волноваться.

— В мэноре раньше были подобные приемы, — произносит он шепотом. — Мне было тогда пять или семь. Я смотрел на всех с восторгом и даже разбил бабушкину вазу.

Гермиона смеется, но не выпускает его руку. Они садятся с краю длинного стола на несколько десятков персон, рядом с Блейзом, и Драко сразу же узнает бывших однокурсников. Разодетые и важные, они поглощают еду и с высокомерием королей ведут беседы о всякой ерунде.

— Драко, как же давно мы не виделись, — Дафна Гринграсс, утонченная, в вишневом бархатном платье, приветливо улыбается ему и словно не замечает Гермиону. — Ты немного похудел, я нахожу. Помнишь мою сестру Асторию?

Драко переводит взгляд на девушку, сидящую по правую руку от нее: овальное лицо, тонкие губы и брови, русые волосы — да, он помнит ее еще со школьных времен. Дафна брала ее с собой на встречи и вечеринки. И если Дафна всегда любила быть в центре внимания, то Астория на всех встречах тихонько сидела в уголке. Драко как-то сам спросил ее, не скучно ли ей с ними, но она только подняла на него свои серо-зеленые глаза и улыбнулась.

— Ей уже почти семнадцать, — Дафна взмахивает бокалом. — Хорошенькая стала. Ты с кем? Не припомню ее имени.

— Разумеется, ведь ты обращалась ко мне только по фамилии, — Гермиона сердито сверкает глазами. — Грейнджер, помнишь?

Блейз громко хмыкает, Дафна хмурится, опуская бокал, и остальные тридцать человек за столом замолкают, переводя взгляды с одной на другую.

— А, что-то припоминаю, — Дафна выдавливает из себя улыбку. — Что же, с этой минуты наш стол перестает быть чистокровным. Но это и к лучшему. Нужно хоть иногда какое-то разнообразие. Как вы здесь оказались?