В синегорских лесах

VIII. Пещера

На маленькую речонку, прорезавшую путь в толщах древних каменноугольных известняков, как-то не обращали внимания. Много их, таких безымянных речек в синегорских дебрях. А между тем именно здесь, всего лишь в полкилометре от лагеря, их ждало замечательное открытие.

И открытие это сделал Михаил.

Он пробирался по узкой полоске гравия между речкой и обрывистым известковым берегом. Так было хорошо, так легко и свободно дышалось, что хотелось запеть или громко крикнуть. И он закричал по направлению к лагерю:

— Ребята, эй!

И тотчас же берег отозвался гулким эхом пустого пространства. Михаил удивился. Крикнул еще раз, немного потише, — и опять где-то совсем близко откликнулось в пустоте эхо.

— Странно, — вслух подумал он, — совсем как из пустой бочки.

Он раздвинул густые заросли прибрежного ивняка и все понял.

— Пещера! — ахнул он.

В отвесной стене известняков виднелось почти круглое отверстие около метра в поперечнике.

Дрожащими руками Михаил зажег спичку и, просунув голову в отверстие, осветил внутренность. При слабом свете маленького огонька он успел рассмотреть только смутные очертания пещеры и какие-то блестящие искры вверху, на своде.

— Нет, так не годится, — пробормотал он, когда догорела спичка и обожгла пальцы.

Он зажег сухую ветку и при более ярком освещении рассмотрел пещеру — большую, высокую, сверкавшую искрами.

Но было жутко оставаться одному в этом необычайном помещении. Он вылез и помчался к лагерю так, что сердце готово было выпрыгнуть из груди. Еще издали, едва завидев дымок костра, он крикнул во всю силу легких:

— Товарищи!

Спокойно препарировавший пойманную накануне водяную крысу, Николай Степаныч вздрогнул и уронил пинцет. В голосе Михаила ему почудился смертельный страх.

— Кто за ним гонится? — тревожно подумал он и поднялся навстречу. — Что с тобой, Михаил?

Ермилыч перестал помешивать варившуюся в котелке похлебку и пытливо смотрел на Михаила.

Дмитрий и Сергей бросили свои дневники.

— Товарищи! — подбежал запыхавшийся Михаил. — Я открыл…

Он не мог продолжать дальше и остановился перевести дух.

— Фу, напугал! — проворчал Николай Степаныч и, добродушно усмехнувшись, спросил:

— Уж не новую ли часть света?

— Нет, лучше — я открыл пещеру, замечательную пещеру!

— Шутишь, Миша? — серьезно, уже без улыбки спросил Николай Степаныч. — Где же это?

— Совсем близко. Вот здесь, на речушке.

— Так, может быть, просто щель какая-нибудь? — усомнился Ермилыч.

Михаил обиделся.

— Совсем не щель, а настоящая большая пещера. Я зажигал огонь и успел кое-что рассмотреть. Красота, — все блестит, как во дворце!

— А ты бывал во дворце? — насмешничал Дмитрий, торопливо натягивая сапог.

— А ну тебя! — досадливо отмахнулся Михаил, — не придирайся, пожалуйста. Попробуй-ка сам что-нибудь открыть!

— Ну, ну, тише, ребятишки! — вмешался Сергей. — Николай Степаныч, сейчас идем?

— Разумеется. Забирай, Сергей, карбидный фонарь, Дмитрий — лопатку, зубило и молоток. Я беру аппарат, Где магний? Ермилыч, ты с нами?

— А то как же? Тоже, ведь, и мне занятно посмотреть, что открыватель-то наш там выискал. Только вот варево-то, пожалуй, придется оставить пока.

— Конечно, оставить. Идем! Показывай, Миша, дорогу.

Когда пришли на место, Михаил несколько театрально отвел в сторону, как занавес, густой ивняк и торжественно показал темный зев пещеры.

— Ага, вот она! Ну-ка, Серега, зажигай фонарь, — распорядился Николай Степаныч.

Первым пролез Михаил, за ним остальные. Серко пещерами не интересовался и шмыгал в кустах.

Это была изумительная пещера. Когда голубоватый свет фонаря упал на высокий свод, там заискрились и заиграли тысячи белых известковых сталактитов. Большие и маленькие, отдельные и целыми снопами — покрывали они высокие своды сказочного грота и, казалось, оживали.

Природа, повидимому, давно уже закончила создание пещеры. Может быть уже тысячи лет назад иссякли последние капли подземного источника, выщелочившего пустоту и образовавшего известковые натеки. Здесь было совершенно сухо. Когда Николай Степаныч провел лучом своего маленького прожектора по стенам пещеры, — он вскрикнул от изумления. Светлосерые стены были испещрены рисунками.

Рука первобытного художника изобразила животный мир ледниковой эпохи — шерстистого носорога, пещерного медведя, мускусного быка, северного оленя, лося и… мамонта!

Николай Степаныч стоял в каком-то оцепенении. Потом оглушительно грянул:

— Ура! — и стиснул в объятиях счастливо улыбавшегося Михаила.

— Понимаете ли вы, что мы сделали замечательнейшее открытие, вернее, Михаил его сделал, — радостно говорил Николай Степаныч. — Ведь эти рисунки — неоспоримое доказательство, что человек и мамонт существовали здесь одновременно!

— Я не совсем понимаю, Николай Степаныч, в чем эти доказательства, — застенчиво сказал Михаил.

— Чудак ты этакий! — Да, ведь, чтобы нарисовать вот этого самого мамонта, — Николай Степаныч указал на рисунок косматого северного слона, — нужно было видеть его собственными глазами. Ведь, это же рисунки с натуры.

— Ах, да! Как это я не сообразил?

Острый охотничий взгляд Ермилыча ощупывал все закоулки пещеры. После тщательного осмотра пещеры пошли к лагерю. А утром перенесли туда лагерь. Сюда перетащили все пожитки, перед пещерой устроили новый завалень, сложили из камней очаг. Пещера стала их постоянной квартирой.