Быть иль… Казаться

Человеческая низость подчас кажется нечеловеческой, ввиду невозможности для нормального сознания воспринять её мотивацию, позволяющую преодолевать мощные моральные запреты, жизнеутверждающие установки, которые только и позволяют мыслящему существу осознавать себя человеком. Пострадавшие в этой чудовищной мясорубке люди приехали за тысячи километров защищать землю своих братьев, но были преданы и руководством, и рядовыми бойцами.

Мотивы командовавшего операцией были Ивану совершенно непонятны: бывший командир спецподразделения проявил в этой операции невиданную халатность, заставлявшую задуматься о том, чью сторону в этом вооружённом конфликте он держит. Мразь рангом пониже просто корыстно воспользовалась несчастьем ближнего, которое, – будь они людьми, а не падалью, – было бы их несчастьем. Презреть беду пришедшего тебе на помощь, жадно распихивая по карманам «ништяки», может только нелюдь.

Во время этого рассказа Ивану было стыдно. Он не стрелял в грузовики, мчавшиеся из аэропорта, не крал у раненых и убитых их вещи, но содеянная гнусность легла пятном на всём ополчении, на всех жителях Донбасского края, пусть открытых обвинений в этом и не прозвучало.

«Руководителя, организовавшего убийство ребят, и простых мародёров, обворовавших их, объединяет та лёгкость, с которой они переступают через принципы человеческого сосуществования, соблюдение которых в известной мере является гарантом психического здоровья, – думалось ему. – Их действия происходят из одного и того же душевного порока: крайний эгоцентризм обусловливает абсолютное безразличие к любой, отличной от их собственной, жизни. Но подобный дефект развития предполагает также признаки умственной дегенерации».

Иван расценил происшедшее как гнусную провокацию, имевшую целью остановить поток добровольцев из Российской Федерации. Возможно, смысл этого иудиного деяния был иной, кто знает? Серьёзного разбирательства не было. Никто так и не ответил за это преступление.

Прошло ещё немного времени, и Иван встретился со своими старыми товарищами: группа Дикаря влилась в состав сил городского ополчения.

Иван тогда вспомнил свой, сейчас казалось, давнишний разговор с Валом – его, к сожалению, на тот момент на месте не было, поскольку он выполнял отдельное задание во главе своего небольшого, но боеспособного отряда. Время пролетело незаметно – полтора месяца, как один день.

Ребята рассказывали всякое: о боях, об обстрелах города, о героизме и предательстве, утечке строго секретной информации и неожиданных «чудесных совпадениях».

На следующий день по нелепой трагической случайности погиб Василий, бывший учитель, строгий, но очень добрый человек, пользовавшийся любовью и уважением своих боевых товарищей. Они рассказывали, как, передвигаясь по незнакомой местности в лесу, Вася просил их соблюдать дистанцию: если бы он, возглавляя группу, зацепил растяжку, то пострадали бы и те, кто находился рядом. Дикарь вспомнил, как Вася, изучавший только что полученную винтовку Драгунова, заметил в небе беспилотник. «Как считаешь, Сань, попробовать?» – и первым же выстрелом сбил его, хотя оружие не было пристреляно.

Выжил в аду кромешном, чтобы подорваться на поставленной своими же мине, забывшись в телефонном разговоре…

Иван снова занял свое место в группе: выезжали по несколько раз в день, дел хватало.

Исполняя договорённость, достигнутую между Министерством обороны вражеской стороны и руководством Народной Армии, группа Дикаря участвовала в передаче тел погибших бойцов десантной бригады ВСУ из аэропорта Луганска.

Как Иван узнал от местных, ранее в занятом десантниками аэропорту произошел вооружённый конфликт: часть бойцов отказалась выполнять приказы преступного командования и подняла над зданием триколор. Завязался бой – мятежные десантники выстояли, тогда задачу уничтожить поставили перед авиацией…

Задачей группы Дикаря была транспортировка останков погибших до границ области, контролируемой силами ополчения, и передача «груза-двести» противной стороне. Всё прошло без осложнений, но приятного в этой миссии было мало: удручало сознание такого печального конца отважных воинов, а трупный запах от контейнера, из которого всю дорогу сочилась желтоватая жижа, казалось навсегда пропитал машины, одежду, кожу и проник глубоко внутрь.

В середине месяца произошёл первый в городской черте авианалёт: штурмовик противника атаковал здание УВД, в котором всё ещё размещался личный состав ополчения. В результате бомбометания погиб боец, несколько человек были ранены. Самолёт был сбит.

С этого времени начались регулярные авианалёты на город и пригородные районы. Самолёты бомбили места расположения ополчения, впрочем, как правило, безрезультатно. Иногда их сбивали, и на поиски парашютировавшегося лётчика бросали весь свободный личный состав. Найти их почти никогда не удавалось из-за высокой скорости самолёта: обычно они приземлялись где-то далеко от места поражения их машины, нередко – на территории, подконтрольной ВСУ.

Ивану считал, что зачастую неудачные бомбометания объяснялись не столько непрофессионализмом лётчиков, сколько их нежеланием выполнять боевые задачи. Тому в подтверждение были десятки свидетельств знакомых ополченцев, рассказывавших о прилёте пустых болванок на позиции и других демонстрациях доброй воли формальными противниками.

Это была гражданская война, и симпатии многих людей, оказавшихся по ту сторону, тяготели к тем, кто осмелился заявить о своей позиции, отвергнув карикатурных марионеток, навязанных Западом.