Быть иль… Казаться

В условиях гражданской войны особое значение приобретает работа контрразведки: соседи, коллеги, знакомые, родственники – вчерашние соотечественники оказываются по разные стороны баррикад, и отличить сторонников от противников становится делом важным, но трудноосуществимым, а в масштабах региона – и вовсе безнадёжным. Сложность этой задачи усугубляется идеологической индифферентностью значительной части населения, предпочитающей журавлю синицу. В то же время многие агенты и добровольные пособники врага были неосторожны в своих публикациях в сети, обнаружив свои взгляды ещё в начальный период развития конфликта. Это была одна из причин успешности работы контрразведки ополчения.

В отряде под командованием Егора контрразведкой занимался Ролик, сообразительный, шустрый юноша. Иван ещё с периода «Крымской весны» был знаком с ним, но долгое время его отношения с этим хитреньким мальчиком оставались прохладными. Сближение произошло после гибели Серого, когда Ролик, вернувшись в составе группы Дикаря под командование Егора, стал часто контактировать с Иваном по роду своей деятельности.

Ролик не только выявлял агентов противника и вёл допросы «сочувствующих», обнаруживавших себя в социальных сетях. Ему не раз приходилось вести переговоры с представителями вооружённых сил противной стороны, иногда довольно успешные. Были случаи, когда военные, понимавшие, что это не их война, оставляли свои позиции под городом и даже передавали ополченцам свою технику и вооружение. Но чаще исход таких переговоров оказывался отнюдь не столь благоприятным.

Если о сообщении с противником узнавало командование ВСУ, которое не желало вмешивать во внутренние дела посторонних, как правило, осуществлялась ротация подразделений. В случае поступления информации о ведущихся переговорах сотрудникам Службы Безопасности Украины, лидерам террористических организаций и заинтересованным политикам, на зачистку подразделения могли быть отправлены «карманные» боевики из националистических организаций и отдельных подразделений. Бывало, военные просто отказывались сотрудничать, опасаясь вышеперечисленных последствий.

Между военнослужащими и курировавшимися спецслужбами нацистскими батальонами изначально существовала прочная связь, только крепнувшая с течением времени – ненависть. Призывники срочной службы, многие из которых тайно разделяли убеждения повстанцев, крайне неохотно вступали в разгоравшийся усилиями политиков конфликт. При любой возможности самоустраниться, создать видимость требуемой деятельности или дезертировать, многие срочники пользовались подвернувшимся случаем.

Напротив, носителей агрессивно выраженных националистических убеждений характеризовала живая вовлечённость в разраставшийся конфликт, заинтересованность в его разрешении силовым путём. Одной из функций нацбатов, нацгвардии и боевых подразделений экстремистских партий было подавление инакомыслия, искоренение «неблагонадёжных» элементов из структур государственных и общественных. Антагонизм между армией и «националистами» был неслучаен, он был закономерен и неизбежен.

Между подразделениями регулярной армией и нацбатами нередко вспыхивали ожесточённые перестрелки с применением артиллерии. Да и внутри батальонов случались разборки со стрельбой.

Требует серьёзного изучения вопрос о соотношении числа погибших солдат в боестолкновениях с ополченцами и ликвидированных боевиками ультраправых организаций. Официальной статистики по данному вопросу, конечно же, нет, как и правдивых данных по общему количеству погибших за время конфликта.

Ивану было известно о происходившем по ту сторону фронта непосредственно от пленных. Бывших военнослужащих содержали в здании штаба, обращались с ними лояльно: еда из общего котла, душ, книги, свидания с родственниками.

Иное отношение было к «нацикам»: приказ «в плен не брать!» соблюдался неукоснительно.

Так называемые «правосеки» и «нацики» попадают в добровольческие батальоны, разумеется, не случайно. На момент вступления в экстремистскую организацию они навряд ли хорошо знакомы с теоретическим обоснованием факта существования партии. Ещё менее вероятной представляется возможность последующего изучения ими предлагаемой идеологической программы и обнаружения в ней сущностных противоречий.

Изначальным мотивом этих большей частью молодых людей является поиск смысла, точки приложения своих сил, их подгоняет свойственный незрелому возрасту задор. Но в безыдейном обществе, не предлагающем чётких привлекательных социально-значимых ориентиров, не предоставляющем своей пассионарной (как вариант, псевдопассионарной или лжепассионарной) прослойке возможности реализации внутреннего потенциала, инициативу перехватывают маргинальные образования. Таким образом происходит дальнейший рост хаоса и преступности.

Основную массу в экстремистских организациях составляют лже-пассионарии, мимикрирующие под окраску любой идеологии ради корысти ощутить причастность к чему-то большому, сулящему душевные и материальные выгоды.

Издревле массы ищут идола для поклонения, и чем страшнее он и кровавей, тем кажется сильнее, внушением трепета завораживая и подчиняя себе. В толпе нет личности – она едина в своей безличности, нет выбора – есть раболепие и поклонение. Жертвуя свободой, они получают своё счастье: в массе они чувствуют себя силой, им кажется, что в их жизни появляется великий смысл, когда ощущают кругом подобных себе слепцов, совершающих зло ради «добра». О, какое же великое должно быть это добро, если даже явное зло может вести к нему, насколько оно высоко и таинственно! Коротко говоря, это поиски авторитета для подчинения ему, за их успешность ответственно воображение. Если сказать иначе, это поиски смысла в бессмыслице.

В опасной сектантской среде романтики и идеалисты превращаются в кровавых палачей, «нормальные ребята» – в садистов и негодяев. Процесс душевной трансформации подразумевает перековку не только психологическими методами воздействия (заражением идеологией, соучастием в преступлениях – «повязанностью кровью» и т.п.), он многократно усиливается применением наркотических и психотропных препаратов.

В идеологии экстремистских сообществ окраинной земли содержится небезопасная сама по себе и суицидальная в специфических местных условиях идея национализма, ввиду слабости здорового национального начала неизбежно принимающего шовинистическую степень.

Жизнь и развитие наций происходит по правилам и законам, подобным тем, что действуют в душевной жизни человека. Сформировавшаяся личность не нуждается в доказывании кому-либо (и себе в том числе) своей значимости и ценности, то есть того, что она самотождественна. Напротив, существо недоразвившееся, ощущающее свою неполноценность спинным мозгом и страдающее оттого, стремится доказать всем окружающим свою состоятельность ложными средствами, самообманываясь таким образом и получая частичное удовлетворение. Беда в том, что действительного развития в рассматриваемом случае не происходит, но развивается патология.

Аналогично обстоит дело и с процессом становления нации. Едва обособившаяся этническая группа может развиваться в особых условиях на протяжении долгого времени, закаляться и приобретать самобытность, преодолевая трудности. Нередко нация рождается смешением разных народностей – длительным и сложным взаимодействием. Однако существуют и такие примеры, когда под непрекращающимися сильными влияниями других народов и культур нация не может дозреть и, оставаясь на промежуточной ступени развития, испытывает все несчастья своего неопределённого положения. Так слабый от рождения ребёнок всё никак не повзрослеет, испытывая слишком сильное опекающее воздействие материнской любви или мощное подавление отцовским авторитетом.

Но недоразвившаяся нация содержит в себе опасность, прежде всего, для себя самой: при отсутствии крепкого центра, силы внутри неё приобретают известную самостоятельность и неподконтрольность. В этой общности закономерно множатся хаотичные попытки «самоспасения» сильными средствами, которые оказываются для неё смертельными: нацизм, шовинизм, радикализм опасны и для полноценных наций. Но всё же здесь преобладают прагматично-направленные симуляции всяческих ультра-направлений: стервятники спешат поживиться ещё тёплой плотью.

Для подобного образования крайности и эксцессы неизбежны, и возникает реальная угроза утверждения экстремизма как принципа государственной политики. Усилиями приходящих в этих реалиях к власти политических проходимцев, не чурающихся применения фальсификаций, подлогов, лжи и насилия, в псевдогосударстве формируется образ лже-нации на основе лже-истории, лже-идеологии, лже-религии и т.д. Внешние силы используют этого монстра как удобный служебный инструмент – противоречия внутри него растут, пока не достигают критического уровня. Недо-нация, обратившаяся в лже-нацию, обречена.

По понятным указанным выше причинам понять и принять этот факт члены экстремистских националистических организаций не могут. Тем, кто состоит в секте, подняться на высоту взгляда внешнего наблюдателя не просто сложно, это – невозможно.

Но невозможность осознания информации не означает того, что доступ субъекта закрыт к ней совершенно. Даже самое примитивное и ограниченное существо способно догадываться о важных для него вещах: вопреки вытеснению из ума, подавлению, блокированию эгозащитными механизмами, которым подвергается это знание, оно всё-таки остаётся внутри. Как известно психиатрам, наиболее сильное влияние на состояние и поведение человека оказывает то, что не допускается в сознание.

Подобно комплексу неполноценности, вынуждающему своего обладателя к действиям, якобы опровергающим наличие у него ощущаемой уязвимости, слабость и несамостоятельность «воинов света» выливаются в бессмысленной жестокости и садизме их поступков. Лёгкость, с которой они скатываются к использованию элементов чужеродных (нацистских, языческих) символики и идеологии, обличает пустотность их понятия нации, необоснованность любых претензий на самобытность, уникальность и значимость национального фактора.

И чем более им хочется верить в присутствие смысла в их деятельности, тем интенсивнее они переживают его нехватку, ощущая на уровне инстинктов бессмысленность и неадекватность своих дел. Как бы им ни хотелось обратного, нации, которую они «защищают», не существует, дела их преступны и только приближают конец бытия, в котором они находятся.

Совершение зла – негодное средство для избавления от страха.

На последний день петровского поста была назначена операция по уничтожению блокпоста, занятого военными и националистами из «Правого Сектора». Задача на выполнение была возложена на подразделение Дикаря. По разработанному плану в первую очередь проводилась разведка, затем по цели отрабатывала реактивная артиллерия и, наконец, местность зачищалась ожидающей неподалёку группой.