На дорогах Европы

11

Когда сгустились сумерки, они пошли в кафе «Старая Франция». На набережной молодая цветочница продавала орхидеи. Пьер вспомнил букет доктора Фенстера и нахмурился. Он так и не сумел разыскать полковника. Где он теперь — сидит в камере перед судом, прячется переодетый в Мюнхене или гуляет по парку где-нибудь в Вальпарайсо.

Аннета заметила недобрый его взгляд, брошенный на цветы, и все поняла.

— Не надо, милый, — шепнула она. — Не надо. Я больше не люблю орхидей.

Жан Мильпо, увидев Пьера, долго ахал и вздыхал, обнимал Пьера, пожимал ему руки.

— Какая неожиданность, господин Пьер. Какая приятная неожиданность. Я так счастлив вас видеть. Я уже все знаю. Сюда забегал господин корреспондент Пиксон выпить стакан вермута. Вы герой, господин Пьер! И столько страданий… Да, вы знаете, что Поль вернулся? Мадам Аннета уже рассказала вам? Ах, мы так много говорили о вас с Полем. И так жалели. О, Поль теперь полковник. И кавалер ордена Почетного Легиона. Он будет так доволен. О, господин Пьер. Вы неплохо выглядите. И эта седина вам к лицу. А мадам Аннета? Как вы нашли мадам Аннету? Какие события, какие приключения! Это интереснее романов господина Дюма… Сюда… Сюда… За ваш столик. Сегодня я угощаю вас моим старым бургонским. Мне все-таки удалось сохранить пару бутылок.

Он был все таким же говоруном и весельчаком, этот старый милый Жан Мильпо. Он без конца спрашивал и не давал возможности отвечать. И даже круглый животик его мало уменьшился.

Они сидели за своим постоянным столиком у колонны, они пили старое бургонское из неприкосновенных запасов Жана Мильпо. Как будто не было этих прошедших пяти лет. Как будто только что опустился занавес. Отелло снял свои генеральские доспехи. Дездемона вернулась к жизни. И они зашли в «Старую Францию», как обычно, по дороге домой.

С громким смехом и криками ввалилась компания американских офицеров.

Все четверо были уже навеселе. Немолодой плечистый майор, судя по всему, задавал тон в этой компании. Каждое его слово встречалось раскатами хохота.

Они заняли большой стол неподалеку от колонны.

— Эй, хозяин! Виски! И коктейли! — крикнул майор. — Лейтенант Уилби, командируетесь к стойке для выбора коктейлей. Посвирепее!

Но совсем молодой лейтенант Уилби увидел Аннету и сидел как зачарованный, не сводя с нее глаз.

— Эге. Лейтенант Уилби уже попал в сети. В былое время старик поймал золотую рыбку. Теперь все изменилось в мире. Золотая рыбка поймала нашего старика Уилби.

Под общий смех покрасневший, как девушка, лейтенант отправился за коктейлями.

Офицеры выпили, стали еще шумнее. Они оценивающе поглядывали на Аннету и обменивались недвусмысленными остротами. Особенно усердствовал майор.

— За красивых женщин! — поднял он свой бокал, и все офицеры обернулись к Аннете.

Пьер чувствовал, как стучит кровь в висках. Он стиснул зубы.

— Аннета. Пойдем домой. Они так смотрят на тебя…

— Ну что ты, Пьер. Разве можно запретить смотреть на женщину, на не очень уродливую женщину и выпить за ее здоровье?! Это же наши друзья, американцы.

— Девочка моя, — умоляюще повторил Пьер, — уйдем, пока не поздно. — Его взгляд скрестился со взглядом американского майора. И вдруг Пьеру показалось, что это доктор Фенстер смотрит на него своими холодными рыбьими глазами.

Майор встал и пошел к столу Пьера, покачиваясь и похлопывая стеком по блестящим крагам.

— Почему вы не выпили с нами за красивых женщин? — резко спросил он.

Пьер поднялся. Шрам на его шее побагровел. Потемнело в глазах.

Фенстер. Живой Фенстер стоял перед ним.

— Я не позволю так говорить со мной! — крикнул Пьер.

— Ах так, — поднял голос майор. — Ты еще смеешь грубить мне. Ты сидишь здесь с белой женщиной, черная образина, и грубишь американскому офицеру. Вон! Вон отсюда!

— Не надо так. Не надо, — звонко закричала Аннета. — Это мой муж. Пьер Трувиль. Это знаменитый французский артист. Он помог американцам.

— Отойдите, девушка, — хрипло выдавил майор. — Мы сейчас будем учить этого черномазого.

Он поднял стек. Но Пьер перехватил его, вырвал и сломал.

— Ребята! — закричал майор. — Ребята! Негр поднял руку на американского офицера.

Двое оставили свой стол и бросились к Пьеру. Раздался звон разбитых бокалов, треск ломаемых стульев.

Жан Мильпо выскочил из-за стойки:

— Господа! Это лучший Отелло в мире. Мадам Аннета, надо бежать за полицией.

Аннета выскользнула из кафе.

— Друзья! — кричал он. — Не нужно жестокости. Это Франция. Этот негр — француз. Вы позорите Америку, майор! Я поставлю в известность генерала.

Но ничего уже нельзя было сделать. Пьера бросили на пол. Его били ножками стульев, его топтали ногами. Он лежал на спине и видел над собой налитые кровью глаза Феистера.

— Джунгли, — прошептал он, теряя сознание. — Джунгли.

Когда Аннета прибежала с полицейским комиссаром, кафе было пусто. На пороге лежал, вытянувшись во весь рост, окровавленный, страшный Пьер Трувиль — лучший Отелло в мире, гордость французского искусства. Широко открытые глаза его, не мигая, смотрели в темное, бесстрастное парижское небо.

Орлиное гнездо