На дорогах Европы

1

Всю ночь я читал книгу Пьера Дэкса «Убийца». События, описываемые в романе, помогали мне понять то, что происходило в эти суровые осенние дни тысяча девятьсот шестьдесят первого года в Париже.

Реакция пыталась вернуть себе все позиции, утраченные в первые годы освобождения. На арене опять появились французские фашисты, которые как открыто, так и замаскированно боролись против всяких демократических свобод, против народа. Все выше подымали голову петэновцы и коллаборационисты. Возникали связи между ними и деголлевцами, которые, казалось бы, боролись против них в годы Сопротивления.

Над всем этим миром подлецов в романе царил хитрый капиталист Кадус, благопристойный и респектабельный Кадус, который мог пойти на любую подлость, совершаемую, впрочем, не его руками, а при помощи наемных убийц.

А убийцы нужны. Для них развертывается новое поле деятельности. Им будут прощены все прошлые грехи, вся былая связь с фашистами, все преступления перед родиной.

«Мир этих людей, — писал Дэкс, — весь… состоял из подлецов, дергавших за веревочки более или менее опасных паяцев…»

Главный персонаж романа Даниэль Лавердон был одним из эсэсовских палачей. Это он убивал и уничтожал французов. Ему не удалось бежать вовремя. Он был присужден к тюремному заключению, как военный преступник. Но вот он вышел на свободу. И у старых своих хозяев, снова занявших свое место под солнцем, он потребовал своего куска добычи.

Да и им он нужен для всяких грязных дел. Впрочем, иногда он может и помешать. Слишком откровенные палачи должны еще находиться в тени.

«Бывают времена, — говорит один из этой компании шпиков и предателей, — когда убийцы не нужны. Больше того, они мешают. К сожалению, консервирование людей еще не освоено. Конечно, есть Индокитай, Марокко, Тунис — словом, колонии… Но во Франции пока для этого дела подходит только тюрьма…»

Пока… Очень хорошо это «пока»… А вот Лавердон считал, что это «пока» уже миновало, что он нужен не только в Индокитае, но и здесь, в Париже. Он готов к немедленным, активным действиям. Убийство — это его профессия…

Вчера мы проходили по улице Фобур Пуассоньер через несколько часов после того, как там взорвалась очередная бомба оасовцев. Кровь убитых и раненых еще не 170 была смыта с мостовой. Больше не было «пока». Убийцы, делавшие свое кровавое дело сначала во Вьетнаме, а потом в Алжире, уже понадобились в самом Париже.

Да, в Париже было неспокойно… Казалось, многие персонажи книги Дэкса во главе с Даниэлем Лавердоном снова призваны «под ружье» или, выражаясь по-современному, «под бомбы»… Они угрожали жизни всех честных патриотов Франции.

Утром, в гостинице, я перелистал свежие номера парижских газет. По утверждению весьма умеренной газеты «Монд», три четверти оасовцев — профессиональные убийцы, люди без родины, без чести, без совести…

Газеты изобиловали грозными и позорными сообщениями: «17 покушений за прошлую ночь в Париже», «20 покушений…», «21 взрыв в департаменте Сены за 24 часа». Похороны Камила Блана, мэра Эвиана, убитого оасовцами, превратились в массовую антифашистскую демонстрацию.

— Руководители ОАС, — гневно заявил в палате депутатов под свист и вой правых коммунист Фернан Гренье, — сознают свою слабость, свою изолированность от народа… Они рассчитывают на создаваемую ими обстановку в стране, обстановку террора… Они держат платных наемников… таких, как убийца Верилак (не прототип ли это Лавердона?), служивший в антибольшевистском легионе и присягнувший Гитлеру, когда французские патриоты падали под пулями нацистских карательных отрядов…

Да. В Париже было тревожно. Многочисленные ажаны ходили по Большим бульварам, подозрительно и зло вглядываясь в прохожих.

Я условился с Пьером Дэксом о встрече. Сегодня же, на улице Фобур Пуассоньер, в редакции еженедельника «Леттр франсез». Я уже давно переписывался с Дэксом, обменивался с ним книгами, многое знал о нем по рассказам Арагона и заочно полюбил его.

Дэкс принадлежал к тому поколению французских писателей, которые закалились в огне героической борьбы французского Сопротивления против немецкого фашизма.

Восемнадцатилетний юноша, участвовавший в первой антифашистской демонстрации парижской молодежи, вожак и знаменосец, был арестован осенью 1940 года немецкими оккупантами и брошен в фашистские застенки. Он прошел свои «университеты» в тюрьмах и лагерях, испытал все ужасы самого страшного лагеря в Маутхаузене, бежал из лагеря и боролся против фашизма с оружием в руках. Армия Сопротивления была продолжением «университетов» молодого коммуниста. Он кончил войну в звании подполковника вооруженных сил Сопротивления. Он стал писателем, другом и соратником Арагона, написал уже немало книг — повестей, романов и теоретических исследований…

…Он оказался именно таким, каким я представлял его.

В маленьком кабинете Арагона в «Леттр», где мы встретились с Дэксом, было тепло и уютно.

Молодой, веселый, энергичный Дэкс закидал меня вопросами о Москве, о советской литературе. Недавно на русском языке с моим предисловием вышел его роман «Глубокая река». Он был искренне рад тому, что советские читатели сумеют познакомиться с его последней книгой.

— Впрочем, теперь уже не последней…

Он исчезает и через несколько минут приносит мне прекрасно изданный толстый том своего научного исследования о французской поэзии.

На улице взрываются бомбы. Убийцы угрожают всему французскому народу. А молодой неугомонный писатель-коммунист бок о бок с другими прогрессивными писателями ведет бой против фашизма, продолжает борьбу за истинную французскую культуру, столь дорогую нам всем.

Он листает страницы нового тома, цитирует стихи, написанные в разные века, вспоминает о национальных традициях, о фольклоре, о Франсуа Вильоне и Агриппе д’Обинье.

Он с жаром, точно произносит речь перед целой аудиторией, говорит о поэзии Парижской коммуны, об авторе «Интернационала» Эжене Потье.

Я вглядываюсь в черты его подвижного, энергичного лица, вслушиваюсь в интонации его голоса, и мне кажется — разговору нашему не будет конца. И мне кажется, что я знаком с ним уже много лет, что рядом с ним прошли мы по многим боевым дорогам.

Работать сейчас в Париже трудно. Иногда чувствуешь себя как в осажденном лагере.

Таким газетам, как «Леттр», приходится вести борьбу не только с явной реакцией, но и с многочисленными обывательскими, мещанскими журнальчиками. Тиражи их достигают семизначной цифры. Они растлевают сознание читателей, используя «чары» алькова и детектива.

— Ну да и мы не дремлем… Хотите, покажу Вам наши огневые позиции?

Мы проходим с Дэксом по цехам типографии, где печатаются «Юманите», «Либерасьон», «Леттр»… Мы пожимаем жесткие руки наборщиков и печатников.

Вот здесь, у этой ротационной машины, была обнаружена бомба ОАС… Она могла разрушить всю типографию, убить и ранить десятки рабочих.

Да… Борьба продолжается, непримиримая. Мы видим первые оттиски завтрашней «Юма». Афишные шрифты первой полосы призывают к отпору фашизму.

…Мы выходим на улицу Фобур Пуассоньер, на Большие бульвары. Вечер. Неоновые огни витрин. Багряная листва каштанов. На прилавке киоска кричащие многоцветные обложки журналов.

Проходит патруль хмурых ажанов с автоматами. Кажется, где-то неподалеку произошел очередной взрыв бомбы.

А на углу большая афиша: «В память первого выступления Фабьена».

Победить и жить.

21 декабря 1941 года Пьер Жорж (полковник Фабьен) убил в метро Барбес гитлеровского офицера. Это был сигнал к борьбе против захватчиков.

Он был одним из организаторов франтиреров и французских партизан в Провансе, Франшконте, Бретани и Парижском округе.

В августе 1944 года полковник Фабьен, поддержанный танками генерала Леклерка, захватил Люксембургский дворец.

Память о нем особенно важна сейчас, когда банда генералов, опирающихся на продажных наемников, умножает бесчинства и беспорядок и вовлекает страну в гражданскую войну…

Когда немецкие базы располагаются на французской земле.

Комитет Фабьена приглашает вас почтить его память…

Мужественное волевое лицо героя, погибшего в бою с оккупантами, смотрит на нас с афиши. Только утром мы возложили венок на могилу полковника Фабьена на Пер-Лашез…

Двое немолодых рабочих останавливаются у афиши, читают, многозначительно переглядываются.

И кажется мне, что оживают страницы романов Пьера Дэкса, живого, горячего, темпераментного Дэкса, которого я знал раньше только по книгам и письмам и который стоит сейчас рядом со мной на углу сверкающих огнями Больших бульваров и тихой улицы Фобур Пуассопьер…