«Культурная революция» с близкого расстояния. (Записки очевидца)

Послесловие

Прошли годы с тех пор, как судьба сделала меня очевидцем трагической страницы китайской истории — «культурной революции».

В самом Китае, где главные инициаторы и лидеры «культурной революции» продолжают стоять у власти, теперь что-то неохотно вспоминают о ней. Гордиться и в самом деле нечем. Режим маоистов, рожденный «культурной революцией», старается выйти на международную арену без репутации погромщика, уничтожавшего культурное наследие одной из древнейших цивилизаций.

«Культурная революция» в Китае получила принципиальную оценку мирового общественного мнения. Она подробно проанализирована в статьях и трудах советских ученых. Задача данной книги иная: рассказать о том, что видел я сам и как мне представлялись события в Китае в первые шесть месяцев «культурной революции».

Мне пришлось быть свидетелем того, как часть молодого поколения в Китае качнулась к маоизму и подверглась страшному духовному опустошению. Его приучили к насилию, к истерическому митингованию, к церемониям поклонения и славословия. Под влиянием маоистской демагогии оно утратило жажду знаний, которая, всегда отличала молодого китайца любого общественного положения.

В январе 1967 года хунвэйбинов призвали «брать власть». Их деятельность и дальше выливалась в разгром партийных и государственных органов, культурных центров, во взаимную грызню и кровопролитные столкновения. Анархические тенденции хунвэйбинов расцвели пышным цветом.

Страна оказалась перед лицом катастрофы: ей угрожал паралич всякой созидательной деятельности и остановка производства. Теперь уже хунвэйбины сделались ненужными и даже опасными для маоистского руководства.

Осенью 1967 года Мао Цзэ-дун приказал армии «восстановить порядок». По его приказу армия применила силу против тех самых хунвэйбинов, которые годом раньше насаждали «идеи великого кормчего». Упорствующие вожаки были казнены, многие расстреляны на стадионах в присутствии десятков тысяч зрителей. Масса хунвэйбинов подверглась насильственной высылке в деревню без указания срока для «исправления крестьянским трудом».

Миллионы молодых людей были обмануты «великим кормчим», который сначала подверг их моральному растлению, а потом избавился от них, как от лишней обузы. Высылка молодежи из китайских городов с тех пор стала систематической кампанией. Так, 11 сентября 1972 года «Жэньминь жибао» сообщила, что за восемь месяцев 1972 года было выслано в деревню свыше 400 тысяч человек. В результате «культурной революции» китайская молодежь ничего не получила, но многое утратила. Исчезла возможность завершить образование, пришлось расстаться с мечтами о работе по профессии, были утрачены перспективы на будущее.

Под армейским контролем в условиях ожесточенной внутренней борьбы началось создание новых органов власти — маоистских «ревкомов». 7 сентября 1968 года премьер Чжоу Энь-лай на стотысячном митинге в Пекине объявил, что «вся страна красна» — ревкомы были созданы во всех провинциях. Законные партийные и государственные органы были ликвидированы.

«Культурная революция» привела к тому, что большинство членов ЦК КПК, секретариата и Политбюро ЦК были репрессированы маоистами. В апреле 1969 года состоялся IX съезд КПК, который стал фактически учредительным съездом новой, маоистской партии. С отчетным докладом съезду выступил Линь Бяо, который, согласно новому уставу КПК, принятому на этом IX съезде, был объявлен «преемником и заместителем» Мао Цзэ-дуна. IX съезд не принес стабильности Китаю, потому что вопросы, перед которыми стояла страна, остались нерешенными. Созданное на съезде новое маоистское руководство постоянно перетасовывалось.

Осенью 1970 года, как сообщала иностранная печать, был низложен Чэнь Бо-да, который долгое время являлся личным секретарем Мао Цзэ-дуна и возглавлял маоистскую «группу по делам культурной революции» при ЦК КПК. Затем отошел от дел и перестал публично появляться советник той же группы Кан Шэн. А ведь оба эти деятеля на IX съезде вошли в Постоянный комитет Политбюро ЦК КПК, который предназначался для высшего руководства страной, в составе всего пяти человек.

Осенью 1971 года настала очередь исчезнуть и самому Линь Бяо. В Пекине сфабрикована версия сентябрьских событий 1971 года, подхваченная буржуазной печатью. Линь Бяо, согласно этой версии, был обвинен в «десяти преступлениях», в том числе в «подготовке государственного переворота против председателя Мао Цзэ-дуна», в подготовке «похищения Мао Цзэ-дуна», в попытках «убить председателя Мао» и т. д. Линь Бяо обвинили также в «предательстве» и «попытке побега за границу».

«Дело Линь Бяо» привело к новой чистке. После сентября 1971 года из 21 человека, избранного в Политбюро IX съездом КПК, в работе участвует менее половины, а из пяти членов Постоянного комитета Политбюро остались только двое — Мао Цзэ-дун и Чжоу Энь-лай.

Сложившаяся обстановка заставила ныне китайское руководство пойти на сложное маневрирование во внутренней и внешней политике. В экономике восстанавливаются некоторые формы и методы хозяйствования, проверенные опытом развития ряда социалистических стран, печать твердит о повышении роли партии, реабилитируется определенная часть репрессированных кадров. КНР вступила в ООН. Вновь провозглашаются принципы мирного сосуществования. Одновременно китайское руководство налаживает отношения с самыми реакционными режимами, стремится к сближению с капиталистическими государствами Запада во главе с США.

Происходят изменения и в культурной политике. Сейчас в Пекине хотели бы, чтобы мир забыл варварские методы и вандализм «культурной революции». Разрешена продажа китайских классических романов в изданиях прежних лет. Вновь открываются музеи, но только те, где возможно скрыть ущерб, причиненный в годы «культурной революции», в печати начата широкая кампания вокруг археологических находок.

Конечно, все это лишь весьма поверхностные, тактические отступления от прежнего курса, суть которого сохраняется, но они рассчитаны на определенного адресата. И сигнал из Пекина был понят буржуазной прессой. Печать стран Запада широко рекламирует якобы «смягчение» пекинского курса, всюду усматривая «достижения», даже в области культуры.

Но тактические пропагандистские ходы маоистов никого не заставят забыть об ответственности нынешнего руководства, пришедшего к власти благодаря «культурной революции». Именно Мао Цзэ-дун был инициатором и стратегом «культурной революции» со всей ее вакханалией и вандализмом.

«Правда» отмечала 5 сентября 1972 года: «Армия продолжает сохранять прочные позиции на всех уровнях политического, экономического и идеологического руководства страной, включая высшие партийные и государственные органы. Военные составляют более половины нынешнего состава ЦК КПК, возглавляют 20 из 29 парткомов провинций, автономных районов и городов центрального подчинения, осуществляют руководство большинством ключевых «ревкомов»».

По-прежнему вся общественная жизнь Китая пронизана культом Мао Цзэ-дуна. Как и раньше, политику маоистского руководства характеризуют махровый антисоветизм, ставка на раскол революционных сил современности, великодержавные, гегемонистские устремления, пренебрежение коренными интересами китайского народа. В редакционной статье «Жэньминь жибао» по случаю национального праздника 1 октября Советский Союз был официально объявлен «врагом номер один». Яростным нападкам подверглись советские предложения о разоружении, о запрещении применения ядерного оружия. Пекинская дипломатия всячески пытается затормозить процесс разрядки напряженности в Европе. В китайской печати публикуются клеветнические статьи о положении в СССР.

Таким образом, никакого существенного изменения маоистского режима не произошло. И если пекинская печать хранит молчание о хунвэйбиновщине, а буржуазная пресса Запада легко выдает индульгенцию погромщикам, то жертвы «культурной революции» вряд ли смогут о ней забыть. У многих в Китае во время «культурной революции» погибли близкие — кто был замучен хунвэйбинами, кто наложил на себя руки сам, не вынеся издевательств и унижений. Не забудет прошлого и обманутое поколение молодежи. Зыбкая почва маоистской политики, поглотившая лучших людей страны и серьезно ослабившая Китай, накладывает отпечаток неуверенности на все стороны жизни современного китайского общества.

В области советско-китайских отношений маоисты за годы «культурной революции» прошли путь от митингования у ворот посольства СССР в Пекине до вооруженных провокаций на советско-китайской границе. Авантюристической политике маоистов была противопоставлена твердая и неуклонная политика КПСС, курс, выработанный XXIV съездом нашей партии. Принципиальная линия КПСС, Советского правительства в отношении Китая сочетает последовательное отстаивание принципов марксизма-ленинизма, укрепление единства стран социалистического содружества и мирового коммунистического движения с решительным отпором всяким посягательствам на интересы советского народа. Вместе с тем в Отчетном доклад? ЦК КПСС XXIV съезду тов. Л. И. Брежнев выразил убеждение КПСС и Советского правительства, что улучшение отношений между СССР и КНР отвечало бы коренным, долговременным интересам обеих стран, интересам социализма, свободы народов и укрепления мира. «…Мы готовы, — отметил тов. Л. И. Брежнев, — всемерно содействовать не только нормализации отношений, но и восстановлению добрососедства и дружбы между Советским Союзом и Китайской Народной Республикой и выражаем уверенность, что в конечном счете это будет достигнуто».[8]