Очень хочется жить!

Пространство между нами и пещерой разделял довольно крупный амфитеатр. Всё пространство было покрыто мхом и зеленью и казалось, что люди здесь не появлялись уже несколько лет.

– Много у вас в джунглях таких сюрпризов?

– Чем больше живёшь, тем больше узнаёшь.

Мы сфотографировались на память в этом месте и двинулись дальше. Сказывалась усталость от дороги, хотелось поскорее вернуться в лагерь. Мы вышли из джунглей и уже двигались по окраинам деревень, перегибая с холма на холм, преодолевая один перевал за другим. При всей кажущейся лёгкости, идти по таким грядкам было не сильно легче, чем по джунглям. Так как мы шли напрямую, у нас не было тропинок на пути, приходилось прыгать, как горным козлам, с камень на камень. Во время одного из таких прыжков Виталик как-то неудачно рассчитал свои движения, поскользнулся и упал вниз. К счастью, пролетел он недолго, весь удар на себя принял приклад его предатора, который, как спичка, сломался пополам. Виталик, поднявшись на ноги, держал в руках две половины своего ружья, не понимая, что делать.

– Ну мужик, хорошо, что это не твоя шея!

– Бон расстроится, я только подумал, что хорошо, что мы нашли его нож, а тут это. Каждый раз сюрприз.

– Ничего, купим новый, они не должны быть дорогими, главное, сейчас дойти до Бона.

Идти с двумя половинами ружья куда менее удобно, чем с одним целым. Мы стали двигаться медленнее, перевалы не давались нам легко. Дождь уже закончился, но с деревьев всё так же капала вода. Наши фляжки давно опустели, так что хотелось открыть рот и подставить своё горло под эти потоки.

Наконец мы вернулись в джунгли с фермерских огородов, и места стали становиться знакомыми. Где-то через полчаса мы вышли на тропинку и зашагали по уже знакомым местам. Ощущение близости конца похода придавало новых сил.

Солнце уже плавно закатилось за горизонт, и в долине начинали зажигать огни. При этом было ещё достаточно светло, когда мы подошли к охотничьей хижине. Нас встретил весёлый Бон, насмешливо спросив:

– Парни, говорят, кабаны проходили у вас под носом каждый раз, а вы каждый раз закрывали глаза и не видели их?

– Они выдают желаемое за действительное, не было там никаких кабанов, только собаки и обезьяны, – попытался отшутиться я.

– Хах, хорошо, вам не пришло в голову стрелять кого-то из них! Так как вы вернулись без добычи, – продолжил Бон, – я велел своей жене принести куриные головы, которые мы отварим и дадим собакам. Вы можете оставаться голодными, но собак надо отблагодарить за охоту. Они не понимают деньги и ценят только хорошие кости.

Разговаривая, мы подошли к хижине, сняли рюкзаки, сложили оружие. Перед тем как положить бенджамина, я разрядил его в воздух по направлению к соседнему холму. От нашей хижины было видно, что в соснах на вершине холма с ветки на ветку прыгали обезьяны. Чувство неудовлетворённости охотой и жажда крови овладели мной, я зарядил ружьё ещё раз и сказал:

– Дайте мне 15-20 минут, я просто проверю кое-что и вернусь. Веталь, – продолжил я уже по-русски, – погнали, попробуем завалить парочку обезьян?

– Моё ружьё на сегодня отстрелялось, иди один.

Я вскинул ружьё на плечо, поправил нож на ремне и двинулся напрямик через кусты к соседнему холму. Когда я спустился вниз, я заметил, что в кустах были протоптаны настоящие туннели, через которые утром на нас гнали кабанов. Видимо, у них уже отлажены здесь все маршруты между крестьянскими фермами и тихими джунглями.

Наконец, подобравшись поближе к деревьям с обезьянами, я приготовился стрелять. Только вот, когда я вышел из кустов, обезьяны заметили меня, начали шуметь и перебегать на более отдалённые ветки. Уже смеркалось, тени обезьян были трудно различимы среди густых деревьев, а из прицельных приспособлений у меня были только мушка и прицельная планка.

Я сел, упершись в дерево, выровнял дыхание, прицелился и выстрелил в крупного самца, который одним из последних убегал от меня. Самец был достаточно далеко от меня, однако после выстрела он прокрутился вокруг ветки, по которой шёл, и резкими движениями стал отдаляться от меня. После выстрела среди обезьян поднялся крик, и все они пришли в движение. Я быстро перезаряжал ружьё и стрелял на бегу.

Обезьяны всё отдалялись от меня, увлекая за собой в джунгли. Я стал замечать, что они не просто хаотично убегают, а действуют очень организованно. Самки и дети, которые не были моей целью, в самом начале залезли на вершины наиболее далёких деревьев и замерли там без движения. Обезьяны покрупнее, разбившись на двойки, стали двигаться в другом направлении, увлекая меня за собой. Они, видимо, понимали, что, когда они не двигаются, мне их почти не видно и, после каждого выстрела делали короткие перебежки на соседние деревья и замирали, скрываясь от меня. Для них это была настоящая игра на выживание, их хитрый и организованный отход стал для меня сюрпризом.

Долго я брёл за двумя молодыми обезьянами и думал, кто они друг другу? Может быть, брат с сестрой или лучшие друзья, которые отчаянно вызывают огонь на себя, давая тем самым другому время на спасительный прыжок. Может быть, влюблённые друг в друга обезьяны, готовые принять пулю вместо своего спутника. Может быть, мать и дочь, оторванные от остальной семьи моей охотой. С этими мыслями я перезаряжал ружьё, а затем снова и снова спускал курок. Я знал, что причиню этим обезьянам невероятную боль. Им обоим, кто бы из них не упал с веток. Но продолжал стрелять.

Что двигало мной, неужели моя природа? Неужели это природа людей истреблять, убивать и причинять боль? Может быть, только моя больная психика? Но разве миллионы людей по всему свету не занимаются тем же самым? Разве не уничтожает каждый из нас природу своим разнузданным потреблением? Разве не начинаем мы войны, истребляя себе подобных ради ресурсов и жажды наживы?

Обезьян спасали ловкие движения и моя спешная стрельба. Вскидывая ружьё на бегу, иногда стреляя от бедра, я преследовал их где-то километр, пока обезьяны не очутились на одиноко стоящем дереве, без шансов перепрыгнуть с него куда-либо. Они сидели недвижимо и смотрели в дуло моего ружья. Я затаил дыхание и через прицельную планку взглянул прямо на них. Они были так близко, что даже несмотря на сумерки, я мог различить их морды и взгляды, обращённые на меня. Я целился в обезьяну, которая сидела прямо надо мной. Предохранитель был снят, мой палец был на спусковом крючке. Взгляд обезьяны, готовой к последнему прыжку, ждал малейшего моего движения, чтобы попытаться избежать пули. Мгновение растянулось, и на курок я нажал, уже опуская ружьё. Пуля звонко врезалась в ствол дерева, обезьяны дёрнулись, я отвернулся и больше на них не смотрел.

Уже в темноте, при свете луны и отблесках из долины, я возвращался к лагерю. В лунном свете джунгли были ещё прекрасней. Они, как будто переливаясь с холма на холм, как сокровища, сваленные в кучу, громоздились перед горизонтом. Они не засыпали. От мокрых и свежих деревьев пахло жизнью. Шум цикад нарастал и заглушал звуки, доносящиеся из долины. Как и каждый день, последние миллион лет эта огромная неподвластная человеку стихия первобытных лесов продолжала жить своей жизнью.

Виталик встретил меня вопросом, почему меня так долго не было. Я слышал, как охотники кричали, и делал отклики в ответ. Да и в целом, все мои действия были у охотников как на ладони, пока не стемнело, и они видели мою неудачу с обезьянами. Так что ничего толком ему не ответив, я взял у него стакан местного кофе и устало расселся под навесом.

На костре шипели в котелке жареные куриные головы и кипела вода под новый кофе. Дети, которые провели с нами в джунглях весь день, казалось, выросли за это время и уже спокойно, по-взрослому, следили за огнём и готовкой. Я достал из непромокаемого кармана рюкзака сигару и, смакуя момент, закурил.

– Кажется, сегодня все остались живы.

– Я даже рад этому, – сказал я. – Всё равно это получилось настолько ярким приключением, что точно запомнится на всю жизнь.

В долине затянул молитву мулла, призывая всех в мечеть через колонки в минарете. Его мягкое пение разливалось между холмами, заполняя собой всё пространство. Казалось, что и джунгли, и люди отходят от земных дел, благодарят высшие силы за ещё один день жизни и готовятся ко сну.

– Да, ты прав, такие моменты запоминаются на всю жизнь. В такие моменты очень хочется жить. Такие моменты и есть жизнь. Очень хочется не забыть, как прошли наши выходные, – сказал Виталик. – Они были такими насыщенными, что я уже с трудом вспоминаю, что было позавчера.

– Напишу как-нибудь рассказ о наших приключениях в Индонезии. Напишу там о Боне, джунглях и наших выходных. Тогда точно не забудем. Будем читать и вспоминать этот аромат местного кофе, вид с пунчака на долину и пение муллы.