Дом и дорога

Труды и дни

Утром меня будит вахтенный матрос. До завтрака я успеваю вымыть палубу в средней надстройке, где расположены каюты командного состава.

Хлопают двери, появляются люди... Мне не надо поднимать голову, чтобы узнать, кто идет. Вот огромные, разношенные домашние туфли. Это капитан. Он шагает широко, не обращая внимания на лужи. Меня он, скорее всего, тоже не замечает. Доктор Начинкин двигается быстро и легко, он скользит по сырому линолеуму, не оставляя следов, точно клоп-водомерка. Но в его стремительном, неслышном беге я угадываю смущение: с одной стороны, вроде бы не хочется мешать уборщику, с другой — в гальюн надо... Нерешительный человек. Первый помощник старательно выбирает сухие места: мол, уважаю чужой труд; мол, всякое дело почетно. Он здоровается со мной, заговаривает. Так мы и болтаем: он с полотенцем на шее, я — со шваброй в руке.

После завтрака экипаж расходится по работам, а я навожу ведро мыльной воды, сыплю туда соды и принимаюсь за главное свое дело.

Я мою проходы, внутренние трапы, умывальники, душевые, гальюны. Веселые голубые переборки из пластиката отмываются легко, а с металлическими, давным-давно не крашенными — маета. В тесных душевых жара. Вот пробило магистраль. Пар с шипением лезет из трещины... Моя рубаха давно прилипла к спине.

Мыть шлюпочную палубу — это целый ритуал. Сначала поливаешь ее водой из шланга и посыпаешь каустиком, затем берешь квач — метелку с концами из растительного троса и трешь палубу. Когда раствор каустика немного впитается, начинаешь тереть доски березовой метлой или проволочной щеткой. Так проходишь всю палубу дважды, дерешь ее до желтизны и, наконец, пускаешь воду. Следишь, чтобы не осталось ни крошки соды.

С помощью боцмана, точнее, благодаря его советам, я быстро освоил последние достижения в этой области.

Ну а окатывать главную палубу забортной водой — это и не работа даже.