Маленькая книга историй о женской сексуальности

Я прижала лицо к стеклянной двери и разглядела в полутемной глубине терминала уборщиков. Издалека они походили на призраков или на танцоров. Или на призраков танцоров. Или на танцующих призраков.

На какое-то время я просто зависла и наблюдала их бесшумный перформанс — как будто из последнего ряда партера. И вздрогнула, когда один из них — верхом на огромной поломоечной машине — внезапно появился на авансцене, совсем близко ко мне. Заметив меня, уборщик подъехал к дверям, слез со своего «коня» и приблизил удивленное лицо к щели между двумя стеклянными дверями. Парню было на вид лет тридцать, он был похож на мексиканца. На довольно сносном американском уборщик рассказал мне, что в аэропорту имени Кеннеди не существует ночных рейсов. И нет, мисс, вы не найдете никаких кафе или лаунж-зон, работающих круглые сутки. Приходите в 5:30, мисс, терминал откроется за полтора часа до вашего рейса.

Было уже около часа ночи, и деваться мне было решительно некуда. Что я и объяснила симпатичному полотёру. Он сразу сжалился надо мной и открыл двери.

Я устроилась на широкой железной скамейке без спинки, легла на бок, поджала ноги. Мне казалось, что подо мной раскачивается палуба корабля. Голова кружилась не переставая.

Парень на полотёре еще долго ездил вокруг, приговаривая: «Don’t worry, I’m here, don’t worry». Потом он ушёл и запер меня снаружи.

Если когда-нибудь захотите почувствовать настоящее экзистенциальное одиночество, очень рекомендую ночь в закрытом аэропорту.

Я лежала там, на скамейке, головой на рюкзаке, одна в огромном пустом терминале. Тишина и пустота. Пустые стойки регистрации, пустые магазины duty free. За окнами отдыхали самолеты.

Я достала телефон, чтобы поделиться с кем-то своим восторгом, этим ощущением свободы и пустоты, написала два слова и стёрла. Нельзя отправлять Калмену смски, только письма на секретный ящик.

Я проснулась от того, что на меня смотрел совершенно седой и очень темнокожий человек.

— Miss, what are you doing here? You are not supposed to be here!

Я умывалась в туалете под подозрительными взглядами первой уборщицы. Жизнь постепенно заполняла собой пустые объёмы. Через неделю я вернусь из Детройта в Нью-Йорк, и мы наконец увидимся, спустя почти три года — чтобы окончательно попрощаться.

В кафе была та самая атмосфера — «the atmosphere!» — которой мы обычно не искали. Потому что вся необходимая атмосфера была в нас. Когда мы были вместе. Но сегодня нам, похоже, нужна была помощь пространства.

Место казалось действительно милым: совсем не шикарное, скорее домашнее и уютное, немного старомодное. Официантка, которая подошла к нашему столику, была не старомодной — просто пожилой.

— How are you tonight, sweeties, — сказала она без вопросительного знака с машинальной улыбкой.

— We are great, — послушно отозвался мой спутник.

Я невольно фыркнула. Официантка понимающе посмотрела на него, типа «kids!». Они и правда выглядели ровесниками.

Когда она отошла, приняв заказ, он посмотрел на меня:

— Я думал, мы хотели провести этот вечер, как цивилизованные люди.

— Хотели.

— Тебе здесь не нравится?

— Нормально здесь. Niiiiice!

— Ты же не выносишь это слово.

— Вот видишь — расту на глазах! Кстати, эта официантка точно приняла нас за отца с дочерью.

Он вздохнул, усмехнулся.

— И эта тоже. Я привык. Даже не замечаю.

Я знала, что он врёт. И он знал, что я знала. А я знала, что он знал, что я знала.

— Ну что, — быстро сказала я, — пока не принесли наших кальмаров, можем говорить милые глупости? Ок. Я начну. Мне тебя очень не хватало. А теперь… когда мы наконец-то расстанемся по-настоящему, мне станет легче. Гораздо легче. Но я все равно буду скучать. Наверное, всегда. Твоя очередь.

Я выпалила все это, стараясь сосредоточиться на солонке. Солонка была белая, гладкая, без всяких прибамбасов. Приятно было крутить её в руках. Отсутствие углов всегда успокаивает.

— Я люблю тебя.

Я подняла голову. Он смотрел на меня этим своим взглядом, от которого все мои внутренности вскипали. Глазам сразу стало горячо.

— Не говори ерунды. Ты просто сексоголик, старый извращенец, серийный изменщик, у тебя таких, как я…

— Помолчи. Я должен признать, ты моя последняя любовь. Да. Я сам ненавижу громкие слова, ты же знаешь. Но иногда без них никак. И прости, что я никак не могу это всё изменить. Ты пойми, я просто не могу, я старый человек, у меня семья, репутация, я не могу…

— Иди в жопу!

Он забрал у меня солонку, со стуком поставил её на стол, сжал мои руки и поцеловал в губы.

Какое-то время мы целовались. Было очень солено. Официантка с полным подносом стояла над нами, не проронив ни звука. Когда мы закончили, она молча и как-то деликатно поставила еду на стол. Мне было неудобно. Мы заставили пожилую женщину напрягать спину.

— Я тут соль немного рассыпала, извините…

— It’s ok, sweetie.

С мягкой улыбкой classic granny она смела соль со скатерти и отошла. Мы помолчали. Запах от кальмаров шел умопомрачительный.

— Слушай, я ужасно голодная.

— Я тоже не ел с утра!

— Пахнет вкусно.

— Я здесь был пару раз. Они неплохо готовят seafood. Поэтому и привёз тебя сюда — ты же любишь. И ещё…

— И ещё ты привез меня сюда, потому что это далеко от твоего района и мы точно не наткнёмся на знакомых. Заткнись и ешь.

После ужина мы поехали в какой-то блядского вида мотель поблизости и потрахались в последний раз. Это было ужасно уныло. И незабываемо.